Ульяна Соболева - Петля [СИ]

Что тебе нужно?

Он понял, что это не блеф. Что каждое мое слово — правда. Как и осознал, что вся эта операция готовилась давным давно. Не знаю, как его служба его безопасности не обнаружила вирус — тут удача была на нашей стороне, и мы смогли получить доступ ко всей его документации. И соответственно — к вещдокам, чтобы все его счета арестовать. Осталось только главный козырь получить — тот, который я обещал генерал-лейтенанту Тихонову.

А что, созрел вдруг для переговоров?

Я же знаю, что ты мне не сказку на ночь позвонил рассказать. Говори свои условия.

Я даю тебе две недели. Две. Я знаю, когда вы очередную партию секс-рабынь отправлять будете, и про твои подвязки в Следственном комитете тоже знаю, — Услышал, как он выматерился сквозь зубы, но молчал, сука, каждое слово мое ловил. — Все шаги по предстоящей сделке снимаешь на видео и записываешь аудио. Все телефонные разговоры фиксируешь. Каждое слово. Вся схема пошагово — начиная от вербовки, липовых кадровых агентств, их агентов, подделки документов, переправки через границу и подвязки с иностранными спецслужбами. Ты сливаешь мне все.

Он подпишет себе этот смертный приговор, иначе я — не я. Он закопает себя живьем в могилу, потому что после этого потеряет все свое влияние. Секс-трафик никуда не денется, но только со стукачом-Ахмедом дела больше иметь никто не будет. Свои же найдут и накажут, прихлопнут при первой возможности. Ему придется убраться отсюда, бежать, как крысе, и всю жизнь скрываться от тех, кто заколачивал на этом грязном бизнесе миллиарды.

А ты не подавишься, Граф? Или ты думаешь, на лоха попал? Выкуси. Нахрен иди, делай что хочешь, я от своего не отступлюсь.

Без проблем, Ахмед… Именно это я твоей дочери и передам. Она, кстати, рядом… Сидит молча, кляп верещать мешает. Попрощаться не дам — не заслужил.

Граф, бл****. Сука, чтоб ты сдох… Не трогай ее. Отпусти ее… до этого ничего не получишь, это мое последнее слово.

Получу. Две недели. Считай, что обратный отсчет начался.

Лексу отпусти, я сказал. Мне гарантии нужны.

Мне похрен, что тебе нужно. Выполнишь условия — получишь дочь живой и почти целой. Все, разговор окончен.

Когда увидел, как они с Кариной лежат в обнимку, в груди что-то сильно сжалось и одновременно тепло непонятное разлилось. Не знаю, отчего. Но несколько минут наблюдал за тем, как спят, и оторваться не мог. От них таким умиротворением отдавало, покоем, как будто сто лет друг друга знают, словно родными стали. Замер возле этой двери полуоткрытой и чувствовал себя воришкой, который в чужой дом пробрался. Потому что мне и правда сейчас все в комнате дочери каким-то другим показалось. Наконец-то она дверь своего убежища, в котором от всех прятаться привыкла, от мира отгораживалась, хоть кому-то открыла. Не знаю, что ей снилось, но она улыбалась. И даже у самого губы дрогнули.

А потом от картины этой кожа словно инеем начала покрываться, а по позвоночнику холод пополз. Леденящий и сковывающий. Потому что горько стало за собственную дочь. Никакие доводы логики не помогали, что Лекса — просто девчонка, что не виновата в том, что отец ее — тварь. Внутри все равно ядовитое чувство, что Карина змею на груди пригрела. Которая обвивает ее тело… медленно, со знанием дела, гипнотизирует взглядом своим, чтоб потом задушить.

И ко мне в душу забирается, под кожу лезет, в сердце проникает. Я как не я совсем. Другим с ней становлюсь. Черти что со мной творится. Скоро на стены лезть начну от этого желания бешеного и от эмоций к этой сучке мелкой и коварной.

