Дэвид Левитан - Бесконечный плей-лист Ника и Норы

– Малышка, я вернулся, – продолжает этот тип. – Как насчет того, чтобы вылезти из этой кучи мусора и поздороваться?

Знаете что, одно дело – домогаться Норы и пытаться выцепить ее из моей машины. Но впутывать в это Джесси – совершенно возмутительно.

– Могу вам чем-то помочь? – спрашиваю я.

Он отвечает мне, не отводя взгляда от Норы.

– Ага, приятель. Я тут недавно вернулся в Штаты и как раз искал эту даму. Не одолжишь мне ее на секунду?

Он засовывает руку в окно, отпирает дверцу и открывает ее.

– Мы сейчас вернемся, – продолжает он. И я уже собираюсь сказать Норе, что ей совершенно не обязательно подчиняться. Но тут она протягивает руку и отстегивает ремень безопасности. Думаю, она приняла решение… но она не двигается с места. Она просто сидит в машине.

– Малышка… – воркует он, протянув к ней руки, словно к сидящему в машине ребенку. – Я так по тебе скучал.

Я поворачиваю ключ в замке зажигания. По-прежнему не заводится. Скотт подходит к окну с моей стороны, заглядывает в машину и спрашивает:

– Какие-то проблемы?

Теперь Нора смотрит на Скотта. И почему-то это помогает ей собраться.

– Тэл, – произносит она резко, словно отрубает слова ножом, – ты не скучал по мне ни одной чертовой минуты. Ты ни одной секунды в своей ничтожной жизни не скучал по мне. Может, ты скучал по выносу моего мозга или по чувству удовлетворения, которое получал, унижая меня, но ты по своим эмоциям скучал, а не по мне. Боюсь, с этим я ничем не могу тебе помочь.

– Ну же, малышка, – говорит Тэл, наклоняясь к ней. Она отшатывается, вжимаясь в сиденье. Я чувствую, что Скотт собирается что-то сказать, но опережаю его.

– Чувак, нельзя загонять малышку в угол, – отвечаю я. – Пошел на хрен из моей машины.

Тэл поднимает руки и отступает на шаг.

– Просто решил дать даме возможность, – произносит он. – Не сразу понял, что она уже занята – разрушает жизнь другому парню. Надеюсь, тебе повезет больше, чем мне.

– Подонок, – бормочет Нора.

Тэл смеется.

– Дерьмовая машина – пять баксов. Цена мнения Норы – три цента. Ирония, с которой она называет меня подонком, – бесценно.

– Пошел. Вон, – произносит Нора.

– Что? Боишься, что я скажу правду? – Теперь Тэл смотрит на меня. – Не дай себя обмануть, коллега. Она болтает о хорошей игре, но когда вы выйдете на поле, ты поймешь, что за этими словами нет ни хрена.

Откуда-то из-за капота Том кричит:

– Джентльмен, заводите ваш двигатель!

Не умею молиться богу или другому высшему существу. Но почему бы не помолиться Джесси, и прямо сейчас я фанатично вверяю ей себя.

Пожалуйста, заведись. Я весь месяц буду покупать тебе лучший бензин, только, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, заведись.

Я поворачиваю ключ в замке зажигания. Машина слегка отзывается. А затем…

Джесси снова говорит со мной. И я слышу ее слова: « Давай-ка убираться отсюда к черту».

– Я не прочь остаться и поболтать, – сообщаю я Тэлу, – но у нас есть дела.

– Отлично, – отвечает Тэл и захлопывает дверь, более аккуратно, чем я ожидал. – Только не говори потом, что я тебя не предупреждал. Ты встречаешься с Оловянной Женщиной. Будешь искать сердце, а найдешь только затхлый воздух.

– Спасибо за совет! – с деланой усмешкой отвечаю я.

Он просовывает руку в окно и касается щеки Норы, замирает так на мгновение.

