Кэтрин Райдер - Поцелуй меня в Нью-Йорке [litres]

Карла тут же бросается исполнять приказ, накладывая маленькие колбаски на блюдце для Мистейк, которое она ставит под стол. Мы с Энтони посыпаем пармезаном нашу пасту. Я стараюсь скрыть свою реакцию, попробовав получившееся блюдо, но это непросто.

– Ой, остыло, да? – огорченно спрашивает Карла. – Давайте подогрею.

– Нет-нет, все в порядке, – говорю я ей. – Правда.

Энтони рядом со мной кивает и шутит, что любит, когда макароны «холодные, как покойники».

На секунду Карла кажется обиженной, но затем она начинает громко смеяться, как и все остальные, и я понимаю, что семья Энтони разрушает еще один стереотип, в который мы, англичане, привыкли верить: американцы не демонстрируют своей привязанности.

Смех длится на протяжении нескольких секунд, а затем «ха-ха», превращается в «хм-хм», которое, в свою очередь, переходит в простое «м-м-м». Затем все замолкают.

Я смотрю в свою тарелку, опасаясь, что если я подниму взгляд, то собравшиеся за столом поймут, что я гадаю, как долго они сидят здесь сегодня вечером. Что они поймут, что я знаю достаточно о том, почему они молчат. Я не знакома с этими людьми, но точно могу сказать, что они не хотят говорить о своем горе, которое сейчас ощущается особенно остро, потому что пятнадцать минут назад настала первая годовщина смерти их матери, жены, сестры…

Я предпринимаю попытку вернуть веселье в эту комнату:

– Вот это вы отмочили!

Со всех сторон стола на меня уставилось шесть человек. Я прямо чувствую, как Мистейк под столом прекращает есть и смотрит на меня точно так же. Ну конечно, американцы так не говорят. Наверное, всем за столом кажется, что я только что назвала их катетерами или чем-то в этом роде.

– Думаю, это самая странная девушка, которую ты когда-либо приводил домой, чувак, – говорит Люк, направляясь к холодильнику и указывая пальцем на своего отца. Тот кивает, и Люк достает для них обоих пиво. Затем он вновь поворачивается к Энтони: – Так что, могу я спросить?

– Я бы предпочел, чтобы ты этого не делал, – вздыхает Энтони, засасывая губами макароны.

Я чувствую, как моих ног касается что-то мягкое. Я опускаю взгляд и вижу облизывающуюся Мистейк, довольную, словно Оливер Твист, которая явно просит у меня добавки.

– Да ладно тебе, – улыбается Люк между глотками. – Ты был в полном восторге от того, что Майя сегодня возвращается из колледжа. И сегодня же вечером ты приходишь домой с другой девушкой?

– Шарлотта – просто друг, – повторяет Энтони. Как будто они с первого раза не поняли!

– Но что-то произошло, – возражает Люк. Он хмурится, как и все остальные представители этой семьи. – Что именно? Майя вернулась из Кали с каким-то новым чуваком?

Энтони не отвечает, но его напряженные плечи говорят сами за себя.

– Да ты, должно быть, шутишь, – стонет Люк, в то время как nonna Фиорелла взмахивает рукой:

– Ох, я должна преподать этой девчонке урок! – Ее голос подобен рычанию, и я смотрю в сторону, чтобы скрыть свою усмешку. Мне нравится бабушка Энтони.

Вся семья издает сочувствующие звуки, от которых Энтони только отмахивается.

– Я в порядке, правда, – говорит он, возвращаясь к еде.

Вито качает головой:

– Так поступить с парнем… да еще именно сегодня…

Тишина опускается на стол, словно гигантское одеяло, и мне необязательно смотреть на остальных, чтобы знать, что никто не смотрит друг другу в глаза. Мое сердце сжимается, когда я думаю, как эти люди пытаются пережить горе – сегодня, в такой особенно тяжелый день, – не обсуждая причин своей скорби.

Но затем Люк фыркает, и все, включая меня, удивленно смотрят на него.

– Ну, посмотри на это с другой стороны. Сохрани, что ты купил ей на это Рождество, и сможешь подарить все это новой девушке на следующее. Экономия!

Энтони закатывает глаза:

– Хватит пытаться сделать из меня жмота. Я не собираюсь присоединяться к твоему клубу скряг.

Люк, как бы сдаваясь, поднимает перед собой руки и смеется. Но затем вновь становится серьезным:

– Но с тобой все в порядке?

Сначала Энтони улыбается своей холодной пасте, а затем поднимает голову и кивает:

– Да. Со мной все в порядке.

– А вот с ней все будет совсем не в порядке, – бормочет себе под нос Фиорелла. – Если я однажды столкнусь с ней на улице.

Энтони наклоняется вперед и сжимает руку бабушки:

– Успокойся, nonna. Со мной все хорошо. Честное слово!

Тишина вновь воцаряется в комнате.

Наконец Карла нарушает тишину бормотанием:

– Ну и где эта девчонка? Ей следовало выйти и поздороваться. Диана! – Голос Карлы внезапно становится таким громким, что мне приходится отшатнуться от нее, чтобы спасти свои ушные перепонки.

Я слышу, как испуганно скулит под столом Мистейк. Вито тянется к собачке, чтобы погладить ее и успокоить.

На кухню заходит девочка-подросток, явно тот еще сорванец, в футболке болельщицы «Метс». Ее глаза широко распахнуты, а губы сжаты в тонкую полоску, словно девчонка задается вопросом, как она могла попасть в неприятности, находясь в другой комнате.

– Поздоровайся с Шарлоттой, – говорит ей Фиорелла, – новой бледнолицей подружкой Эн-тони.

– Да не подружкой, – возражает Энтони.

Как всегда, слишком поспешно, и я вновь задаюсь вопросом: неужели даже мысль об отношениях со мной так пугает? И я не хочу этого признавать, но мне очень интересно: неужели, в отличие от меня, парню не понравился наш поцелуй в « Поцелуйчиках ».

– Привет, – говорит мне Диана.

– Здравствуй, – отвечаю я.

Диана уже собирается уходить, но останавливается на середине пути:

– Ух ты, круто, ты англичанка.

Вито усмехается, глядя на меня:

– Да, ты говоришь, как персонаж того сериала, как там его… – Он щелкает пальцами, пытаясь вспомнить. – Ну, о семье, где все женились на своих кузинах.

– « Аббатство Даунтон », – улыбается Фиорелла, снова взмахивая рукой, когда Диана исчезает, – кажется, это ее универсальный жест для всего.

– Точно, « Аббатство Даунтон », – соглашается Вито, поднимая Мистейк и усаживая ее себе на колени. – Ты похожа на героев сериала.

Видимо, Энтони вовсе не шутил о том, что ему трудно заметить отличия в акцентах разных регионов Англии. У меня нет ничего общего с «Аббатством Даунтон»! Я из Хампстеда, а он на « лестнице роскоши » располагается как минимум на пять ступеней ниже!

Мистейк выворачивается из рук Вито, пытаясь дотянуться до стола.

– Фу, Мистейк, нельзя, – говорю я ей. – Тебя же уже покормили.

Собачка смотрит на меня… ну, щенячьими глазками , как бы говоря: « Но, мамочка, там столько еды. Почему она не для меня? »

Карла, улыбаясь, наклоняется, чтобы поднять блюдце Мистейк.

– Я дам тебе еще немного, – говорит она. – А потом все, ты меня поняла?