Габриэлла Лопез - Хозяйка судьбы. Украденное счастье

— Еще немного усилий и твой будущий папочка будет валяться у нас в ногах, — сказала она крошке. — Совсем скоро мы назначим день твоего рождения! Мадам Берта не посмеет нам отказать, иначе я устрою такой скандал, что ее заведение прикроют.

Дирсеу видел, как Жозефа подчеркнуто медленно и достойно вышла из парадного входа редакции, как толпа рукоплескала ее мужеству. Он специально распахнул окно, чтобы лучше видеть все, что происходит на улице.

Не прошло и минуты после ее отъезда, как к зданию подъехали две полицейские машины. Толпа возбужденно загудела и раздвинулась. Несколько человек в военной форме уверенно зашли на площадку перед входом в редакцию. Какой-то человек в спецовке преградил им путь.

— Вы не имеете права сюда врываться! — Услышал Дирсеу слова отчаянного смельчака и попытался получше рассмотреть его.

В то же мгновение человек в рабочей спецовке получил мощный удар в грудь и отлетел к стенке. Волна ярости обожгла Дирсеу, он выскочил из кабинета и быстро спустился в холл.

Он еще не знал, какие слова скажет этим выродкам, посмевшим поднять руку на самое святое, что есть у его народа — свободу.

Спускаясь вниз, Дирсеу заставил себя успокоиться и нацепил на лицо непроницаемую маску.

Военные уже были в холле.

— Кто здесь командует? — спросил Дирсеу, обращаясь ко всем сразу.

— Я — инспектор Вогел. Департамент общественного порядка тайной полиции. — Вперед вышел человек в темных очках.

Именно он ударил того несчастного, который преградил военным путь.

Внутри у Дирсеу все закипело.

— Инспектор, вы руководите войсковой операцией против безоружных? — спросил журналист, как можно спокойнее.

— Пусть не раскрывает свой поганый рот!

— Вы надеетесь заставить замолчать всех?

— Хватит болтать, Дирсеу де Кастру! Придержи свой длинный язык, если не хочешь получить то же, что и этот придурок! Я закрываю вашу газету!

Дирсеу метнулся к двери, пытаясь прикрыть собой главный вход.

— Сюда никто не войдет! Никто, слышите?

Длинная автоматная очередь рассекла воздух,

превратив стекла редакции в мелкие осколки.

Дирсеу увидел, как испуганные люди попадали на землю.

— Следующая порция будет лично для тебя. — Инспектор сказал последнюю фразу намеренно тихо и так близко подошел к Дирсеу, что тот уловил запах дорогого коньяка.

«Этот селезень сам очень боится. — подумал Дирсеу. — Хлебнул для храбрости, да еще очки нацепил, чтобы глаз не видно было».

Рисковать людьми он не имел права, хоть и знал: стоит ему сейчас сказать слово, и разгоряченные люди телами завалят эту ничтожную кучку военных. Он собрался с силами и принял решение.

— Мы ничего не можем сделать против оружия, — крикнул он в толпу. — Но я заявляю решительный протест.

— Посмотрим, как ты запоешь в тюрьме, — рассвирепел инспектор Богел. — Надеть на него наручники.

Дирсеу пообещал себе, что не скажет ни слова, пока не встретит своих единомышленников или не сможет кардинально повлиять на ситуацию.

«Я обязательно напишу обо всем, что происходит здесь», — подумал он.

Его грубо затолкали в машину, заставив пригнуть голову к коленям. Но и из такого неудобного положения он умудрялся следить за событиями, происходящими на улицах Рио.

Столкновение полиции и восставших людей развернулось в полную силу.

Его наметанный журналистский взгляд ухватил безобразную сцену, когда военные грубыми сапогами жестоко избивали молодую женщину, не давая ей подняться с земли. На его глазах были расстреляны трое студентов. Сквозь едкий дым раздавались крики негодования и песни протеста.

Автомобиль медленно подъехал к пристани и остановился. Дирсеу грубо выволокли из машины и затолкали в катер.

«Ага, значит, меня везут на остров Сарайвы в «FLOWER ISLAND», — подумал журналист и нахмурился. Комендант этой тюрьмы слыл человеком безнравственным и жестоким. В прошлом году Дирсеу посвятил ему целую статью, из-за которой чуть не поплатился собственной свободой.

Дирсеу представил, какое испытание придется пережить «бедняге», чью тюрьму теперь переполняют ненавистные ему коммунисты, и как придется терпеть пение Интернационала и дерзкие лозунги, и впервые улыбнулся.

Па следующее утро Дирсеу проснулся от яростного лая собак. В «FLOWER ISLAND» привезли очередную партию заключенных.

Подвинув двухэтажную кровать к маленькому окну, он и его сокамерники внимательно наблюдали за происходящим.

Комендант стоял на высокой деревянной платформе, из грубо сколоченных досок, в одной его руке был громкоговоритель, а в другой — небольшая дубинка.

Грянул торжественный марш и на тюремную площадку высыпали новенькие.

— Издевается, гад, — услышал Дирсеу комментарий товарища по несчастью.

До маленького зарешеченного окошка донесся обрывок краткого приветственного спича Сарайвы.

— Я приглашаю вас провести долгий отпуск в моей прекрасной тюрьме!

Внезапно от группы заключенных отделилась стройная фигура и бросилась в сторону коменданта. Ее резко оттолкнули прикладом. Женщина сделала еще одну попытку поговорить с Сарайвой, но вновь была отброшена в сторону. В этот раз ее успели подхватить крепкие мужские руки.

«Хорошо, — подумал Дирсеу, — что среди этих заключенных есть настоящие мужчины. Надо обладать большим мужеством, чтобы в такую минуту, не думая о себе, поддерживать слабых».

Он внимательно рассмотрел парня. Вроде ничего особенного: высокий, худощавый, в нелепой рубашке зеленого цвета.

— Какой шустрый малый! — услышал он за спиной голос сокамерника.

Молодой мужчина поднял женщину и тут же получил прикладом в спину. Но сильный удар не сбил его с ног, а заставил лишь на миг остановиться. Смельчак что-то сказал своему обидчику, и не торопясь, пошел в сторону колонны заключенных.

Даже неискушенному глазу было видно, что многие из вновь прибывших не имеют никакого отношения к политике и тем более к коммунистам.

Новенькие вели себя тихо и подавленно. Их распределили по камерам и сразу стали вызывать на допросы.

Помещение для заключенных представляло собой длинный широкий коридор, разделенный на клетушки.

Дирсеу видел, как в соседнюю камеру напротив привели шесть человек. Среди них была та отчаянная молодая девушка, которая пыталась поговорить с комендантом.

Ее лицо он уже видел, но не мог вспомнить где. «Уж с такой-то красоткой я ни за что не упустил бы возможность познакомиться», — подумал Дирсеу и решил получше рассмотреть девушку.

Вела она себя не так, как другие: не пыталась найти себе место получше, не знакомилась с сокамерниками.

Оказавшись в камере, она обреченно прижалась к решетке и все время напряженно смотрела в коридор. В глазах плескалось настоящее отчаянье. Дирсеу обратил внимание на ее скромный провинциальный наряд и натруженные руки.