Лайза Джуэлл - Я наблюдаю за тобой [litres]

Но прежде чем этот день настанет, тебе нужно понять, почему я сделала то, что сделала. Я должна объяснить, зачем причинила вред другому человеку, и в результате меня разлучили с тобой и с папой. Поэтому я пишу это письмо, а когда ты подрастешь, папа передаст его тебе.

Как бы я хотела сказать: это был несчастный случай, я не виновата и никогда не решилась бы на такое, если бы знала, какую цену придется заплатить. Увы, это неправда. Думаю, к тому времени, как ты прочтешь мое письмо, ты и сама все поймешь.

Я пришла в дом той женщины с намерением причинить ей вред. Я отправилась туда, понимая: есть шанс – по моему мнению, ничтожный, – что меня поймают, и мне придется на долгие годы покинуть вас с папой и пропустить все хорошее в вашей жизни. Я надеялась, что полиция решит, будто это сделал ее муж, и посадит его в тюрьму, однако мои надежды на оправдались. Поэтому я здесь, а ты там. Приходится признать: я сама во всем виновата.

Папа расскажет тебе о моей младшей сестре Виве и о том, что с ней случилось. Но мне важно, чтобы ты узнала обо всем от меня, ведь главная причина произошедшего – то, как я к ней относилась, и никто другой об этом не расскажет.

Когда родилась Вива, мне было два года, и я ужасно злилась из-за ее появления в моей жизни. Я много лет сердилась на маму и папу: наверное, они решили, будто я недостаточно хороша для них! Меня бесило, что приходится делить родителей с кем-то еще, и не просто с кем-то, а с мелкой пухлой девчонкой с ямочками на щеках и сверкающими глазами, на которую все умилялись. У Вивы вечно было хорошее настроение, она любила играть, обниматься и целоваться. Когда она пошла в школу, все хотели с ней дружить. Вива казалась полной моей противоположностью; у меня ушли годы на то, чтобы завести подруг, и то я держала их на расстоянии и никогда не приглашала домой, оберегая свое личное пространство. Я была интровертом, а Вива – экстравертом. С годами мы научились сосуществовать. Она равнялась на меня, потому что я умная и самодостаточная, а я восхищалась ее общительностью и легким характером.

Я любила ее больше всех на свете, но никогда не говорила об этом, а зря. Каждый день я жалею, что ни разу не сказала ей, как много она для меня значит, как сильно я ее люблю. А потом ей исполнилось четырнадцать, и наша жизнь начала разваливаться. Вива становилась все тише. Она похудела, стала угрюмой, отвечала односложно. В ее глазах потух свет. На мои расспросы она говорила: все в порядке. И все же я знала – не в порядке. Ходили слухи, что в школе ее обижает какая-то девочка, но у меня не было доказательств, а Вива отказывалась обсуждать эту тему.

И вот однажды моя несмышленая, веселая, бойкая, говорливая, замечательная младшая сестричка ушла в школу и не вернулась.

Через несколько дней после смерти Вивы мама обнаружила ее дневник. Скорее всего, ты уже знаешь, что в нем было, папа наверняка тебе рассказал. Вива влюбилась в своего учителя, и он, в свою очередь, проявлял к ней внимание – как по мне, слишком пристальное. Он поощрял ее, заставил думать, будто она не просто ученица, а важная часть его жизни. В день своей гибели Вива написала в дневнике, что он ждет ее где-то в городе. Она решила пойти туда, к нему, однако его там не оказалось: он допоздна задержался в школе. Может, Вива думала, что он хочет спасти ее от мучительницы, что он – ее последняя надежда? Никто так и не узнал, зачем моя сестра пошла туда, но когда он не появился, она от горя покончила с собой. А с ее жизнью прекратилась и моя.

