Мария Акулова - Душа на осколки [СИ]

У нее получилось. Он проснулся.

— Мой лорд, — Аргамон в который раз пытался достучаться до обезумевшего Ринара. Колотил руками, ногами, лбом. Пытался сломать дверь, но та не поддавалась.

Запершийся внутри мужчина будто не слышал. Вот уже третий день не слышал ни мольбы, ни криков, ни шума. Не слышал ничего. Оглох от отчаянья и гнева.

Перед смертью он не успел стребовать с нее клятву. Идиот. Нужно было настаивать еще тогда, в их мире за их щитом. Нужно было обезопасить ее тогда. А теперь…

Все это время Ринар искал. Искал выход из безысходности. Искал, как вернуть свою любимою глупую гелии. Ту, которая пожертвовала собой ради него. Которая заставила вернуться в никчемный мир. Пустой, немой, глухой, бесцветный мир, лишенный главного — ее.

И, кажется, нашел.

Полоснув ножом по ладони, он окропил выведенную на полу пентаграмму. Его предки ведь когда-то смогли выторговать для себя власть, могущество, богатство? Значит, и он сможет. Только нужно ему другое. Единственное, что имеет значение. Та, чья душа ноет в нем дикой болью днем и ночью.

— Асиг [2] Открыть. , - голос звучал холодно и безжизненно. По-другому теперь Ринар не умел.

Он понятия не имел, каким образом должен произойти переход. Это его не заботило. Главное, попасть на аудиенцию к тому, у кого он любой ценой выторгует свою Душу.

— Ринар, нет… — дверь вновь не поддалась натиску Аргамона.

Лорд Тамерли зло усмехнулся, следя за тем, как кровь окрашивает углы пентаграммы. Что за демон такой, не способный справиться с лордовскими чарами? Или это продолжение игры? Они еще играют? Он действует в рамках сценария?

— Асиг.

Плевать. По сценарию или нет — для него не важно. Теперь у него свой сценарий и свои цели. Цели, ради достижения которых он пойдет на все. Обыщет рай и ад, вывернет землю, свергнет всех королей — земных и не только.

— Асиг.

Последняя требуемая капелька окрасила дощатый пол, свет погас.

В темном зале царило странное копошение. Складывалось впечатление, что вся нечисть преисподней слетелась или сползлась именно сюда, а теперь затаилась в тени, на стенах, потолке, за троном местного владыки.

Вокруг Ринар предпочитал не смотреть. Сейчас его мало заботило внимание. Он видел лишь одного.

— Ты понимаешь, о чем просишь? — тот, чья кожа переливалась базальтовой чернотой, вперил в лицо Ринара слишком пристальный взгляд. Он мог принять любой, например, более привычный для посетителя, человеческий облик, но не захотел. В конце концов, ведь Ринар знал, куда стремится.

— Я не прошу, — а еще, кажется, потерял от собственного горя остатки ума. Лишь безумный может требовать что-то у дьявола.

— Не забывайся, — в голосе дьявола звучала угроза. Самая настоящая открытая угроза. Затаившиеся на стенах черти зашипели, вжимаясь в холодную скользкую поверхность сильней.

— Почему она здесь? — вот только сейчас Ринара не пугало уже ничего. Чем еще ему можно угрожать? Он уже в аду. Но ведь главное не это — она уже в аду.

— А где должна быть самоубийца? — на лоснящемся чернотой лице неожиданно расцвела улыбка, красные глаза сощурились.

— Альма. Не. Самоубийца.

— А кто? — откинувшись на спинку трона, Люцифер вопросительно поднял бровь. Что бы там ни говорил Он, с глупцами и упрямцами очень занимательно спорить. — Как назвать человечку, которая сознательно отдала последний осколок другому? Она самоубийца, мальчик. Самоубийца, пожертвовавшая собой ради тебя. А ты так бездарно потратил подаренную ею возможность жить. Не стыдно?

Ринар сжал кулаки, загоняя гнев глубже. Он ведь знал, что легко не будет.

— Вы должны вернуть ее мне.

Люцифер хмыкнул. Продолжая улыбаться, долго смотрел на мужчину перед собой, а потом сделал легонький взмах рукой, и тронный зал будто взорвался шипением, улюлюканьем, чавкающими, шуршащими, скользящими звуками. Черная масса начала сползаться к двери. Кажется, зрители дьяволу надоели.

Продолжил же он только тогда, когда в помещении не осталось никого, кроме непосредственных участников разговора.

— Я? — Люцифер склонился ближе к Ринару, вновь сверля того пристальным взглядом. — Я должен тебе? Полоумные на первом ярусе. Тебя проведут…

— Должен. Ты — мне, а Он, — Ринар кивнул вверх, — ей. Вы заигрались.

Слышать, как его журит смертный, было потешно. Не сказать, чтоб это происходило впервые, но впервые не вызывало раздражение. Мысль о том, что причина может быть в частичной правдивости слов, Люцифер предпочитал от себя гнать.

— Что ты знаешь об играх, мальчик? — он склонил голову, с любопытством изучая крайне спокойное, даже немного отрешенное лицо. Раньше они заканчивали игру сразу же после печального исхода. Никогда не ждали, как теперь. Никогда не видели, что потеря делает с одним из них. Им интересен был сам путь к очередному краху, а не его последствия.

— Почему мы? Почему именно мы, и сколько уже жизней?

— Очень много. Вы — самые упрямые из наших… фигур. Никак не можете отыграть правильно. Ошибка за ошибкой. Раз за разом. Не знаю, в чем причина. Возможно, в том, что вы были нашими первыми пешками. Сколько? Не скажу. Просто не помню. Но каждый раз вы удивляете даже нас.

Теперь уже Люцифер кивнул в потолок, будто салютуя кому-то.

— Зачем?

— Все дело в ней. Не только ты слишком сильно ее любишь. Он тоже. И как любой старый перечник слишком занудлив и упрям, чтоб дать обрести покой. Нет. Он хочет, чтоб его любимица познала земное счастье, ради которого когда-то отреклась от него. К сожалению, ее земное счастье — это ты. Помнишь сказку?

— Помню.

— Это был первый тур. А потом… Каждый раз вы делали все новые и новые ошибки. Бывало, мы все меняли. Встречали вас раньше, позже, меняли страны, города, иногда наоборот несколько партий подряд делали все одинаково, за вычетом единственного момента, который, на наш взгляд, стал фатальным. А вы все равно находили, как бы разрушить все и на этот раз. Вы невозможно упрямы в своей любви и в умении ее рушить.

— Почему тогда до сих пор не начался новый… тур?

— Запасись терпением, скоро начнется…

— Нет, — Ринар зло мотнул головой, делая шаг к трону.

Еще тогда, размышляя об Аргамоне, он многое понял. Понял, что кажущийся простым полукровкой мужчина совсем не так прост. Понял, что преследующие его день ото дня дежавю — объяснимы. А потом выслушал рассказ усача о том, что они с Альмой действительно просто пешки. Ими играют те, кому скучны другие игры. Дают им волю, но направляют в соответствии с собственным видением канвы сюжета. Неизвестно, сколько раз они уже проживали свои жизни. Неизвестно, сколько раз обретали друг друга и теряли. Неизвестно, сколько раз он заставлял Альму страдать. Он этого не помнит. Скорей всего и она тоже. Жестоко ли это? Да, несомненно, жестоко. Только и это не важно. Важно, что больше играть с ними Ринар не позволит.