Ульяна Соболева - Петля [СИ]

И сама про себя усмехнулась — свои кошмары я не рассказывала никогда и никому. Карина поправила разметавшиеся волосы за уши, глядя прямо перед собой и все еще всхлипывая.

— Мне часто снится моя мама. Я вижу ее почти каждую ночь. Она шепчет всегда одно и то же. Шепчет, что ей так плохо там одной… что она так скучает по мне и любит меня, что она мной гордится. А сегодня она на меня злилась. Даже говорить не захотела. Только смотрела мне в глаза, а когда я хотела подойти, она просто сказала, что больше не придет ко мне никогда, и ушла… А я… я так хочу ее видеть, хотя бы во сне. Хотя бы там говорить с ней снова.

Я медленно выдохнула и, протянув руку, сжала холодные пальцы Карины.

— Мне тоже снится моя мама… Правда, я ее не помню. Она умерла, когда я была маленькая. Иногда мне так страшно от того, что она говорит мне. Я думаю, они просто хотят, чтобы мы их услышали. Наверное поэтому они приходят к нам.

— Я не видела ее лицо, только силуэт… и голос. Так хотела ее обнять… а она взяла и ушла. Просто ушла. Я звала ее, а она…

— Как она умерла? — тихо спросила я. — Как умерла твоя мама? Если не хочешь… можешь не отвечать.

Девочка всхлипнула и посмотрела на меня, а потом отвела взгляд и закрыла глаза.

— Ее убили. Выстрелили ей в грудь… Она была такая красивая… вся в белом. Такая невероятно красивая. Я видела, как она падает на пол, распахнув широко глаза…

Карина заплакала в голос, а я сильнее сжала ее пальцы и притянула к себе за плечи, обнимая.

— Ты ее помнишь и можешь видеть ее лицо. Тебе есть что вспоминать каждый раз, когда становится грустно. Думай об этом. Иногда у людей нет даже воспоминаний.

Карина склонила голову мне на плечо, продолжая плакать.

— Убийцу твоей мамы нашли?

— Нет. Пока нет… Но отец до него доберется. Обязательно доберется. Обязательно отомстит за нас с мамой. Этому ублюдку проклятому. Как же я его ненавижу. Как я мечтаю, чтоб он сдох. Чтоб мучился перед смертью и сдох, как собака. Папа сделает это для меня. Он убьет его.

Она так дрожала, что я даже не поняла, как начала дрожать вместе с ней. Не знаю, почему, но мне вдруг стало очень страшно. От какого-то необъяснимого чувства внутри. Когда в глаза ее смотрела — знакомое что-то увидела, словно на меня уже смотрел кто-то таким же взглядом. Наполненным ненавистью и презрением. Жаждой убить того, кто больно сделал. И меня вдруг осенило — Андрей… в его глазах я видела то же самое… Но почему? Что я им сделала? Меня сковало какое-то жуткое предчувствие. Как будто на нас надвигается черное облако, заполняет все пространство, а я начинаю задыхаться. И никто мне не может помочь… Никто… Я замерла, чувствуя, что мне физически не хватает воздуха, а все тело окаменело, и вдруг вздрогнула от голоса, который вывел меня из оцепенения. Карина, посмотрев на меня, вдруг спросила:

— Останешься со мной? Мне не хочется быть одной.

Спросила так непосредственно, а я… я вдруг поняла, что тоже не хочу оставаться одна. Не хочу сейчас ни о чем думать… Я подумаю обо всем позже. Завтра или послезавтра. Тогда, когда успокоюсь. Когда смогу мыслить трезво и логически.

— Хочу… я тоже не могу уснуть.

Она откинула краешек одеяла, приглашая, и я легла рядом, чувствуя, что все еще продолжаю дрожать. Лежала, смотря в потолок и музыку слышала. Очень страшную, мрачную. Музыку, под которую какой-то размытый мужской силуэт убивал мать Карины, и теперь меня лихорадило, как при высокой температуре.

— Ты такая… такая простая. Мне кажется, что я знаю тебя очень давно… А твоя мама… ты знаешь, как она умерла?

— Нет. Мне об этом не рассказывали… а я трусиха, мне страшно узнать. Страшно думать о том, какими были ее последние минуты.

— Мама садилась со мной рядом и перебирала мне волосы, когда я не могла уснуть. Я иногда закрываю глаза и трогаю их сама, представляя, что она рядом. Да… ты права. Наверное, это страшно — не иметь даже воспоминаний.

— Хочешь, я буду перебирать твои волосы?

— Хочу… а ты любишь, чтобы перебирали твои?

— Не знаю… меня никто не укачивал. Никогда.

— Тогда в следующий раз, я буду тебя усыплять.

Я невольно улыбнулась… закрыла глаза, продолжая гладить ее ровные шелковые пряди. Не думаю, что она захочет вообще на меня смотреть, когда узнает, что я делаю в этом доме.

Андрей

Сидел в мягком кресле просторной светлой спальни и ловил себя на мысли, что хотя и был здесь много раз, но не замечал многих мелочей. Например, вот ту фоторамку на стене. Девушка лет двадцати двух. Улыбка открытая и взгляд… глубокий и уверенный, в котором читается твердая готовность добиваться своего. В принципе, в ней мало что изменилось с того времени. Своих целей достигла, по пути своему твердо шла, а потери… это уже другая история. Брак распавшийся, как говорится, не в счет.

Через несколько минут она проснулась. Пошевелилась и мучительно простонала, приложив ладонь ко лбу.

— Что, хреново тебе, Настя? Не удивительно…

Она резко распахнула глаза и испуганно начала рассматривать обстановку вокруг.

— Таблетки на тумбочке, считай, что я твой спаситель… То, что в стакане там рядом — это еще через пару часов выпьешь…

— О Боже… — она поморщилась, видимо, и правда, отходняк у нее был не шуточный. — Ты что здесь делаешь, Андрей? В няньки записался? Мне, между прочим, вчера весело было…

— Да, я видел, что весело… Ничего не потеряла, Настя? Табельное оружие по злачным местам все же носить не стоит.

Увидел беспокойство в ее глазах, только она явно не понимала, о чем я — провалы памяти на лицо.

— Разобралась бы… не волнуйся. Связи имеются.

— Да неужели? Тогда советую долго не болеть. Из твоего пистолета двоих вчера уже пристрелили… Хорошо погуляла, молодец. Будет о чем вспомнить…

— В смысле пристрелили? Кто? Как? Что ты такое говоришь?

— Вот так, дорогая. Ты все еще считаешь, что нужно было дать тебе вчера "догулять"?

Она резко приподнялась, опираясь локтями о матрас и, схватив несколько разноцветных таблеток, забросила их в рот и запила водой.

— Что произошло вчера? Черт возьми… как же я могла так напиться — терла пальцами виски и прищурила глаза, пытаясь хоть что-то вспомнить. — Я же никогда больше нормы не употребляю…

— Послушай, Настя, я же не нотации читать приехал. Да и ты не малолетка, чтобы с кем попало по барам выпивать. Еще и при твоей должности. Дрянь тебе какую-то подсыпали — с этим потом разберемся. Что за гастролеры и по чьей инициативе. Ствол вытащили незаметно. А через пару часов — два трупа, гильзы рядом с телами. Дальше сама знаешь, не мне тебе рассказывать…

По мере того, как я выкладывал все эти факты, выражение ее лица менялось — от недоумения и какого-то неверия до настоящей растерянности. Она не говорила ни слова, только моргала и время от времени отрицательно мотала головой.