Дмитрий Иванов - Примадонна. Банкирша. Шлюха

Это было нелегким делом. Комбинатские только и жили за счет воровства. Причем перекидыванием мяса через забор занимались одни трусы. Остальные внаглую перли через проходную, поскольку охрана была куплена-перекуплена. Соловых этот канал перекрыл наглухо. Когда ему в первый раз попытались сунуть взятку, он не стал поднимать крика.

- Это за что? - спросил он. - Ты у меня вроде в долг не брал.

Парень с нахальными глазами усмехнулся:

- Мало, что ли? У нас тут твердая такса, дядя.

- Ты лучше расстегни-ка куртку, племяш!

Соловых своей рукой рванул застежку-молнию. Под курткой парень был обмотан сосисками, словно пулеметными лентами.

- Разоружайся, - сказал Соловых. - На первый раз акт не буду составлять. Но учти. И другим передай.

Слух об этой стычке мгновенно облетел весь комбинат. Народ не хотел верить в такое коварство нового охранника. Однако Соловых держался твердо и без всякой жалости досматривал в проходной всех подряд. Он находил куски мяса, привязанные к ляжкам, колбасу, скрывавшуюся в штанине, буженину, спрятанную в лифчиках. Директор только удивлялся тому, как резко сократилось вдруг количество отходов на вверенном ему комбинате.

По результатам второго квартала Соловых получил премию. А в августе он приказом был назначен на должность начальника охраны. В тот же день Соловых решил провести инспекторскую проверку всех цехов, и, главное, разделочного, где воровать было удобнее всего.

Он и понятия не имел, что идет навстречу собственной смерти.

Год 1982-й. Жанна

- Димитрий! - сказал Трофимов Иванцову, слушая Жанну. - Это то, что нам надо. Жаль, Алика с камерой нет.

Дождавшись конца песни, друзья подошли к Жанне.

- Только не пугайтесь, девушка, - сказал Трофимов. - Мы с телевидения.

- Я вас узнала, - ответила Жанна. - Иванцов и Трофимов. Да?

- Знает народ своих героев, - усмехнулся Иванцов. - А как вас зовут, я что-то недослышал?

- Жанна.

- Вот в чем дело, Жанночка, - проникновенно заговорил Трофимов. - Мы тут с напарником лудим одну новую программу под условным названием «Другая музыка». Неофициальная, то есть. Не хотите у нас сняться?

- Ну а если хочу?

- Тогда забьем съемку на завтрашний вечер. Приволочем сюда камеру - и вперед.

- Прямо тут? В переходе?

- Конечно, - сказал Иванцов. - Эта программа… Ну как вам объяснить? Не совсем обычная.

- Да что мы тут, на сквозняке? - встрял Трофимов. - Тут два шага до ДЖ. Сядем в тепле, возьмем по рюмке виноградного вина, выдержанного в дубовых бочках, и все обсудим.

- Пристают? - пророкотал незаметно подошедший Айвенго.

- Да нет, на телевидение приглашают, - улыбнулась Жанна. - Зовут сейчас в Дом журналистов, чтобы все обсудить.

- Туфта! - объявил Айвенго безапелляционно. - Если с ресторана начинают, все туфта!

Друзья переглянулись. Они почувствовали, что Айвенго им не по зубам.

- Да ресторан - это так, к слову, - сказал Иванцов. - Просто время ужина.

- Меня-то не надо парить! - усмехнулся Айвенго. - Я человек, измученный нарзаном.

В общем, пришлось разойтись, договорившись встретиться завтра,

- Какая прелесть, а? - все не мог успокоиться Трофимов. - Слушай, это может быть такая бомба!…

- Рекс, фу! - сказал Иванцов.

Он знал свойство друга воспламеняться по пустякам и, как когда-то пел Вертинский, «из горничных делать королев».

На следующий вечер друзья приехали в арбатский переход уже с Аликом, «репортажкой» и переносными лампами-подсветками. Все-таки в переходе было темновато. Пока готовились к съемке, собралась толпа. Народ, конечно же, пялился в камеру, портя весь эффект. Микрофон укрепили на низкой стойке. Чтобы его не было видно, Алик пообещал брать только так называемый «яичный» план - по колени и «молочный» - по грудь. Потом еще полчаса убеждали зевак забыть про камеру и смотреть на поющую Жанну. Время летело как сумасшедшее.

- Ладно, давай, Ахметка! - сказал Трофимов Алику. - Поливай!

- Поехали, Жанна! - махнул рукой Иванцов. Жанна запела «Рыжика».

- Мотор пошел! - объявил Алик, утвердив камеру на плече. Он начал с панорамы по переходу, потом перешел на спины людей, окружавших певицу. Наехал до среднего плана трансфокатором и, раздвигая толпу, медленно двинулся к Жанне.

Сняли несколько дублей с разными песнями, постоянно меняя точки и поправляя подсветки.

- Ну что, закрываем Голливуд? - сказал Иванцов.

- Пусть еще что-нибудь сыграет, - попросил Алик. - Я для перебивок лица поснимаю.

- Служи, Ахметка! - сказал Трофимов.

- Рад стараться!…

Они постарались на совесть, и после этого сам бог велел расслабиться в Доме журналистов. Айвенго, увидев их, взявших вчетвером курс на ресторан, промолчал. А из стихийной массовки раздались крики:

- А когда по телевизору показывать будут?

- Днями, - туманно ответил Иванцов.

В журналистском ресторане был полный аншлаг. Но для Иванцова с Трофимовым приволокли запасной столик и сервировали его по традиционной программе: коньяк, минералка, маслины, рыбное ассорти и телячий шашлык на ребрышках. Тут, кажется, все были знакомы друг с другом. К столику друзей то и дело подсаживались завсегдатаи с пьяными глупостями. Кто-то из глубины зала прислал бутылку шампанского и фигурно вырезанный ананас, внутри которого полыхал огонь. Трофимов, рванув пару рюмок, слегка захорошел и всем представлял Жанну как фантастическую певицу, которая вскоре даст шороха на эстраде. Журналистский народ понимающе посмеивался, поскольку Жанне не первой выдавались такие авансы.

Жанна не пила. Только делал вид. Она и без шампанского захмелела от всего происходящего. Ей все было в диковинку: и хмельное братание за столами, и разговоры, в которых звучали известные фамилии, и шутки, понятные только посвященному, и панибратское отношение официанток, звавших всех по именам. Они засиделись в Доме журналистов до половины третьего ночи. Аркадий Израилевич, маленький метрдотель, чуточку похожий на старого Чарли Чаплина, сидел с ними и все пытался петь цыганские романсы под гитару Жанны.

Потом Алик на своей машине развез всех по домам.

- Ахметка! - кричал Трофимов. - А ну вальсочком!

И Алик начинал закладывать виражи на пустых улицах, словно кружился в вальсе.

Остаток ночи Жанна пролежала без сна в своей комнатке, которую за гроши снимала у черта на рогах, на Веерной улице. Она чувствовала, что на этот раз в ее жизни произошло нечто по-настоящему значительное.

Но Иванцов и Трофимов больше не появились. Она ждала их вечер за вечером, стоя с гитарой в переходе. Наконец стало ясно, что судьба в который уж раз обманула ее.

Однажды Айвенго жестом подозвал Жанну к себе и спросил:

- Ну и что эти, с телевидения?

- Ничего, - сказала Жанна.

- Я же говорил - туфта. Ты глупостей не позволила?