Уинтер Реншоу - P.S. I Hate You

К тому же этот Энсел не кажется неприятным или скользким типом. В нем видно хорошее воспитание, и, судя по всему, его извинения совершенно искренни.

– Могу я узнать ваше имя? – Он так и не сводит с меня глаз. Вообще. И я улавливаю в его речи некий неамериканский акцент, хотя не могу сказать, какой именно. Немецкий, может быть?

– Марица, – отвечаю я.

– Очень красивое имя, – говорит он. – Вы не будете против, если я куплю вам выпить?

Я колеблюсь, выискивая способ отделаться от него так, чтобы не задеть его чувства.

Он экзотичный, великолепный и вежливый, и я уверена, что ему понадобилось немало отваги, чтобы подойти и представиться лично – в обществе, где большинство людей прячется за учетками в приложениях по подбору «пары». Но когда я смотрю на него… я чувствую… ничего.

Мелроуз тычет меня в бок, и Энсел усмехается.

«Это всего лишь напиток», – думаю я.

– Да, конечно, – говорю я. – Это будет очень мило с вашей стороны.

Губы Энсела растягиваются в широкой улыбке, он протягивает руку, помогая мне встать. Все в нем какое-то формальное: манеры, речь, то, как он идет рядом со мной, словно мы принц Гарри и Меган Маркл.

Но, в конечном итоге, великолепный красавчик Энсел великолепно скучен.

И я не могу игнорировать тот факт, что по какой-то совершенно безумной причине я хочу, чтобы это Исайя Торрес угощал меня выпивкой.

Дорогой капрал Торрес!

Я много думаю о том, как ты там веселишься? Много ли у тебя свободного времени? Что ты делаешь, чтобы убить это время? Мне кажется, иногда дни и ночи бывают очень длинными. Чем ты тогда занимаешься?

Я думала о твоих словах насчет выбора практической специальности, я понимаю, что ты прав. Я понимаю, что мой отец прав. Наверное, я просто разрываюсь между тем, чтобы слушать свой разум и слушать свое сердце, и я так долго стояла на месте, что теперь мне кажется, будто времени на решение уже почти не осталось. Полагаю, никто не утверждает, что ты ДОЛЖЕН иметь диплом к определенному возрасту, но лично я хотела бы разобраться со всем этим до того, как мне стукнет тридцать. Я не хочу быть «той подругой», которая просто дрейфует по жизни, не зная, что делать с собой, и разносит блинчики, потому что в двадцать с чем-то лет побоялась принять долбаное решение.

Ладно, я уже просто болтаю всякое. Извини.

В прошлую субботу Мелроуз вытащила нас с Рейчел в шикарный бар, где выпивка стоит по тридцать долларов. Какой-то невероятно крутой немецкий тип прицепился ко мне, и мне целый час пришлось терпеть светские беседы, потому что он предложил купить мне выпить.

Мне следовало бы подумать и сказать «нет».

Есть ли в этом мире, полном самодовольных болванов, такая вещь, как чрезмерная доброта? Мне хотелось бы думать, что я возмещаю что-то плохое, делая что-то хорошее, но, может быть, у меня просто кривая логика.

Погоди. Не отвечай на это. Я и так уже знаю, что ты скажешь.

Ладно. Пора готовиться к работе.

Твой друг –

Марица-официантка.

P.S. Я тебя ненавижу… на тот случай, если ты забыл.

P.P.S. Веришь или нет, но я скучаю по тебе, пусть даже на самый НЕРОМАНТИЧЕСКИЙ лад, какой только возможен.

Боль в ногах после двух идущих подряд рабочих смен уходит, едва я нахожу его письмо в груде бумажного спама на кухонном столе. Мне кажется, если бы я смогла сейчас увидеть себя со стороны, то узрела бы на своем лице невероятно глупую улыбку, но мне плевать. Важно лишь то, что я спешу как можно скорее вскрыть конверт.

Я имела в виду именно то, что сказала в своем последнем письме, – я скучаю по нему.

На неромантический лад.

То время, которое мы провели вместе до его отъезда, каким бы коротким оно ни было, кое-что значит для меня – пусть я и не знаю, что именно. Все, что я знаю, – я наслаждалась этим временем, проведенным с ним. И я надеюсь, что смогу увидеть его снова.

Скоро.

Марица-официантка!

Не знаю, с чего ты взяла, будто у меня здесь бывает «свободное время», но хотел бы разъяснить этот вопрос. Я работаю по двадцать четыре часа, шесть, а иногда и семь дней в неделю. Когда я не работаю, я занимаюсь стиркой, чищу свою обувь, ем или сплю. Иногда, время от времени, мы играем в карты, но в основном работаем.

И позволь мне прояснить вот что: какой-то тип прицепился к тебе и ты «терпела» светский разговор с ним? Либо ты лжешь, чтобы утешить меня, либо ты пытаешься вызвать у меня ревность. То и другое – совершенно напрасная трата времени, потому что ты не моя девушка.

Я знаю, что ты это знаешь. Просто хотел напомнить тебе.

Так что – на здоровье, я надеюсь, ты будешь развлекаться и не будешь сдерживать себя только из-за того, что ждешь возвращения какого-то грубого солдафона. И я надеюсь, ты взяла номер у этого немца, потому что, похоже, тебе не помешало бы сбросить напряжение с кем-нибудь в постели.

Ах да, и прекрати так нервничать из-за выбора специальности. Это не какой-то вопрос жизни и смерти, который тебе нужно решить прямо сейчас. Что тебя интересует? К чему тянется твоя душа?

Возвращаюсь к работе.

От всего сердца –

Капрал Торрес.

P.S. Я тебя ненавижу.

P.P.S. И не пиши, что ты по мне скучаешь. Такого рода штуки – просто мины-ловушки. Опасная территория. Если ты хочешь от меня реакции, пришли мне фотку своих сисек, но, ради всего святого, не говори, что ты по мне скучаешь. Это не входило в соглашение.

Сложив его письмо, я возвожу глаза к потолку и беру ручку, моя рука подергивается от желания перенести мысли из головы на бумагу, прежде чем они разлетятся, словно осенние листья на ветру.

Дорогой капрал Торрес!

Только что получила твое письмо…

Если бы ты знал, как сильно мне сейчас хочется выплеснуть тебе в лицо ледяную воду…

Если мой почерк немного трудно разобрать, это только потому, что сейчас я на тебя так зла, что меня трясет. Тот факт, что ты даже с расстояния в тысячу миль считаешь нужным дать отчетливо понять, что ты не хочешь встречаться со мной, меня просто бесит. Сколько бы раз я ни говорила, что это нежелание взаимно, ты, похоже, убежден, что я вру.

Я не одна из тех девиц, которые играют в хитрые игры, притворяясь, будто не хотят ничего, и говоря тебе то, что ты, по их мнению, хочешь услышать, – лишь бы удержать тебя.

Я говорю только то, что имею в виду.

Всегда.

И мы договорились – никакой лжи и фальши, и я воспринимаю этот договор очень серьезно.

Говорю тебе в последний раз: я тоже не хочу свиданий с тобой.

И из этого следует дальнейшее: мы – друзья.