У тебя пока нет братьев и сестер, поэтому ты не можешь представить весь калейдоскоп эмоций, которые они приносят в твою жизнь. Любовь и ненависть, веселье и ссоры, соперничество и дружба. Никто не знает тебя так, как брат или сестра. Они всегда рядом с тобой, каждые унылые каникулы, каждый выходной, каждый раз, когда родители ругаются, каждое скучное Рождество, каждый день рождения. Они – часть тебя. Мы с Вивой были продолжением друг друга: я начинала предложение, а она заканчивала, и наоборот.

После смерти Вивы я перестала чувствовать себя полноценной личностью. Без нее я превратилась в пустое место. Мой мир почернел. С годами чернота выцвела, но не исчезла. Даже в день свадьбы я жалела, что рядом нет Вивы.

Многие теряют родных, но не все поступают так, как я. Я не оправдываю свой выбор и свои действия, просто хочу объяснить, что заставило меня совершить этот непростительный поступок. Дневник Вивы раскрыл нам глаза не только на ее чувства к учителю по английскому, но еще и показал ужасную, шокирующую картину травли, которой мою сестру подвергала девочка по имени Никки Ли. Не буду вдаваться в детали, они слишком отвратительны. Отлично помню: мне было шестнадцать лет, я читала дневник, и по моим щекам текли слезы. Тогда я поклялась: если встречу Никки Ли, то прикончу ее собственными руками.

И вот однажды, в две тысячи одиннадцатом, во время экскурсии в Озерный край, мы с мамой с ней встретились. Мы остановились на берегу озера Баттермир купить мороженое. Рядом припарковался автобус, оттуда вышел наш старый учитель по английскому, его жена и сын. «Гляди-ка, – сказала я маме, – это случайно не Никки Ли?»

Мама пришла в ярость. Она перебежала через дорогу и набросилась на Тома Фицуильяма с кулаками. Должно быть, Никки ее заметила, потому что тут же скрылась в автобусе. Том успокоил маму, автобус уехал. Однако с тех пор моя жизнь изменилась. Я постоянно набирала их имена в «Гугле», высматривая, где они и чем занимаются. Мне невыносима была мысль о том, что люди, погубившие мою сестру, теперь женаты, живут благополучной жизнью и даже завели ребенка, а Вива лежит в холодной земле. Меня обуревали злоба и ненависть. Поэтому, прочитав в местной газете, что Том Фицуильям назначен директором мелвиллской средней школы, я выяснила, где они живут, и купила дом по соседству.

Долгие месяцы я наблюдала за ними. Я видела, как Никки Ли бегает по поселку, притворяясь нормальным человеком. А потом, в ту ужасную мартовскую пятницу, она заявилась ко мне на порог. Разумеется, все ее внимание было сосредоточено на твоем папе. Меня как будто вообще не существовало.

Она подарила нам одеяло, которое связала сама. Жуткое уродство. Твой папа передал его мне, но я не смогла заставить себя прикоснуться к нему. Когда Никки ушла, меня вырвало. Тогда я и решила: вечером ее муж и сын уйдут из дома, а я пойду к ней и скажу, что знаю, кто она на самом деле. Я не сомневалась, что, скорее всего, убью ее.

Когда я пришла, Никки Ли была на кухне. Я постучала в заднюю дверь, она впустила меня в дом. Как ни странно, вела она себя приветливо. Я притворилась, будто пришла поблагодарить за одеяло, а потом спросила, не узнает ли она меня. Никки сказала «нет». Тогда я спросила, помнит ли она девочку по имени Вива Харт. Она ответила «нет», но было видно, что она лжет. По ее лицу стало ясно: ей понятно, кто я и почему пришла к ней домой. Наш разговор перешел в ссору. Я показала ей фотографии девочек, которые нашла в компьютере, когда взломала их сеть, и заявила, что ее муж извращенец и ему нельзя работать с детьми. Никки обозвала меня злобной стервой. Я схватила ее, думала, она будет сопротивляться, а потом вспомнила дневник Вивы: Никки Ли никогда не делала грязную работу. Она не боец, а трусиха. Конечно, она побежала прочь. Показала спину.