Алиона Хильт - Страсть под турецким небом [litres]

Вот у меня разболелась голова. Я работала несколько дней по две смены подряд. Жара на улице, кондиционер на работе, мое низкое давление – и головой я не могла ни качнуть, ни повернуть, каждое слово отзывалось адской болью в висках. «Дочка, не ешь таблетки, – говорил папа Эмин, – возьми колонью, потри виски́». И мои мучения через несколько минут прекращались.

А еще я как-то поехала ночевать к коллеге по работе. Ферда была меня младше и проходила практику в отеле. Она жила с мамой, бабушкой и сестрой в типично турецкой квартире, папу ее я почему-то не помню. У них были длинный коридор, большая комната (салон) и несколько спален. На белых стенах везде висел бонджук (синий стилизованный глаз «от сглаза»). Туалета было два: европейский и традиционный, когда дырка в полу и нет туалетной бумаги, но есть ковшичек, чтобы подмыться. Говорят, кстати, что такой туалет физиологичнее, чем привычный нам. Во многих квартирах есть и тот, и другой. И там, и там стояли баночки с лимонным одеколоном, одну я случайно вылила себе на майку, и даже после стирки я долгое время пахла «по-турецки».

А вот я решила прибраться у свекров дома. Уборкой у них занимался папа, он говорил, что это его успокаивает. До сих пор помню его в светло-розовой футболке, со шваброй и с улыбкой до ушей. Дома всегда была идеальная чистота. Я очень хотела помочь, поэтому намывала зеркала в ванной и прихожей. С лимонным одеколоном и смятой газеткой они блестели, как на выставке! И с тех пор, слыша этот запах, я представляю улыбающегося папу Эмина, одобрительно наклоняющего голову. Как много воспоминаний, а всего-то стоило услышать знакомый лимонный запах на улице. Да, запахло моим домом и моей жизнью. По-турецки.

Одним из экзотических развлечений был «завтрак в деревне». Мы утрамбовывались все вместе в нашу маленькую машинку и ехали «в горы», это было прямо в Анталии, чуть дальше района Коньяалты. Там действительно был лес и что-то типа хутора, дом был всего один с большой крытой верандой. Люди, которые жили в доме, предлагали завтрак по воскресеньям: помидоры, огурцы, брынза, маслины, белые лепешки и… арбуз. Апогеем этого действия было поедание снега, который они спускали с гор. Это было действительно вкусно, есть арбуз и закусывать его снегом. Когда мы сходили с ума от жары по всей Анталии, в деревне было весьма прохладно, я всегда надевала кофту с рукавом и джинсы. Мама Гюльнур и папа Эмин очень любили эти редкие трапезы. «Дочка, роди нам внуков, мы будем сюда с ними приезжать. Они будут тут носиться, тут так свежо! Давай, ne olur?» – говорил мне будущий свекр, показывая рукой, где будут бегать наши дети. Папа Эмин был очень добродушным и эмоциональным, он постоянно жестикулировал, и всю гамму чувств можно было прочитать по его гримасам. Думаю, общение с глухой дочерью наложило отпечаток и на его манеру говорить: громко, четко отделяя каждое слово. Я любила с ним болтать, потому что если я чего-то не понимала по-турецки, он мог объяснять до тех пор, пока до меня не дойдет.

Он рассказывал мне про то, как воевали его родственники, про Анкару, отельный бизнес и турецкие обычаи. Каждый раз мне казалось, что я не просто вижу, но и осязаю то, о чем он рассказывает. Я любила его слушать, даже когда видела, что Алту раздражают длинные речи отца. Папа Эмин не был самым умным и образованным человеком на свете, но у него было самое большое и теплое сердце…

Есть в турецкой кухне особенное блюдо, которое готовят на завтрак, – мелемен. Это такой большой-большой омлет с сочными спелыми помидорками, зелеными перчиками пепперони, солью и перцем.

Готовят его в глубокой сковороде, затем ставят в центр стола и едят прямо из этой сковороды, отламывая кусок свежего белого турецкого хлеба и макая в омлет, без ложек и вилок. Папа моего жениха не готовил, это делала мама, но пару раз в месяц он вставал в воскресенье раньше всех, чтобы приготовить свой мелемен.

О, боже, как же это было вкусно! Эмин-амджа («amca» – это приставка, которая означает «дядюшка») даже подшучивал, что мечта его жизни – открыть собственный ресторан с одним-единственным блюдом. Надо сказать, в Турции это распространенная практика: существуют кафе, где подается только суп, или только пахлава, или только завтраки.

Он мечтал, что это будет такой маленький семейный ресторанчик, где все ему будут помогать, и слава его как великого кулинара распространится на всю Турцию. Он улыбался и кивал сам себе головой, а его глаза светились от счастья. «Дочка, когда, ну, когда у нас будут внучики? Я так люблю играть с детьми, вы сможете делать все, что захотите, утром приведете мне детей и пойдете по делам. Ну, когда же?» – говорил он мне.

И действительно, как он любил детей! Годы спустя, когда я была беременна Арджуной от своего настоящего мужа, он сказал мне: «Твоя дочка нам будет внучкой, отправляй ее к нам погостить на лето, мы будем только рады!»

Каждый раз, вспоминая его, я желаю бесконечного здоровья этому прекрасному человеку, мои девочки были бы счастливы иметь такого второго дедушку.

Все аниматоры, работая в пятизвездочном отеле, обычно живут в общежитии неподалеку. Условия там, скажем так, не очень пятизвездочные. В тот последний сезон нас поселили в многоэтажное здание через дорогу от отеля, которое остро требовало ремонта. В Турции очень часто несколько домов объединено в комплекс, который по-турецки называется «ситэ», там обычно есть кафешка для завтраков, где можно поиграть в нарды, небольшой магазинчик, где можно купить газеты, свежие фрукты, напитки, прочую мелочь. В нашем ситэ был и бассейн сине-зеленого цвета. Без воды, обросший водорослями и плесенью.

Наша с Алту казенная «квартирка» располагалась, если я не ошибаюсь, на четвертом этаже, в ней была просторная кухня-гостиная, большой балкон и две комнаты. Мы делили это пространство с диджеем Серханом и его подругой Зульхан. И хоть квартира, как и весь дом, были в очень плачевном состоянии, мы хоть как-то пытались создать там домашний уют. На какой-то помойке нашли старый стол, по интернету купили еле работающий холодильник, из двух матрасов соорудили подобие дивана, а диджей где-то нашел старый и почти работающий телевизор. Конечно, это была скорее иллюзия дома, ведь аниматор, уходя на работу к восьми утра, попадал домой в лучшем случае часа в два ночи. Но все равно было приятнее чувствовать себя не в общаге, где все временно, а в жилой квартире. На какие-то последние куруши я покупала коврики и шторки в ванну и так гордилась своими способностями сделать из этой лачуги конфетку. Те недолгие поездки в нашу анталийскую квартирку каким-то чудесным образом продлевались с помощью этой уловки. Все-таки удивительные способности восприятия у человека! Живя с Алту под одной крышей и работая рука об руку по 18 часов в сутки, мне хотелось вить это гнездышко даже в ужасных условиях. С милым рай и в шалаше, как говорится. Но я считала дни до окончания сезона, чтобы поскорее начать настоящую, взрослую жизнь.