Ульяна Соболева - Петля [СИ]

— Я бы поставил тебе пять… по рисованию. Это была не радуга — это был звездопад.

Подхватил под ягодицы и понес в ванную. Поставил под воду, раздеваясь у меня на глазах, а я чувствовала, как все еще дрожу, как подкашиваются ноги и шумит в голове. Смотрела на его тело. Идеальное, такое сильное. С несколькими шрамами на плече и на боку. Шагнул ко мне под воду и снова прижал к себе, уже совершенно обнаженный. Кожа к коже, скользя по моему телу горячими ладонями.

Я никогда раньше не думала, что это происходит именно так… что он такой… сумасшедший, несдержанный, дикий и в тоже время болезненно нежный.

Он ласкал меня снова и снова, каждый сантиметр моего тела с какой-то алчной жадностью, а я молчала… только смотрела на него затуманенным взглядом и стонала от каждого прикосновения, потому что его пальцы были везде на мне, во мне. Я чувствовала их даже у себя во рту… солоноватые, с моим собственным привкусом, и жадно сжимала их губами.

Бессовестно умоляла его дать мне больше, я просила о чем-то, чего сама не знала, а он дразнил, усмехался, целовал, шептал грязно-прекрасные пошлости о том, как его заводит моя грудь, о том, как он мечтал покусывать мои соски и брать меня под водой с того самого раза, как мы оба мокрые стояли в его кабинете под душем. Я просила, чтобы взял сейчас… мое тело горело от возбуждения, но он только мучил и играл со мной, то подводя к самой грани, то оставляя меня и натирая мылом мое тело, а потом жадно целуя в губы, прижимая к себе, давая почувствовать животом его эрекцию.

— Пожалуйста-а-а-а… Возьми меня еще, — шептала ему в губы.

— Не сегодня. Слишком много для тебя.

— Я хочу сегодня… пожалуйста, — терлась о его руку, глядя, как порочно улыбается, и снова загораясь желанием вцепиться ему в лицо. Но вместо этого кусая до крови губы, чувствуя, как хватает за шею. Прижимая к кафелю.

— Сейчас хочу, — нагло слизывая с его нижней губы каплю крови.

— Молчи… будет по-моему.

— Хочу, — выдыхая ему в рот и чувствуя, как с рычанием приподнимает под колени.

— Сучка…

— По-моему, — со стоном, запрокидывая голову, и он уже не жалеет, кусает за губы в ответ.

— Не-е-е-ет, по-моему. Всегда только по-моему.

Усадил на тумбочку для полотенец и опустился на колени, мокрый и скользкий, дрожит вместе со мной. Почувствовала, как раздвинул мне ноги и склонился между ними, вцепилась судорожно ему в волосы и всхлипнула от первых прикосновений языка к изнемогающей плоти. Теперь он вел меня к оргазму намеренно медленно, изучая реакцию, сильно сжимая бедра, не давая отстраниться или вырваться, подводя к самой грани, когда я превратилась в жаждущее и голодное животное, изгибаясь, напрягаясь всем телом. Наверное, я кричала, потому что мне казалось, что меня оглушило от взрывной волны наслаждения.

Я уснула у него на груди, взмокшая и уставшая. Просто провалилась в сон вместе с ним. Оплетая его руками и ногами. И даже во сне мне было страшно, что он опять отдалится, опять обожжет меня холодом, опять начнет жалеть о чем-то и отталкивать меня.

Но утром он взял меня снова… как и обещал. Едва я открыла глаза и даже не успела что-то сказать. Опрокинул на спину и резко вошел, глядя мне в глаза своим горящим взглядом…

— А это оказалось пыткой, Александра… смотреть на тебя всю ночь и ждать, когда ты проснешься.

Комната наполнилась предрассветной серостью, когда очертания предметов кажутся размытыми и приобретают особый облик. Через несколько часов взойдет солнце и все будет совсем другим. Хотелось остановить это мгновение, не обращать внимания на тревожные сигналы затаившейся тишины. Запечатлеть момент… один из тех, которые останутся в памяти навсегда.

Стук собственного сердца смешивается с еле уловимыми звуками ее дыхания. Наверное, именно так звучит жизнь. Настоящая…

Лекса сплела свои пальцы с моими и держит крепко… Словно боится, что как только отпустит — я исчезну. Со сном до последнего боролась, так и сказала: "Глаза закрывать не хочу, Андрей… А вдруг все это сон… и когда проснусь — не будет тебя…" А меня эта ничем не прикрытая искренность пьянит похлеще самого крепкого алкоголя. Трепет, который в каждом ее взгляде и жесте читается, с ума сводит. Восторг ее оголенный, без капли смущения и стыда, во всем теле зверским возбуждением отдает. Один взгляд — и в голове шумит от того, что своей сделал. Самому себе не верил, что послал ко всем чертям всех, что все в один момент значение свое потеряло. Словно в голове щелкнуло что-то…

Раньше смотрел на нее и только отродье ахмедовское видел, потому что так проще было. Легче. Понятнее. А внутри все равно что-то подтачивало, сам себя понять не мог. Почему с каждым днем, который в моем доме провела, желание видеть ее только возрастало. Избегать пытался, и в то же время глазами искал. Злился, заставлял ее себя ненавидеть, но она, как назло, именно в эти моменты делала что-то, что полностью переворачивало с ног на голову все мои убеждения. Да и Карина, видимо, не зря к ней потянулась. Они обе могут позволить себе быть искренними. Проявлять привязанность, не просчитывая в уме десять ходов вперед. У них было то, что давным давно потерял я сам…

И опять перед глазами все дни словно слайд-шоу пронеслись. Начиная с первой встречи. Хотя нет, не встречи, а момента, когда изучать ее жизнь начал. Взгляда на фото той самой девочки белокурой… с подбородком вздернутым и прямым смелым взглядом. Только сейчас другими глазами все эти кадры видел. Каждый рассматривая с интересом и жадным любопытством. Когда о человеке любую мелочь знать хочешь. Понимать, чем живет, что любит, чего боится и о чем мечтает. Когда каждое слово и деталь обрастает особым значением. И сейчас я захлебывался от желания узнать ее еще ближе. Во всех смыслах этого слова. От одного взгляда на нее похоть дикая захлестывала и голодное желание наброситься, жадно тело руками сминая. Брать снова и снова, не жалея и не сдерживаясь. И само осознание, что она вот здесь, рядом, обнаженная и вся моя, в восторг бешеный приводило. Сейчас о каждой минуте жалел, которую потерял, самому себе сопротивляясь. Умом понимал, что останавливало, только желание обладать нахрен снесло все эти выстроенные стены, и все… тормоза отказали.

Уехал тогда из отеля, едва ярость сдерживая из-за ее очередной выходки. Порвать был готов. Но не за то, что из своей комнаты вышла, наоборот, меня ее натура бунтарская всегда восхищала. Просто самому себе признаваться в этом не хотел. Приказывал что-то, надеясь, что все равно не послушается, и каждый раз удовольствие от этого получал. А в тот день за каждый сальный взгляд австрийских ублюдков хотел и ее, и их по стене размазать. За то, что слюной изошлись, глядя на нее. Что каждый в своих грязных фантазиях ее на этом столе разложил уже… Да, бл***, я это читал по их жестам, судорожным движениям кадыков и дрожащим пальцам, которыми они узлы своих галстуков ослабляли. Знал, о чем каждый из уродов думал в тот момент, потому что и самого наизнанку выворачивало. От желания послать всех нахрен и взять ее прямо посреди номера. Под себя подмять и стоны выбивать вместо словечек дерзких.