Нина Морено - Не встречайся с Розой Сантос

Вода скоро стала холодной. Моя кожа покрылась мурашками, а изо рта шел пар. Мне захотелось, чтобы плитка провалилась под моими ладонями – я до смерти замерзла, мне было невыносимо одиноко, а мир ускользал от меня слишком быстро.

Послышался стук в дверь. От испуга я вздохнула, в рот попала вода, и я закашлялась.

– Роза! – позвал Алекс. Я почти физически чувствовала его беспокойство. Но, учитывая, сколько времени я уже провела в душе, я прекрасно понимала, что он изо всех сил старается быть тактичным.

– Я сейчас выйду, – не знаю, прошептала или крикнула я.

Дрожащими руками я выключила воду и вытерлась. Потом провела рукой по зеркалу, чтобы снова увидеть свое отражение в запотевшем стекле. Я все еще здесь . Глаза матери и губы бабушки. Они тоже все еще здесь. Остальные черты и особенности моего лица я унаследовала от мертвецов, которых мне так и не довелось повстречать.

Я поела – из уважения к Алексу и еще потому, что было важно сидеть за кухонным столом и делать все, как обычно. Здесь положено было собираться вместе и есть. Если я это сделаю, будет хорошо. Позитивное подкрепление, возможно, достаточное для того, чтобы ее спасти.

– Хочешь, я останусь?

Первое, что я подумала: «Моя abuela меня убьет». Но этого я не сказала. Оставаться одной в эту ночь было все равно что в одиночестве заглядывать в бездну, но я должна была раствориться в наших семейных ритуалах. Мне требовались свечи, масло, шипение пламени. Я зажгу благовония и буду молиться тем, кто там, наверху, приглядывает за мной и тем, кого я люблю. Не зная, что сказать, я колебалась, и он произнес:

– Я вернусь. Сегодня вечером или завтра утром. Позвони мне или напиши, и я тут же приеду.

Я с благодарностью кивнула. Он вымыл посуду, прибрался на кухне, а потом обнял меня и нежно, но решительно поцеловал в макушку. Потом у дверей чинно пожелал спокойной ночи. У меня не было сил смотреть, как он уходит.

Я тут же направилась в оранжерею Мими. Осмотрела полку бабушки и нашла белые свечи, ее любимый медальон Caridad del Cobre , святой покровительницы Кубы. Схватила булавку и бутылочку эфирного масла. Нашла три пенса и сунула в карман. Пошла к себе в комнату, высыпала все на стол, налила в ладони немного « Florida Water » и смазала одеколоном мокрые волосы. Сладкий цитрусовый запах наполнил меня чувством защищенности. Так всегда пахли направляющие руки моей бабушки, когда она отбрасывала мне волосы со лба или показывала, как возносить почести духам и накапливать опыт в практике. Я схватила спички и зажгла все свечи, какие только смогла найти, а потом булавкой выцарапала на каждой из них полное имя Мими.

В конце концов я упала на колени перед своим алтарем. Прижалась лбом к фотографии деда и, как ребенок, умоляла спасти ее. Умоляла человека, которого никогда в жизни не видела, но который любил ее так же сильно, как и я, и не побоялся вступить в схватку с бушующим морем ради того, чтобы она могла жить.

– Верни ее мне, – просила я. Мое сердце лихорадочно стучало, и имя бабушки срывалось с губ, точно заклинание.

Ответа не было. Только моя упрямая надежда.

Через несколько часов – а может, лишь мгновения спустя – я наконец встала. Двигаться было тяжело, словно я оказалась в мокром песке. Воздух в комнате бурлил от взбудораженной энергии.

Я вытащила из рюкзака блокнот и упала на кровать. Перевернула страницу, чтобы начать составлять список того, что нам понадобится для долгого пребывания в больнице, и того, что я должна узнать о человеческом сердце. Вдруг откуда-то, из последней части книги, выпал маленький белый квадратик, сплющенный весом страниц. Но от прикосновения он открылся и превратился в лодку. На боку было аккуратным почерком выведено: «С. Роза».

За те бесконечные часы ожидания Алекс сделал мне лодку.

Я выползла из кровати и открыла окно. Потом подняла свою лодку поближе к луне, представляя, как она находит правильный ветер и возвращается домой.

Мы стараемся изо всех сил. Мы сражаемся, даже не видя наших врагов. Мы ступаем по земле и шепчем нужные молитвы, но иногда тому, чего мы хотим, просто не суждено свершиться. Ты веришь, что жизнь навсегда останется такой, как есть, строишь планы на будущее, но вот ты уже забираешься в разбитую лодку в самый мертвый ночной час, потому что земля, которую ты любишь всем сердцем, больше тебя не хранит. Солнце садится, оно больше не показывается над водой, и время заканчивается.

И телефон звонит, чтобы сообщить тебе самое страшное.

Пока я лежала, глядя в потолок, в 3.37 утра моя жизнь раскололась пополам. Потому что Милагро Кармен Мартин Сантос навсегда ушла из этого мира.

Мими ушла, а я была слишком далеко, чтобы сказать «прощай».

Для семьи, так хорошо знакомой со смертью, мы имели на удивление мало представлений о похоронах.

Тела наших мертвых были похоронены в море, а не на кладбищах. Мими кремируют, в соответствии с ее завещанием, но из похоронного бюро мы вернулись ни с чем. Ее останки из-за бумажной волокиты нам отдадут только через неделю. После фестиваля прошел всего день или два, но во времени словно возник провал, и мы понятия не имели, что теперь делать. Мы стояли на пороге собственного дома, потерянные и опустошенные. Наверное, теперь, без Мими, наша жизнь всегда будет выглядеть так.

Раздался стук в дверь. Я открыла: там стояла миссис Пенья, заплаканная и с контейнером.

– Я принесла суп, – сказала она и всхлипнула. – Правда, томатный. – Она заплакала, и мы с мамой посторонились, чтобы дать ей пройти.

Люди все продолжали прибывать. Большинство из них мы знали, но некоторых – нет. Дверь даже не закрывалась – через нее все входили и выходили наши соседи, принося с собой еду и печальные слова соболезнований, с которыми я пока еще совсем не понимала, что делать. Миссис Пенья поддерживала порядок на кухне, где суповые контейнеры готовились вступить в битву с кастрюльками. Потом явились клиенты Мими. Все они были в слезах и вручили нам прекрасные цветы и урожай из своих садов, которые Мими помогала им выхаживать и растить. Кто-то даже принес нам живую курицу, но от нее мы вежливо отказались. Миссис Пенья спросила, можно ли открыть еду, и мы ответили «да, конечно»: ее было столько, что мы бы за полжизни все не съели. Разговоры словно обтекали наше молчание – гости находили кого-то еще, кому точно так же, как и им, нужно было с кем-то поделиться своей утратой. Отовсюду звучало имя Мими. Доносился запах кофе, словно старые воспоминания.

– Это что, поминки? – удивилась мама.

Я несколько дней не спала и от утомления чувствовала себя словно в стороне от всего происходящего.

– Возможно, Мими знала, что мы с тобой в этом деле бесполезны, и просто организовала все сама.