И едкая злость захлестнула мгновенно. Захотелось ворваться к ним, одеяло стянуть и вышвырнуть дрянь эту из кровати дочери. И вообще из дома… Чтоб убралась. И ярость новой волной — потому что не могу. Не сейчас. Не после того, как добился наконец-то своего.

Как она вообще здесь оказалась? Что забыла? Что ей нужно? Зачем втирается в доверие к Карине? Какая жуткая ирония судьбы. В лице Нармузиновых дочка как своего палача, так и спасителя нашла… Ненависть с новой силой всколыхнулась. Ведьма… Подбирается все ближе, изворачивается, меняя облики, как хамелеон, и к любой ситуации приспособиться может. Вся в отца своего ублюдочного.

Заметил, как у дочери веки задрожали, и резко от двери отошел, чтобы через несколько минут вернуться и постучаться.

Карина… это папа… Завтракать пора…

Услышал ее шаги на цыпочках, а через мгновение дочь дверь открыла и указательный палец к губам приложила, показывая, чтобы не шумел.

Па-а-ап, тише… Там Лекса спит. Мы до утра болтали, пусть отдыхает пока…

Она вышла, осторожно прикрывая дверь, а я, обняв ее за плечи, повел в сторону столовой. Сидели за столом, грея ладони о горячие чашки с чаем, и я в который раз будто дочь свою не узнавал. Вроде все та же, а что-то изменилось в ней. Улыбается как-то иначе и мыслями где-то далеко.

Па-а-ап, как хорошо дома… да?

Конечно, хорошо, моя родная. Мы же дома…

Да, дома… — и вздохнула, но не тяжело. — О, смотри. Лекса пришла. Мы тебя разбудили, да?

Пальцы непроизвольно в кулак сжались, как ее увидел, и я руку со стола убрал. Стояла возле двери, словно раздумывая, входить или нет. Но Карина сама к ней подскочила и за руку потянула, за стол усадила.

Доброе утро всем…

Доброе, Александра… — тихо и спокойно сказал, рассматривая каждую черту лица, — как спалось… на новом месте?

Она замялась, не найдя что ответить, и ей опять на выручку Карина подоспела.

Па-а-ап, мне ночью страшный сон приснился, если бы не Лекса, я бы вообще не уснула… Боже, я до сих пор не верю, что это и правда ты…

А мне с каждой секундой все сложнее сдерживать свою ярость удавалось. Да что же она так раздражает меня? Почему так действует? Сам же привез сюда, а сейчас злюсь, как будто в дом мой ворвалась и порядки свои наводить начала… Просто очень остро почувствовал, что дочь к ней привязываться начинает.

Спасибо, Александра… Мы очень рады были видеть тебя в гостях… Надеюсь, тебе у нас понравилось.

Кристина вдруг напряглась и спину выровняла, глядя то на нее, то на меня.

А что, Лекса уезжает?

Да. Сегодня… Лекса, ты еще не успела рассказать?

Зыркнула на меня непонимающе, только я в ее взгляде радости почему-то не увидел, скорее — недоумение, скользь которое злость пробивалась. Что в дурацкое положение в который раз поставил, а она и ответить не может, не станет перед Кариной дерзить.

Еще нет, вот как раз сейчас хотела…

Ох, как жа-а-аль, Лекса… Может, еще на денек останешься?

Карина, у Лексы много своих дел. Концерты, выступления, да и дома ее заждались. Да, Александра? Но она к нам обязательно еще приедет… так что нет повода грустить.

Лекса обняла Карину, а я увидел, как лицо у дочери поменялось. В глазах — слезы блеснули, за что я и себя, и эту дрянь еще больше возненавидел. Карине больно было. Я это чувствовал. Словно тысячи иголок под кожу загнали. Она поникла, расстроилось, будто у нее опять что-то дорогое отнимают. А я этого больше не позволю. И так все слишком далеко зашло. Поэтому хватит этого фарса. Поиграли и хватит.