Габриэлла Лопез - Хозяйка судьбы. Роковое признание

— И все же...

— Сынок! — Себастьян не дал ему договорить. — У меня к тебе просьба: держи пока рот на замке, а я подумаю, к кому обратиться за помощью в этом вопросе. Мне нужен дельный совет.

— Прошу тебя об одном, папа: не отворачивайся от своего счастья.

— За меня не волнуйся. Я живу по принципу, по которому жил мой собственный отец: за добро плати добром, а злу спуску не давай. Оно должно быть наказано!

Машина Режиналду подъехала к зданию местной мэрии, у которой толпился возбужденный народ. Опытный глаз Вивиан сразу выхватил из толпы грузную фигуру помощника мужа. Она многозначительно улыбнулась и кивнула ему.

Мужчина, поощренный таким вниманием, тут же запрыгнул на тумбу и крикнул что есть силы:

— Независимость или смерть! Давайте превратим Виллу Сан-Мигель в самостоятельную общину. Режиналду — в префекты! Да здравствует старший сын Марии ду Карму!

— В день голосования нельзя устраивать агитацию! — возмутился в толпе женский голос.

— Правильно, — согласился Режиналду и погрозил пальцем в сторону провинившегося помощника. — Никакой агитации: нельзя давать оружие нашим врагам. — Он снисходительно посмотрел на простодушные улыбающиеся лица, окружавшие его, и уже собрался войти в здание, чтобы проголосовать, как чья-то цепкая рука тяжело опустилась на его плечо. Режиналду резко развернулся и застыл от удивления: на него сурово смотрел его собственный дядя Себастьян.

— Вы уже проголосовали, дядя? — Режиналду добродушно похлопал его по плечу. — Я на вас рассчитываю.

— Убери от меня руки, негодяй, — с вызовом сказал Себастьян и пристально посмотрел ему в глаза.

— Вы нервничаете? Мы можем поговорить. Думаю, что нет причин для ссоры: мы поймем друг друга. Мне кажется, что собственная сестра запудрила вам мозги несправедливой критикой в мой адрес.

— Хватит болтать со мной в таком тоне. Я пришел поговорить с тобой о смерти Лейлы. Хочешь здесь, при всех, или в кабинете? — Режиналду заметил, как глаза Себастьяна потемнели от злости. — С удовольствием расскажу этим людям, которые верят тебе, некоторые детали.

— Зачем же так? Прошу в кабинет, — Режиналду с трудом сдерживал раздражение. «Старый осел, что он мог разнюхать?» — эта мысль тревожно застряла в его голове. Когда за его спиной закрылась дверь собственного кабинета, он дал выход своему возмущению. — Я вам скажу, дядя, что не потерплю подобных нападок в присутствии моих избирателей! Я...

— Это я не потерплю, чтобы со мной так разговаривали такие негодяи, как ты, — тут же поставил его на место Себастьян.

— Как вы смеете называть меня негодяем!

— Подожди, я еще не закончил! Или я забуду о том, что ты мой племянник и ударю тебя. Венансиу мне все рассказал. О том, что ты был в мотеле со шлюхой, на которой потом и женился. Что Лейла следила за вами и, пытаясь застать вас врасплох, упала и разбилась. По тебе этого было мало. Ты скомпрометировал моего сына, сказав всем, что Венансиу был любовником покойной. — Себастьян медленно наступал на племянника. — Ты использовал моего сына. Ты прикрылся его честным именем, спасая собственную шкуру.

— Это он рассказал вам об этом? — опешил Режиналду.

— Представь себе! Он думал, что умирает в больнице, и решил покаяться перед смертью. Я до сих пор не заявил в полицию только потому, что не хочу огорчать своего мальчика и впутывать его в твое грязное дело.

— Что я теперь должен делать? Целовать вам ноги? Или я должен сказать вам спасибо? — постепенно к Режиналду возвращалась уверенность.

— Я хочу, чтобы ты страдал так, как страдал я! Бог все видит! Рано или поздно, но тебе воздастся за все! Берегись! С настоящей минуты ты больше для меня не существуешь! — Себастьян вышел из кабинета и громко хлопнул дверью.

«Кажется, пронесло! — во время разговора у Режиналду пересохло в горле. — Это надо же, собственный родственник чуть не испортил мне карьеру!» — Он открыл бар, достал бутылку «Перье» и залпом выпил минералку.

— Что с тобой? — Вивиан с трудом дождалась, когда сердитый старик покинет кабинет. — Ты пьешь, как мужлан. Неужели трудно налить воду в стакан? — Режиналду так взглянул на супругу, что у нее сразу пропало желание продолжать в том же духе.

— Я ненавижу своих родственников. Моя карьера только что висела на волоске.

— Не думаю, что твой дядя пойдет против собственного сына, — попыталась его успокоить Вивиан. — У него тоже рыльце в пушку. Поверь мне, эта история больше не всплывет, твой дядюшка гордый и строптивый, но он не дурак! Ты заплатил очень приличные деньги Венансиу. Он больше не высунет свое старое жало!

— Ты в этом так уверена?! — в голосе Режиналду она услышала нотки сомнения.

— Милый, не будем ссориться. Забудем недоразумение и покажем твоим избирателям себя во всей красе. Тем более, что место для выступления готово. — Вивиан подкрасила губы, немного взбила волосы, чтобы выглядеть эффектнее, и через минуту заняла место у микрофона.

Все было продумано до мелочей: балкон, выходящий на площадь, был украшен разноцветной иллюминацией и специальной подсветкой. Более эффектного места для выступления трудно было найти.

Вивиан постучала лакированным ногтем по микрофону, проверяя его готовность, и улыбнулась самой очаровательной улыбкой, на какую была способна.

— Жители будущего независимого муниципалитета Виллы Сан-Мигель, сейчас выступит ваш любимый депутат Режиналду Ферейра да Силва! — она сделала паузу, которую заполнили весьма сдержанные аплодисменты. — Но прежде я должна сказать, что к нам хотела бы присоединиться его мать, любимая всеми нами Мария ду Карму. Но, к сожалению, она немного приболела и не сможет присутствовать на церемонии. — Вивиан немного подняла микрофон и закрепила его на уровне подбородка Режиналду.

— Здравствуйте, мои дорогие! — он физически почувствовал, как тысяча любопытных глаз устремилась к нему. — Мысленно моя мать всегда со мной, и она благословила меня. Дона Мария ду Карму просила вас сказать мне только одно слово: «Да!» — Режиналду заметил, как по площади прошла заметная волна волнения. — Давайте же все вместе скажем новому независимому будущему Виллы Сан-Мигель: «Да! Мы хотим стать муниципалитетом!» Тысячу раз: «Да!» Будем голосовать за независимость! Тем более, этого больше всего на свете хочет Мария ду Карму! — голос Режиналду звучал уверенно и громко. Он сразу уловил, как изменилось настроение пришедших на площадь жителей Виллы Сан-Мигель.

Толпа оживилась и повеселела. Рев разгоряченных людей будоражил его воображение и наполнял сердце сладким ядом тщеславия. «Скоро вся Бразилия будет у моих ног, и меня ничто не остановит», — подумал он и взглянул на Вивиан. Ее щеки пылали от возбуждения. Она не уставала махать рукой и посылать поцелуи разгоряченной публике.