Ульяна Соболева - Петля [СИ]

— Что дальше, Андрей… — в глаза смотрит, в во взгляде — надежда вперемешку со страхом получить ответ. У меня сердце сжалось, потому что слишком хорошо понимал, о чем она спрашивает.

— А дальше… мы едем ужинать… Что-то мне подсказывает, что моей ведьмочке срочно нужно подкрепиться. Потому что силы ей сегодня еще не раз понадобятся…

Улыбнулась так искренне, только в глазах помимо счастья ярко сверкнула грусть.

— Да, Макс, не ори. Нормально все, — брат был в бешенстве, и я его прекрасно понимал. Со мной связи весь день не было, никто дозвониться не мог, а учитывая кашу, которую мы заварили, такая ситуация — практически форс-мажор.

— Что происходит, Граф… Ты охренел совсем? Ты куда пропал?

— Я на месте. Все на том же. Успокойся, Макс. Новости есть?

— Да, бл****. Сегодня вообще день новостей. Только тебе их хрен расскажешь. Убил бы…

— Не кипятись… Что с новостями?

— Ахмед слил все… Все. Без вывертов. Сделал все четко. Я проверил.

— А после этого?

— Да, орал как резаный. Что сделал все. Чтоб дочь ему вернули.

— А кроме того, что орал, что еще? С кем-то левым связаться пытался? Жучки не уничтожил?

— Нет. Истерит, но ждет пока. Мы следим за каждым шагом. Но ты же понимаешь, что эта тварь так просто не сдастся. Чую, не все так просто. Менту твоему я пока не звонил. Ты с ним сам решай… Так что, брат, давай, дуй на родину.

Слушаю его, и каждое слово, как приговор звучит. Да, это то, чего я хотел. Еще никогда чертова удача не улыбалась мне настолько соблазнительно. Даже не думала спиной поворачиваться. А мне вместо ответной улыбки пощечину ей влепить хотелось. За то, что все так гладко сошлось. Без запинки. А мне, бл****, хотелось, чтоб было наоборот. Чтоб Ахмед, сука, накосячил. Чтобы у меня хоть один повод появился сделку сорвать. Всегда, мразь, до этого находил лазейки и выкручивался, а сейчас на отлично домашнее задание выполнил. И от меня того же ждет. Дьявол. Столько людей во все это ввязаны, и перед каждым я в ответе.

— Брат, у меня планы изменились. Но это не по телефону. Я ублюдку две недели дал. Пусть ждет.

— Граф, ты точно в Вену полетел? Не в Амстердам? А то я, бл***, тебя слушаю и думаю — что ты куришь там? Как поменялись? Что значит — поменялись?

— То и значит. Через неделю вернусь — расскажу.

Я не мог ему ничего сейчас объяснять. Во-первых, не хотел, да и что тут объяснить можно? Так и представил себе этот идиотский разговор: "Знаешь, Макс, к херам все, что мы тут вместе планировали и делали, я передумал. Я тут прикинул, и решил — дочь Ахмеда со мной останется".

А во-вторых, Лекса из душа вышла, и слышать наш разговор ей не стоило. Да и, на худой конец, никогда нельзя исключать вариант прослушки.

— Андрей, у тебя точно все в порядке?

— Да, Макс. Точно. С тварью этой я сам решу. Ты, главное, под контролем все на месте держи. За Кариной и Дариной с Таей глаз да глаз. Я тебе все расклады потом расскажу.

— Лады, брат. Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь… На связи.

Нажал кнопку отбоя, а на душе как-то паршиво стало. Понимал, что нам всем еще это аукнется, что под удар дохрена людей подставляю, только решение принято и дело сделано. Ахмед пусть сколько угодно беснуется. Он сам себя слил уже и рыпаться особо не будет. А время тянуть — мое право. Хотя какое, к черту, право? Я просто хотел выдрать это время для нас. Остаться здесь, вдали от всего этого дерьма, из которого нам еще предстоит выбираться. Побыть еще немного в иллюзорном мирке, в котором не существовало никого и ничего, помимо нас.

