Алиона Хильт - Страсть под турецким небом [litres]

«Ты очень красивая. Вот если бы не твой нос, – говорил мне Алту, проводя пальцем по горбинке, – да, твой носяра все портит!»

И я уже вовсю узнавала насчет операции в Анкаре. Он убедил меня в том, что мой нос нужно оперировать. Надо сказать, что к тому времени я уже начала есть, преодолевая себя, набрала с 36 до 50 килограммов, так он нашел у меня новый недостаток.

К сожалению, здоровье – ни моральное, ни женское – я поправить не могла. Именно тогда врачи поставили мне диагноз «менопауза». В 20 лет я услышала: «Что? Детей? Вы хотите детей? Раньше надо было думать!»

Срывы в питании, неадекватное восприятие себя – это лишь малая часть того, чем я была обязана своему будущему мужу. А теперь ко всему прибавился еще и нос. Не то чтобы я об этом не задумывалась до встречи с Алту. Мне приходилось слышать колкости и в школе, и в социальных сетях. Самый обидный комментарий, который заставил меня тогда реветь ночью в подушку, был что-то вроде «Вот это носяра! Ветром голову не поворачивает?» от абсолютно незнакомого мне человека. Алту окончательно меня убедил в необходимости устранения «недостатка». Ха, надо сказать, что у него у самого нос был в два раза длиннее моего, а орлиная черкесская горбинка была самой большой его изюминкой, от которой лично я сходила с ума.

Гюль, администратор, работавшая со мной в одну смену, как раз перенесла ринопластику пару месяцев назад и красовалась абсолютно ровным и прямым европейским носиком. Она пообещала дать мне контакты своего хирурга, а мама Гюльнур заверила, что в Анкаре у нее есть приятель, который может сосватать для меня лучшего специалиста. «Дочка, ты правда этого хочешь? Обратно нос будет не вернуть, подумай хорошенько. Но если это твое решение, то не переживай, мы тебя поддержим!» – говорила мне она. Я была настроена решительно, оставалось только накопить денег на операцию, которая стоила три мои зарплаты.

Однажды мы с Алту в очередной раз повздорили. Я не помню, что именно послужило причиной, но скандал был ужасный!

В то время ссоры для нас не были чем-то особенным, мне кажется, без них не обходился ни один день. Все-таки мужчина, долго просидевший дома без работы, – это очень тяжело. За годы в анимации Алту привык находиться в центре внимания, щеголять, словно павлин с распахнутым хвостом, и хвастаться перед всеми по поводу и без. Он был душой компании и авторитетом, его мнения спрашивали и коллеги по работе, и отдыхающие в отеле. Выйдя на работу в тренажерный зал рядовым тренером, Алту стал копить в себе неудовлетворенность жизнью. Мне казалось, он словно попрекает меня за то, что именно я устроила его на эту работу. Он не мог смириться с тем, что у меня карьерный рост, хорошая должность и зарплата больше, чем у него, поэтому цеплялся к любому поводу, чтобы показать мою несостоятельность во всех других сферах жизни.

Я уехала утром на работу, громко хлопнув дверью, а днем позвонила ему и сказала, что больше не приеду и останусь жить в отеле, где работаю. В цокольном этаже были номера для персонала, и моя начальница разрешила остаться. Надо ли говорить, что он мне писал, звонил и угрожал? В этом был весь он: писать гневные эсэмэс, а следом что-то типа «котеночек, вернись ко мне, ты любовь всей моей жизни». Когда и на это не было реакции, в ход снова шли оскорбления. Моя розовая «Моторола» пикала без остановки, а я даже не читала приходящие сообщения, тут же удаляя их, так как память телефона была и без того переполнена. Зачем читать и расстраиваться?

На следующий день нас с напарницей Озлем отпустили ко мне домой собрать вещи. Она, бедняжка, очень переживала, что мой неуравновешенный полусупруг меня ударит, когда я приеду за сумкой.

