Ульяна Соболева - Петля [СИ]

Я невольно сжала ее плечи и теперь уже медленно выдохнула, не перебивая, давая ей говорить. Вот что ей снится по ночам… Вот почему плачет и кричит.

— Потом мне захотелось сдохнуть или забыться. Чуть на наркоту не подсела, представляешь? Настя помогла тогда. Ты помнишь Настю? Она была на моем дне рождения?

— Да. Я помню.

Настю я запомнила хорошо.

— Она с папой… Они давно уже вместе. Правда, делают вид, что между ними ничего нет, но я-то знаю. Не маленькая уже. Видела пару раз, как обнимались. Да и папа всегда с ней. Сколько лет уже. Настя… она бы ему подошла. Я так хочу, чтоб отец был счастлив, Лекса. Хочу, чтоб он улыбался, чтоб забыл обо всех ужасах, которые на нас обрушились. Забыл и начал жить, и, может быть, тогда и я смогу забыть. Я думаю, они поженятся…

Я почувствовала, как слегка закружилась голова и стало труднее дышать.

— Кто?

— Настя с папой. Он точно ей сделает предложение. Мне бы этого хотелось. У них все давно и очень серьезно. Настя в него влюблена.

Я сама не заметила, как разжала пальцы и опустила руки.

— Думаешь или знаешь?

— Ну такие вещи видно. Я же за ними давно наблюдаю. Сначала невзлюбила ее, что в дом к нам лезет… а потом поняла, как сильно она нам помогает прижать ублюдка Ахмеда. Настя же в полиции работает.

— Кого?

Меня аж пошатнуло, а Карина обернулась ко мне.

— Ахмеда. Он преступник. Криминальный авторитет… Папа чем-то ему не угодил когда-то. Это он виноват в смерти моей мамы. Ее убили его люди. И они меня насиловали, потому что он приказал. Ахмед — та тварь, которая разрушила нам жизнь. Он убил моего деда, и из-за него Макс с Дашкой… — она осеклась, а потом продолжила, — Если бы я могла, я бы сама выдрала ему сердце голыми руками, а потом расстреляла бы всех, кого он любит, если эта мразь вообще умеет любить. Я надеюсь, отец отомстит ему. Жестоко отомстит… Это мой папа умеет. Так отомстит, что он будет рыдать кровавыми слезами.

А мне показалось, что я падаю в пропасть. Спиной вниз. В ушах свистит реквием Моцарта. Почему-то именно он… тот самый Реквием по мечте. Разрывающими аккордами бьет по вискам, и от боли начинает печь глаза, а на горле невидимая петля затягивается, мне дышать нечем и в глазах рябит.

— Я расстроила тебя, да? Прости… разболталась. Я не хотела.

— Нет… Точнее, да… конечно расстроила, но это хорошо, что ты мне рассказала.

— Конечно. Мы же подруги. Ты не представляешь, как я горжусь нашей дружбой. Меня в дрожь бросает от мысли, что мы настолько близки.

А меня начало тошнить, зверски и беспощадно. Голову захотелось сжать руками, чтоб музыка в ней заткнулась. Прекратила играть. Чтоб стало тихо… и я могла думать. А она играла все громче и громче… так сильно, что у меня невыносимо болела голова.

"Ахмед приказал… застрелить всех, кого он любит… отомстить так, чтоб он рыдал… Жестоко отомстит… это мой папа умеет"

Я вспомнила наш первый с ней разговор… то самое предчувствие. Оно вернулось. Жуткой волной накрыло с головой и заставило покрыться мурашками озноба.

— Ладно. Я в душ. Завтра поедем в студию?

— Конечно. Обязательно поедем. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Лекса.

Я шла к себе в комнату, придерживаясь за стену, чувствуя, как меня шатает из стороны в сторону. Как продолжает играть в голове мелодия, но уже другая… от нее кровь стынет в жилах и сердце перестает биться.

Нет, я ни о чем не жалела и никогда не пожалею. Ни на мгновение. Я все равно понимала, что со мной он не будет. Я чувствовала это на подсознательном уровне. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Слишком красиво, чтобы сказка длилась долго. Рано или поздно я все равно найду себя где-то в кромешной тьме, в дьявольском лабиринте собственных иллюзий, с широко распахнутыми глазами. Я не буду плакать, я буду раскачиваться из стороны в сторону, обхватив себя ледяными руками, я буду искать ту самую маску, чтобы спрятать свою боль под ней. Только уже не живая и не настоящая, с мертвым сердцем, от которого остались одни лохмотья, но даже об этом я бы не пожалела. Я бы все равно пошла до конца, если все вернуть обратно. Летела бы в тот же космос, а потом падала на лед, под которым торчат острые бритвы, ощущала, как они режут мое тело и улыбалась бы, как он любит… потому что я сама этого хотела.

Я закрыла за собой дверь спальни и на каком-то автопилоте подошла к телефону — три пропущенных от Андрея. Сотовый зазвонил прямо у меня в руках.

— Мелкая, это что за игнор?

От его голоса на мгновение стало тепло, а потом опять зверски холодно. Холодно и страшно, потому что он больше не казался мне настоящим. Опять не казался…

— Александра, ты почему молчишь?

— Я не молчу. Телефон в спальне оставила, пока с Кариной сумку разбирали.

— Ты что сейчас делаешь?

— Тебя жду.

— Правильно. А еще что?

— Не знаю… держу телефон.

— Нет, вот сейчас ты должна мне улыбнуться.

— Не буду.

— Это что за бунт на корабле?

Разве это может быть ненастоящим? Разве так играют? Когда твою жену убили, а дочь зверски изнасиловали — играют не только так. Дышать становилось все труднее и труднее.

— Я улыбаюсь.

— Ты врешь, а не улыбаешься, а я уже дома.

Я медленно положила сотовый на стол и тронула пальцами скрипичный ключик на цепочке. Андрей поднялся по ступенькам за считанные минуты, а потом сжимал меня в объятиях и жадно целовал, зарывался руками в мои волосы, стягивал в голодном нетерпении одежду и усаживая на стол, лихорадочно расстегивая ширинку… а я смотрела на него и опять хотела верить, что все по-настоящему. Что он и правда со мной такой. Ради меня. Для меня. И это не проклятая месть… в которой мне отведена главная роль.

Андрей

Последние сутки меня не покидало какое-то странное ощущение тревоги. Конечно, ситуация не располагала к тому, чтобы ходить с беззаботной улыбкой и наслаждаться жизнью — оставался всего один день до встречи с Ахмедом. Завтра все решится… Я в сотый раз перепроверил каждый шаг своего плана, встретился с Максом и Изгоем, и мы практически посекундно рассчитали, кто, в какой момент и как должен действовать. До самого последнего мига ублюдок будет уверен в том, что все идет по плану. Только Ахмеда я солью. Подставлю. В самом крайнем случае его просто уберут. И дело уже даже не в том, что у меня давным-давно руки дрожат от желания всадить ему пулю в лоб. У нас не осталось иного выхода. Как бы ни горевала по нему Лекса, как бы ни скорбела, я не отступлю. Я помогу ей это пережить. Забыть. Стереть из памяти. Она будет уверена в том, что это просто несчастный случай. Но эту гниду я устраню. Вышвырну навсегда из нашей жизни. Нашего будущего, которое не позволю разрушить. Потому что я опять начал верить в то, что оно возможно…