Заметил краем глаза, что она из душа вышла и в соседнюю комнату вошла. Я подошел к двери, молча за ней наблюдая. Окликнуть хотел, но передумал, стеречь продолжил. Посмотреть, как вести себя будет. Мы ведь совсем другие наедине с самими собой, когда понятия не имеем, что за нами кто-то подсматривать может. К зеркалу подошла и волосы мокрые расчесывать начала. Рассматривает себя и вдруг своему отражению улыбнулась. Забавная такая. Красивая. Чистая. Подушечками пальцев губы свои трогает, искусанные и припухшие от поцелуев. И мне вдруг невыносимо захотелось тоже к ним прикоснуться. Обвести пальцем контур и смотреть, как в рот его втянет. Только с места не сдвинулся, жадно пожирая ее глазами, и картинки в голове одна порочнее другой. Дьявол. Ни одна женщина на меня никогда так не действовала.

Пройдет не так много времени, как я поймаю себя на мысли, что меня возбуждает в ней абсолютно все. Как чай горячий пьет, слегка дуя на краешек чашки, как смеется заливисто, как смотрит, глаза слегка прищурив. Каждый раз, когда в эти глаза смотрел — они сверкали по особому. То желанием, то вызовом, то призывом. Пламя на дне зрачков пылает, и его еще больше разжечь хотелось. И плевать, пусть все на своем пути сожжет.

Возбуждало наблюдать, как, надев наушники, подпевает что-то себе под нос, а когда меня увидит — воздушный поцелуй отправит и подмигнет. В каждом ее движении — естественность, простота и искренность. И они мне становились необходимы как воздух. Это то, что я в ней почувствовал с самого начала, просто верить не хотел. Что искренняя она во всем. Чувствах, словах и действиях.

Если бы месяц назад мне кто-то сказал, что я в обнимку с двадцатилетней девчонкой пойду на какую-то дурацкую комедию, выкупив все места в кинозале, я бы посоветовал ему пройти обследование у психиатра. А если бы этот кто-то еще рассказал мне про хрустящий попкорн, приторную газировку и зажимки на "местах для поцелуев", я бы отвез его в клинику лично.

— Андрей, ну что? Как тебе фильм? — и подмигнула, поправляя безнадежно измятую юбку.

— Отличный, — прижимая к себе за талию и шепча на ухо, обводя мочку языком, — ничего более… захватывающего не видел…

— Да-а-а-а? Неужели? И какой момент тебе понравился больше всего? Наверное тот, где эта губастая брюнетка набросилась на своего парня?

— Брюнетка? Я весь сеанс видел только блондинку… Мы точно на один и тот же сеанс ходили?

— Точно, Воронов… И да, теперь кроме блондинки тебе больше ничего не светит, ясно? — и опять глаза прищурила. Как будто не видит, дурочка, что на нее одну смотреть хочу.

Я словно перенесся в какое-то другое время и пространство. Жил чьей-то, но не своей жизнью, по крайней мере, так мне казалось. Потому что смотрел на все вокруг будто не своими глазами. И чувствовал то, что, казалось, похоронено где-то безнадежно далеко и навсегда.

Я стоял на том же месте, следя за каждым ее движением. А когда она подошла к кровати, мое тело окаменело. Я оставил на ней свой второй телефон. Вот он, лежит на самом видном месте, включен, да еще и с доступом в интернет. Она его заметила и приблизилась, протягивая руку. Смотрю, как вкопанный, и понимаю, что от того, как поступит сейчас, зависит, смогу ли верить ей дальше… Вот она — проверка. Ведь это дело нескольких секунд. Один звонок или одно сообщение — и все… свобода в шаге от нее. Ну же… давай, Лекса… Покажи мне, чего стоят твои слова и глаза, горящие от любви… Кулаки сжал и шаг назад сделал, потому что она осматриваться начала. Стоит, колеблясь, а я ее сомнения на расстоянии чувствую. Боится? А чего именно? Отца? Или того, что следить сейчас за ней могут? Сам не заметил, как за одну секунду настроение испортилось, а все недавние теплые воспоминания как ластиком кто-то стер. Холст памяти опять чист, и на нем черными мазками одна за другой появляются вспышки былой ярости и недоверия. Как уродливые кляксы. Растекаются по идеальной белизне, чтобы в конце концов поглотить ее.