– Поверь мне, лучше, если я поеду с тобой! От турецких мужчин можно ожидать чего угодно! Когда я расставалась со своим молодым человеком, он меня избил. Я не хочу, чтобы твое хорошенькое личико стало похоже на Рокки Бальбоа после поединка, – сказала Озлем очень серьезно, но потом улыбнулась, качнула головой и добавила: – Если у тебя будет синяк, это что же, мне в две смены без выходных работать? Ну уж нет! – и заливисто засмеялась, откинув назад копну каштановых волос.

– Джаным (душа моя), он не такой, не переживай! Он меня и пальцем не тронет, не волнуйся!

– Знаю я их! Пальцем не тронет. Хайди, поехали вместе! Я за дверью подожду.

– Ладно, но подождешь ты меня у входа в сите. Если что, буду кричать петухом, – и я издала звук, похожий на «ку-ка-ре-ку!».

– Нет же! Петух кричит: «у-у-ру-у-у-у-у!»

– Ну вот когда ты услышишь русского петуха, знай, что это я! – и мы, непринужденно смеясь, сели на служебный автобус в направлении моего дома.

…Он сидел на полу, пока я утрамбовывала самое необходимое. Пытаюсь вспомнить, из-за чего меня так бомбануло, но безуспешно. Сознание надежно спрятало от меня причину и стерло ее из памяти. Помню только тот теплый день и нашу розовую гостиную, залитую анталийским солнцем! Боже, как бы я хотела вернуться тогда во времена, когда мне было там так спокойно и уютно! Я любила залезть с ногами на мягкое кресло-кровать, укрыть пледом ноги и читать, когда никого не было дома. В углу стоял стеклянный круглый обеденный стол и мой стеллаж с книгами – я привозила из России сама и просила туристов оставить то, что они читали, – в итоге за пару лет накопилась солидная разношерстная библиотека.

Я окинула взглядом гостиную – больше ничего брать не нужно. Сказала ему «пока» и закрыла дверь снаружи своим ключом.

Бросить своего мужчину, единственного, с твердой уверенностью, что другого уже не будет? Оставить колючий комок в районе солнечного сплетения, когда слезы подступают к горлу и ты не можешь и не хочешь ни о чем думать. Да, тогда я вспомнила знаменитую фразу любимой героини «Я подумаю об этом завтра» и, несмотря на то, что мое сердце изо всех сил орало мне: «Ты что делаешь, дура?!» – я обреченно заперла дверь снаружи и направилась к остановке долмуша, где уже поджидала меня Озлем.

В то время на смену начальнице-турчанке пришла светловолосая красавица Ирина. Она уже работала в этом отеле пару лет назад, поэтому знала все и всех. Ирина была стройной высокой блондинкой с милым личиком, а ее любимым ужином был двойной чизбургер и картошка фри. Мы с Озлем каждый раз удивлялись, как она может иметь осиную талию при таком питании. Ведьма, не иначе.

Ушла из дома я именно с ее подачи. Мы сидели в бэк-офисе на планерке, и мой телефон постоянно оповещал о новых эсэмэс. Когда она спросила, что случилось, меня как будто прорвало: я рыдала и не могла остановиться. Я рассказала Ирине о том, что мне приходится ежедневно терпеть его недовольство абсолютно всем. Все, все, что я делала, я делала не так! Мало зарабатывала, плохо готовила, недостаточно часто убиралась. Мои фильмы, музыка, вкусы – все было плохим. Даже те одежда и обувь, что ему когда-то нравились на мне, не проходила цензуру. Он стал самым настоящим тираном! Я приходила домой после тяжелой смены, и вместо того, чтобы спросить, как у меня дела, как-то поддержать и поднять настроение, он с самого порога тыкал мой нос в слой пыли на подоконнике или упрекал в том, что на мне лица нет. Я видела, как от собственного бессилия он злится, но никак не могла понять, что именно произошло. Мне казалось, что он нарочно пытается засунуть меня в какие-то рамки, которые не имеют со мной ничего общего и которым противится вся моя натура. Почему он изменил свое отношение ко мне? Он думал, что я другая? Он не был готов ко мне настоящей? – этими вопросами я задавалась снова и снова.