Келли Хармс - Полосатая жизнь Эми Байлер

Респектабельного партнера из юридической фирмы зовут Уильям. Он пропускает этап встречи в баре и сразу приглашает меня в укромный ресторан у Центрального парка в конце шестидесятых улиц. Он на порядок изысканнее, чем все рестораны, где я когда-либо бывала. Повсюду невероятно красивые, тщательно выписанные картины маслом, белые скатерти и блестящие стекла бокалов. Красивая женщина в черном в возрасте за пятьдесят чуть ли не парит в невесомости за элегантной стойкой, и ей даже не нужно спрашивать у меня имя – она знает его сама.

– Вы, должно быть, Эми, – ласково говорит она, и я киваю. – Уильям предупредил, что вы придете. Он появится с минуты на минуту. Могу ли я принести вам бокал «Просекко»?

Я соглашаюсь на «Просекко», и, когда через десять минут приходит мой визави, мой мозг уже весь в маленьких пузырьках. Я начинаю вставать, словно он какой-то принц, но он наклоняется, целует меня в щеку и усаживает обратно. Говорит мне, что нет ничего приятнее, чем когда дама на первом свидании оказывается красивее, чем ты надеялся. Предлагает заказать меню для дегустаций и предупреждает, что он обязательно прольет что-нибудь вроде супа себе на галстук. Я обещаю тоже что-нибудь пролить, чтобы ему не было дискомфортно. Лед сломан. Ко второму я уже знаю, что он в процессе второго развода, который выбил его из колеи, и что его инициатором стала жена. Ко второму бокалу вина я узнаю, что он хотел бы ее вернуть. Когда в самом завершении ужина официант приносит нам лимончелло, я признаюсь, что и сама еще совсем недавно переживала смешанные чувства в отношении собственного брака и что у меня совсем снесло крышу по поводу моего друга Дэниэла. А потом Уильям и я совершаем приятную прогулку по грунтовой дороге в Центральном парке, обсуждая за и против воссоединения с его бывшей и начала новых отношений. У станции метро «59-я улица» мы обнимаемся и прощаемся с пожеланием друг другу всего самого наилучшего.

По мере приближения дня нашей с Дэниэлом встречи я чувствую, что во мне зреет какое-то новое ощущение – что-то похожее на уверенность. Шесть свиданий за три недели способны сотворить с женщиной и такое – особенно если они прошли в приятной обстановке, были интересными и совершенно безобидными.

Мы с Дэниэлом встречаемся перед Музеем Национальной истории, переходим улицу и направляемся в новый латиноамериканский ресторан, выбранный за близость и розовый козырек. Внутри – не продохнуть, но вот у барной стойки освободилось два места, мы садимся близко друг к другу и начинаем обсуждать предстоящую пьесу. Это «Юлий Цезарь». Как и большая часть населения земли, я никогда не видела ее вживую, зато Дэниэл знает ее вдоль и поперек. Он советует мне, на что обратить внимание, и говорит, что актер, который будет играть Брута, – выиграл ЭГОТ. Я довольно долго пытаюсь притворяться, что знаю, что означает эта аббревиатура, но в конце концов признаюсь. Дэниэл объясняет, что это все четыре награды – «Эмми», «Грэмми», «Оскар» и «Тони». А я ему говорю, что однажды получу «Грэмми» за лучшее исполнение аудиокниги «Все какают» [73] Детская книга с картинками японского писателя и дизайнера Таро Гоми. . Какое-то время мы обсуждаем логистику создания на основе этой книги мюзикла – иначе как же мы выиграем «Тони»? Нам приносят мохито из маракуйи и розовой воды, а мы все еще не можем сделать паузу в разговоре, достаточную для того, чтобы заказать еду. Наконец я предлагаю все-таки сделать заказ, иначе мы опоздаем к началу спектакля, а он предлагает мне заказать что-то нам обоим по своему вкусу. В итоге я заказываю севиче, галлитос и мичеладу с острым соусом, который оказывается настолько острым, что я тут же отдаю его Дэниэлу и запиваю приятной на вкус белой сангрией.

Каждый раз, когда мы куда-то ходим, Дэниэл ест так, словно видит еду впервые в жизни. Сегодня мне особенно приятно смотреть, с каким удовольствием он поглощает выбранные мной блюда. Это напоминает мне того мужчину с одного из последних свиданий, который сделал заказ за меня – возможно, он получил тогда больше удовольствия, чем я. Наверное, есть что-то в том, чтобы управлять людьми, если у тебя это хорошо получается.

Когда приносят счет, ситуация коренным образом меняется, и я теряю всю свою власть. Дэниэл хватает чек и не соглашается, чтобы каждый платил за себя. Он протягивает официанту кредитную карточку, отмахивается от меня и произносит какой-то допотопный аргумент типа «Не унижай меня».

– В чем унижение? Мы же друзья, правильно? – У него дергается лицо, и мне трудно сделать вид, что я этого не заметила.

– Да. Конечно. Я просто хочу тебя угостить, вот и все.

Оплатив счет, он берет меня за руку, и на мгновение я начинаю бояться – или надеяться, – что он меня поцелует. Но он просто спрыгивает с табурета и тянет меня за собой из ресторана, чтобы мы успели в театр «Делакорт». Мы прибегаем за три минуты до начала и оказываемся как раз той безответственной парочкой, которая пробирается к месту, когда все остальные – прибывшие вовремя, как взрослые люди, – уже чинно сидят на своих местах. Я внимательно рассматриваю декорации – это абсолютная копия крепости Бельведер, выстроенная прямо за зданием театра в Центральном парке. «Я помню Рим другим», – громко шепчу я Дэниэлу, после чего выключается свет и начинается пьеса.

Изредка мы с Джоном тоже ходили на Шекспира. Это всегда было целое дело – нужно было искать няню, планировать все заранее и нередко пить кофе в антракте, чтобы не уснуть после второго акта. Он обычно покупал билеты в честь дня моего рождения или нашей с ним годовщины – это был подарок мне. Он тихо сидел всю пьесу, и в целом складывалось впечатление, что ему нравится. По дороге домой он говорил: «Было здорово. Нам нужно чаще выбираться в театр», и больше эта тема не поднималась. Мы ходили на «Сон в летнюю ночь», «Ромео и Джульетту» и «Укрощение строптивой», и я всегда была счастлива после наших выходов. Это поистине щедрый дар – когда ты что-то делаешь для другого человека, тратишь много времени и денег, потому что знаешь, что это сделает его счастливым. Джон ни разу не пожаловался и даже не вздохнул, когда Аптекарь произносил свои и без того скучные реплики настолько тихо, что невозможно было ничего расслышать, да еще и немилосердно медленно.

Одним словом – я не в первый раз смотрю Шекспира, но смотреть его с Дэниэлом – это совершенно другое дело. Ужин стал подарком мне, но в театре мы точно не только ради меня. Его удовольствие от просмотра настолько очевидно, что, мне кажется, не будь меня, он бы привел с собой старого вонючего бездомного и насладился пьесой ничуть не меньше. Он сидит на стуле с идеально ровной спиной, не облокачиваясь на спинку, а иногда еще и подается вперед. Перед заслуживающей внимания репликой он толкает меня локтем, и после нее тоже. А в какой-то момент он даже хватается за сердце – прямо как Джулия Робертс в «Красотке».