Ульяна Соболева - Петля [СИ]

И вот она взяла его… Взяла, мать ее. Я развернулся резко и ушел обратно в комнату, проклиная самого себя за то, что таким дураком был. Пусть звонит… Пусть бежит… Дождалась наконец-то момента… Только услышал вдруг, что зовет, вошла вслед за мной, и руку, в которой телефон держала, протянула.

— Андрей, ты в спальне телефон забыл. Я думала, может, ты искал… Принесла…

А у меня прям отлегло. Сгреб ее в охапку, к себе прижал и поцеловал… Нежно, долго, лаская и дразня. Под ягодицы подхватил и на стол усадил, срывая полотенце. А когда на мгновение оторвался от ее губ, она, заманчиво улыбаясь, сказала.

— Андре-е-ей, как же сладко ты говоришь "спасибо". Хитрец… После такого я только и буду думать, чем тебе угодить…

— Можешь начинать прямо сейчас… — и провожу языком по шее, чувствуя, как ее кожа мурашками покрывается.

— Начинать думать? — тихий стон, и вот она уже нетерпеливыми движениями расстегивает пуговицы моей рубашки и, справившись, дергает за пряжку ремня.

— Нет, Александра… начинать угождать…

Тот же самолет, тот же рейс, только возвращаемся обратно другими. Александра прильнула ко мне всем телом, слушая стук моего сердца, а я губами ее макушки еле касаюсь, про себя отмечая, какие мягкие и шелковистые на ощупь ее волосы.

Чем меньше времени оставалось до посадки, тем невыносимее становилась тишина, которая внезапно нас поглотила. Опутала липкой паутиной тревоги и опасения. Как похмелье после бурного веселья. Пока оно длится, отдаешься ему сполна. Позволяешь пьянящему чувству вседозволенности убедить себя в том, что все под контролем. А потом, спустя время, понимаешь, насколько иллюзорной была эта уверенность. За все в этой жизни нужно платить, а мы решили посягнуть на самое дорогое.

— Ты почему притихла, Александра? Не выспалась? Покажи мне того негодяя, который мешал тебе спать…

Она так и осталась сидеть, приложив голову к моей груди, рисуя невидимые узоры на моей рубашке…

— Александра… — сказала еле слышно, почти шепотом, растягивая каждый слог, — как официально. Никогда не любила, когда меня так называли, а сейчас кажется, что никогда мое имя не звучало так…

— Красиво?

— Нет, завораживающе. Наверное все дело в том, кто его произносит…

Приподнял ее подбородок и в глаза посмотрел. От боли и грусти, которые в них плескались, в груди что-то больно сжалось. Я никогда не видел ее такой. Понимал все, но от моей веселой, задорной и жизнерадостной Лексы сейчас ничего не осталось. Она казалась такой маленькой, беззащитной, слабой… хотелось сгрести в охапку и миллион раз сказать, что ей нечего бояться.

— О чем ты думаешь?

— Я не знаю, Андрей… Наверное о том, что иногда это очень страшно — не знать…

Говорит так медленно, слишком спокойно, слишком… Как будто не здесь сейчас, не со мной. Летает где-то далеко в своих мыслях, а мне так хочется ее обратно вернуть.

— Не знать чего?

— Что со мной будет… Что меня ждет… Что мне теперь делать.

— Ну как что, Александра? Сводить меня с ума и дальше… — Улыбнулась наконец-то. А вместе с ней улыбнулся и я, еще крепче к себе прижимая. — До сих пор ты отлично с этим справлялась.

— Это самая приятная миссия, которую только можно придумать…

— Вот и решили. А об остальном не думай, у тебя для этого есть я.

— Андрей, но… — замолчала на мгновение, видимо, подыскивая слова, — как же папа…

Моя умная маленькая девочка… Слишком хорошо понимала, что ее папаша, больной на всю голову ублюдок, варфоломеевскую ночь устроит, если дотянуться до нас сможет. Все знали, на что он способен. Только если раньше мне было за что мстить, то теперь появилось за что бороться. И хрен он у меня что-то отберет.

— Боишься?

— Боюсь… — сжала губы в тонкую линию, и глаза закрыла, прогоняя накатывающиеся слезы, и со всей силы пальцами в мою руку впилась.

— Не стоит… Просто верь мне.

— Но он никогда не смирится с тем, что мы…

— В этот раз обойдемся без родительских благословений, Александра… Или ты у меня консерватор?

— Андрей, с каких это пор ты стал таким шутником?

— Я серьезен, как никогда… — поймал ее взгляд, который остановился на пальце с обручальным кольцом, и в этот момент мне сквозь землю провалиться захотелось. Сжал руку в кулак и убрал мгновенно. Впервые, смотря на него, раздражение появилось и желание немедленно снять. — Теперь у тебя есть персональный защитник, каменная стена, жилетка… в общем, насчет робота-андроида ты не ошиблась… Функционал расширим, исходя из пожеланий одной очаровательной особы…

Нужно было разрядить обстановку. Понимал, черт возьми, что боится, переживает, волнуется. Потому что, как ни крути, все, что случится с ней дальше, от меня зависит. Только сложных разговоров не хотелось, это не то, что нужно. Единственное, что она должна сейчас чувствовать — это уверенность.

— М-м-м, как интересно… Функционал, говоришь? Есть тут у меня одно пожелание к разработчику…

— Я весь во внимании…

— Усиленная защита от перегрева… Так как устройство будет подвержено постоянному воздействию высоких температур…

И опять эти прищуренные глаза, в которых чертята пляшут, и лукавая ухмылка. Приблизился вплотную к губам, замер в миллиметре от них, зарываясь пятерней в волосы, и сказал еле слышно:

— Обещаешь, что будет горячо?

О да, очень-преочень горячо…

Я не привык верить на слово… Только проверять лично…

Мы вернулись в дом, который встретил нас тишиной. Лекса очень волновалась, что придется объяснять наш совместный приезд Карине, но я ее успокоил. Дочь все эти дни жила в доме Макса, и пока что оставалась там. Так было спокойнее. И для нее, и для всех нас. Оставить ее просто под присмотром охраны я не мог. По крайней мере, сейчас. Карина с радостью согласилась, ведь проводить время с родными получалось все реже, а за три месяца стажировки она сильно по всем соскучилась. Все эти дни она была с Дариной, помогала ей нянчить Таис, все не так тоскливо, как сидеть одной под замком. Я попросил брата пока не сообщать ей, что мы вернулись. Нам нужно было еще немного времени. Ошарашивать ее новостью об отношениях с Алекс сейчас нельзя. Это не та информация, о которой сообщают, ставя перед фактом. Так что Ахмед — далеко не единственная проблема, которая нас ожидала, и я, как никто другой, это понимал.

Лекса отправилась в спальню, сказала, что хочет отдохнуть с дороги, да и какое-то время наедине с собой побыть. По ее блуждающему взгляду и отстраненности видел, что мысли терзают и мучат. И у каждого из нас они свои. В душу лезть не хотел, знал, что когда захочет — сама расскажет. Но догадаться о том, что именно ее гнетет, было не трудно. Ведь девчонка еще совсем, вот только вчера под отцовским крылом жила. Любима и обожаема им. Каким бы ублюдком он ни был, но то, что за нее на все готов был, мы сами убедились. Да и родителей не выбирают… Жила, горя не знала, а сейчас… можно сказать, предает его, пока он спасти ее пытается.