– Малышка, это ты, – говорит он. А потом отворачивается и направляется прямо в клуб.

– Выглядит симпатичным, – произношу я. Нора не отвечает.

Теперь в окно заглядывает Скотт.

– Не беспокойся насчет ее подруги, – говорит он. – Мы отвезем ее домой. А вы двое отдохните хорошенько, ясно вам?

– Обязательно, – отвечаю я, хотя Нора косится на меня с таким видом, словно слово «отдохнуть» ассоциируется у нее исключительно со словом «сдохнуть».

Том захлопывает капот и показывает мне поднятый большой палец. Потом они со Скоттом, держась за руки, возвращаются в свой фургон, накинув на плечи провода прикуривателя, словно боа.

Нора даже не пошевелилась, чтобы застегнуть ремень безопасности. Не знаю, что это значит. Она поворачивается и смотрит на дверь клуба.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

– Честно говоря, понятия не имею.

Я включаю задний ход и выезжаю с парковки, отправляясь навстречу тому, что случится потом. Меня немного утешает, что я освобождаю место для кого-то удачливого.

И только выехав на дорогу, я понимаю, что понятия не имею, куда мы направляемся.

– Хочешь, чтобы я отвез тебя домой?

Она молчит, и я решаю, что это значит «нет». Потому что если ты хочешь домой, то говоришь об этом.

Затем я спрашиваю:

– Чем ты хочешь заняться?

Мне кажется, это довольно простой и прямолинейный вопрос. Но она смотрит на меня с выражением совершенного непонимания, словно у нее перед глазами – видеозапись того, как мир разлетается на куски, а я – маленькая надпись в уголке экрана, информирующая о погоде на улице.

Я пробую еще раз.

– Ты голодна?

Она просто подносит руку ко рту и смотрит вперед.

– Хочешь пить?

Судя по всему, она пересчитывает фонари.

– Знаешь какие-нибудь группы из тех, что здесь выступали?

Между нами по сиденью прокатывается перекати-поле.

– Хочешь посмотреть, как монашки целуются?

Я что, правда сказал это вслух?

– Может, поищем инопланетянина, который согласится на секс втроем?

– Нет, – отвечает она. – Я бы лучше посмотрела на монашек.

– Ну ладно, – говорю я, разворачивая машину в сторону Нижнего Ист-Сайда. – Немного бурлеска не помешает.

Я произношу это с уверенным видом, хотя на самом деле имею лишь самое отдаленное представление о том, куда направляюсь. Однажды Дэв рассказывал мне про место, где стриптизерши в костюмах монашек раздеваются под Climb Every Mountain. И это было только одно из представлений. Я решил, что это слишком китчево, чтобы выглядеть развратным, и что сейчас это будет как раз в духе Норы. По крайней мере, мне так показалось.

Пока мы едем через Хьюстон, Нора протягивает руку и включает радио. Старые песни, черная помада: «The Cure», «Pictures of You» – четвертый трек из моего плей-листа о расставании, одиночестве и тоске.

Эта песня, как и все остальные на том диске, посвящалась Трис…

И стоило появиться саундтреку, как мой ум и мое разбитое сердце обеспечили мне картинку к нему. В ту ночь она была уставшей и сказала, что ей нужно прилечь. Перебравшись через спинки сидений, она устроилась сзади. Я думал, что на этом все, но через пять минут у меня зазвонил мобильник, и это была она – звонила мне с заднего сиденья моей собственной машины. Сонным голосом она рассказывала мне, как безопасно и уютно она себя чувствует, как вспоминает все эти поздние поездки, когда возвращаешься с каникул, и как ей понравилось вытянуться на сиденье и чувствовать, будто родители качают ее кровать, – ничего удивительного, учитывая, что дорога проносилась под колесами, а ветки колыхались за окнами. Она сказала, что в такие моменты ей всегда казалось, что машина – это дом, и сейчас благодаря мне она тоже это почувствовала.