Ульяна Соболева - На дне

Шамиль облокотился о перила и посмотрел вниз. Запланированное вкуснейшее развлечение. Он любил, когда зрителей много, когда все жадно ловили удары хлыста, а псы рвались с цепи вылизать горячий песок. Рычали и дергались в жажде вкусить растерзанной плоти.

— Поражаюсь твоей утонченной жестокости, мой господин. И сына врага убить, и лжебрата вывести на чистую воду. Умно. А еще и жену его себе забрать. Великий человек велик во всем… и в подлости тоже тебе нет равных.

Алия подошла сзади, Шамиль пригласил ее смотреть на представление вместе с ним. А еще она ждала, что он позовет ее в свою постель, но она ему надоела. Эта игрушка брата оказалась назойливой и невкусной. Слишком приторной.

— А я поражаюсь твоей глупости и неуправляемой страсти. Аслан — один из самых лучших солдат за всю историю существования моей армии. Я тщательно его проверял, и я не ошибся. И ты поплатишься, если оговорила его.

Алия улыбнулась уголком чувственного рта и так же облокотилась на перила рядом с Шамилем.

— Аслан игрок. Талантливый, превосходный, шедевральный игрок. И я прекрасно его изучила. Он может обвести вокруг пальца любого. В том числе и тебя.

— Провести меня невозможно. А ты… ты вообще для меня прозрачна, как использованная упаковка. Он не захотел тебя, бросил, отдалил от себя и пытался от тебя избавиться. Ты мечтаешь о банальной мести. Жаждешь его смерти за то, что его член больше не долбит твою дырку, в которой кого только не побывало.

По мере того, как он говорил, ее лицо бледнело, а глаза распахивались все шире.

— Я лучше закопаю тебя собственными руками, чем лишусь такого воина, как Аслан, лишь поверив брошенной лживой сучке.

Алия сильнее сжала перила и посмотрела вниз.

— Когда-нибудь, Шамиль, ты поймешь, насколько я права. А пока что насладимся представлением. Мне оно доставит немыслимое удовольствие. Прикажи своему брату пытать мальчишку и забить его до смерти. Интересно, как он выкрутится, чтоб этого не сделать. Пусть снимают на камеру…

Шамиль громко расхохотался:

— Заключим пари? Ты готова рискнуть? Если проиграешь, то целую ночь будешь удовлетворять моих ребят. Всех. Что скажешь, Алия? Готова сделать ставки?

— А если я выиграю… что ты мне дашь, Шамиль? Чем вознаградишь за прозорливость и желание уберечь тебя от ошибок?

— Проси, чего хочешь. Не откажу ни в чем. Слово Шамхадова.

Светлые глаза женщины сверкнули алчным удовольствием.

— Я лично пристрелю твоего брата, а ты мне не помешаешь и дашь уйти после того, как я это сделаю.

— Договорились. Пристрелишь, если выиграешь, а выиграю я — тебя ни один хирург обратно не зашьет.

Шамиль снова посмотрел вниз. Мальчишку лет двадцати привязали к столбу… а Шамхадову показалось, что жертва слишком долго смотрит на своего палача. Несколько затянувшихся секунд. Они знакомы? Аслан узнал пацана? Видел в отряде? Знаком с его отцом? Но глаза Аслана совершенно пусты. Нет даже кровожадного блеска. Сплошной мрак.

Словно перед ним робот, машина. Раздался свист хлыста, и Шамиль резко подался вперед. Свист раздавался беспрерывно долго, так долго, что кроме этого звука не раздавалось больше ни одного другого. Кроме крика жертвы. В воздухе запахло свежей кровью, и Шамхадов повел носом. Как сладко пахнет кровь врагов. Как же сладко мальчишка кричит. Его крики, как музыка. Волшебная сказочная музыка боли. Зверь настоящий садист, изощренные удары, беспощадные.

Еще пару таких, и жертва потеряет сознание от боли. Шамиль угадал. Плеть со свистом рассекла воздух, и парнишка обессиленно повис на веревках, затих, и лишь ободранное до мяса тело дергалось от каждого удара и безжизненно раскачивалось. Ударив последний раз, Аслан подошел к пленному, приподнял веко, тронул шею, отыскивая пульс.

— Он мертв.

Шамиль какое-то время ошарашено молчал, а потом захохотал громко, раскатисто. Алия тихо застонала и впилась в перила дрожащими пальцами. Потом посмотрела на Шамиля и отрицательно качнула головой.

— Нет… нет… пощади. Я ошиблась. Я… мне показалось это лицо знакомым, показалось, что он его знает. Я… я ошиблась. Я просто заблуждалась и не хотела, чтоб тебя предали. Да… это от обиды. Женская глупость. Всего лишь. Прости, сжалься, Шамиль.

— Ни хера. Сделка есть сделка. Иди, найди вазелин и смажь свои щелки пожирнее.

— Шамииииль, — заорала, упала на колени, цепляясь ему за ноги, но он отшвырнул ее в сторону и вышел с балкона. Она ползла следом и жалобно скулила. Еще бы, сегодня ее отымеют по крайней мере двенадцать голодных чеченцев, вряд ли она останется после этого цела и невредима. Шамиль прикажет добить ее утром, свернуть подлой сучке шею. Хотя к тому времени она превратится в обезумевшее истерзанное животное.

Зверь отшвырнул хлыст на песок, пропитавшийся кровью, наступил на него, раздробив рукоять и склонил голову перед Шамилем, который хлопнул его по плечу и подошел к мертвому пацану. Он долго рассматривал его, слегка сдвинув брови. Слишком быстро все произошло. Внутри появилось какое-то странное, но очень мимолетное чувство, что его обманули. Бросил взгляд на Аслана. Тот равнодушно смотрел на жертву, потом перевел взгляд на старшего брата.

— Что-то не так, Шамиль?

— Слишком быстро сдох. Я думал, он помучается подольше.

Аслан пожал плечами.

— Не вижу ничего удивительного, что он не выдержал. У меня тяжелая рука, а он всего лишь неверная собака, слабая и ничтожная.

— Прикажи руку и пленку отправить его отцу, а тело отдайте псам.

Смотрит на реакцию Аслана, но тому, кажется, все равно. Шамиль несколько раз обошел вокруг столба, потом приподнял голову мертвеца за подбородок и чуть приоткрыл его веко. Повернулся к Аслану.

— Свободен. С утра приступишь к тренировкам. Через сутки сюда прибудут мои люди, и товар двинется в путь. Остались считанные дни до их краха, брат. Считанные дни до нашей праведной мести. И если надо будет, мы умрем за нее.

Аслан наклонил голову.

— Я готов умереть в любую секунду. Я принес клятву и на мне священная метка. Отдай приказ, и я отдам свою жизнь.

Шамиль довольно усмехнулся и вздернул тяжелый подбородок. Больше никаких сомнений — это настоящий Шамхадов. Кровный брат. Его семья.

А еще подумал о том, что он опасен… слишком силен, слишком смел. И люди это видят. Как бы не завертелось что-то неправильное и ненужное. Девку надо отдать в любом случае, пусть прилюдно ее забьет, это чуть опустит его в глазах солдат, а потом… потом пусть исполнит свою миссию и упокоится с миром во имя их праведной мести.