Владимир Полуботко - Латинист и его женщины

Но Рома, сидевший всё это время рядом — за тем же самым ресторанным столиком, спокойно и терпеливо выслушал возражения своего друга (так только толстяки одни и умеют) и заявил, что повседневные коммерческие интересы частенько заставляют его проникать в эту запрещённую зону, и при этом он не продирается ночью сквозь колючую проволоку, не мечется с выпученными глазами под завывания сирен и под лай собак в свете прожекторов и трассирующих пуль, а делает всё культурненько и при свете дня. Главное — знать, какие бумаги и где надо предъявить, и кому и сколько нужно дать на лапу по эту сторону границы и по ту.

Сеня, узнав об этом, был опять-таки поражён — прежде он и понятья не имел о том, чем занимается его сосед; Зинаида же восприняла это сообщение как должное. Я чего-то хочу, и что в том удивительного, что какой-то мужчина выполнит моё желание? Ведь мужчина — это всё равно что Бог; на то он и мужчина, чтобы делать всё, о чём его ни попросит женщина!

Рома предложил свои услуги: мол, именно я и провезу тебя беспрепятственно туда и обратно. И Зина охотно приняла его предложение, но при одной маленькой оговорке: поехать решусь в столь опасный путь лишь в сопровождении не одного мужчины, а двух.

— Да, пожалуйста! — заревел Рома. — Я возьму с собой кого-нибудь из своих помощников. Могу взять Ашота, могу взять Хакима, а захочу, так и самого Ираклия — он мне не откажет, если я его хорошенько попрошу. Это всё боевые ребята, и на них можно положиться.

Зинаида в чём-то, может быть, и была дурой, но уж тут-то разобралась в термине «боевые» безошибочно. На языке Ромы это означало «рэкетиры или профессиональные убийцы».

— Всё это хорошо, — мягко возразила она, — но было бы лучше нам обойтись без этих ребят, и было бы лучше, если бы с нами поехал Арсений Кириллыч.

— Нет-нет! У него работа на фирме! У него жена, у него семья! — завозражал Рома. — Ему нельзя.

— А чего ты решаешь за меня — работа или не работа! — раскричался Сеня. — Можно или нельзя! Отпрошусь у шефа, а жене скажу, что поехал в командировку добывать стройматериалы, — вот и всё решение проблемы.

На том и порешили: двое мужчин и одна женщина. Но потом ещё долго-предолго спорили, на чьей машине следует ехать. Смысл же спора был на самом деле вот в чём: чья машина, вот тот и хозяин положения. Ну то есть тому, якобы, и должна непременно достаться эта женщина. В постель достаться… Одно время думали и так: поедем на двух машинах сразу. Но в таком случае непонятно было, в какой из машин эта самая женщина будет сидеть.

И тогда бросили жребий, и выпало ехать всем троим на Роминой машине. Рома обрадовался, как будто победа была у него уже в кармане, но Зина сразу предупредила обоих: ребята, во время поездки — давайте, чтоб без фокусов.

Пообещали: фокусов не будет. Свозим туда и обратно, и всё будет честь по чести… При этом каждый в отдельности подразумевал: она сказала «во время поездки», а это значит, что после и посмотрим…

И в назначенный день они поехали. В сущности, это было совершенно безумным предприятием со стороны Зинаиды — попасть с двумя малознакомыми мужчинами на территорию, где не действуют законы ни одного из существующих на Земном шаре государств. Можно было погибнуть не только от рук этих двоих, но и от рук вообще бог знает кого — мало ли бандитов и террористов на Кавказе! А кроме того, в Абхазии после войны осталось огромное количество минных полей — не туда ступишь, и поминай тогда, как звали!

Как Рома и обещал, они совершенно безболезненно пересекли границу. Как, в каком месте и при каких обстоятельствах — неважно. Главное вот в чём: всё было и впрямь очень просто.

Когда-то Зинаида, как и бесчисленные десятки миллионов других советских граждан, бывала в Абхазии и знавала там чуть ли не все железнодорожные станции и санатории, начиная от Леселидзе и кончая Сухумом и Очамчирами. И теперь она ехала по этой земле и удивлялась. Как много изменилось за эти годы! Всё та же прекрасная местность, всё тот же прекрасный народ — самый миролюбивый и добродушный на всём Кавказе! — и всё-таки что-то было не то. То там, то сям виднелись следы разрухи и остановившейся трудовой деятельности; пустые дворцы санаториев, неподвижные поезда, безлюдные пляжи… Атлантида, погрузившаяся на дно!.. Но более всего потрясали цены. Они были настолько малы, что просто дух перехватывало. Казалось, что назначаемая цена — это какой-то розыгрыш или утончённое издевательство. А на самом деле всё объяснялось просто: местные жители были загнаны ходом Истории в такой кошмар, в такое разорение, что считали за счастье продать плоды своего тяжкого труда даже за самые ничтожные копейки.

В Новом Афоне они узнали: интересующий их человек там известен, но непосредственно на территории монастыря не проживает. Равным образом не является он и монахом. А живёт он сам по себе где-то поблизости, в горах с какими-то пастухами, выполняя там какую-то хозяйственную работу для монастыря…

Узнали, где это находится и как туда добраться. Преодолели множество трудностей и — добрались.

Платон Петрович, увидев свою ростовскую знакомую, ничуть не удивился. Он даже как будто и знал наперёд, что Зинаида приедет к нему.

Спокойно спросил:

— Нашла всё-таки?

— Нашла.

— Ну, заходи.

И повёл её вверх — по узенькой, каменистой тропке в свою хижину; это был старенький строительный вагончик на колёсах, врытых в землю. На сопровождавших её двоих мужчин он почти и не взглянул, а те и сами поняли, что это его «заходи» — глагол в форме единственного числа, и к ним не относится. Почувствовав какую-то робость перед этим рослым и всё ещё сильным стариком, они так и остались благоговейно стоять где-то в стороне, возле своей машины.

— И это вы теперь так живёте? — с изумлением спросила Зинаида, оглядываясь на более чем скромную обстановку внутри вагончика.

— Именно так и живу, — ответил Платон Петрович. — На этой скамейке — сплю, за этим столиком — ем. Этой иконе — молюсь. У меня тут всё просто, чисто и аккуратно.

— Но почему же… почему так… — Зинаида явно не находила подходящего слова.

— Почему так бедно — ты это хотела спросить? А мне большего и не нужно.

— Но почему не нужно? Ведь так жить — невозможно!

— Кому невозможно, пусть и не живёт так, а для меня возможно.

— Но ведь у вас тут нет никаких удобств, а удобства — это то, к чему не стыдно стремиться!

— У меня тут всё очень удобно, возразил Платон Петрович. — Роскоши нет — это верно, но всё необходимое для жизни есть. А роскошь, зачем она мне — роскошь эта?

— Как зачем? — изумилась Зинаида. — Если человек богат, то это значит, что его любит Бог. Он его отмечает таким способом!