Ирина Давыдова - Маски любви

И когда человек понимает, что сломать себя не получилось, ибо по обе стороны руки стоят родные, тогда наступает стадия принятия. Принятия боли, не ситуации. Принятия мыслей и ненависти. Ненависти к самому себе. И разрушение. Души.

Главное, только бы жил, только бы дышал, и не думал о всяких глупостях, типа самоубийства. Родные готовы прощать все – гулянки, измены и даже отвратительные ненавистные слова, которые причиняют невыносимую боль, которые сжигают не только душу, но и сердце. Но которые не способны убить любовь. И все это об одном юном человечке, который по адски сжег себя, позабыв о чувствах и морали. О ней, которая больше не являлась хрупкой девочкой, нуждающейся в крепких объятиях самого важного для нее в жизни человека, мужа. О девочке, не получившей родительской заботы. О Кате. О Белочке. О сломленной девочке.

– Катя, может, хватит уже так себя вести? – спросил Женя, когда заметил, что жена надевает откровенное платье и снова собирается отправиться в клуб.

Его ужасно бесило ее поведение, и он никогда об этом не молчал, да только силой не хотел останавливать любимую, не желая причинять ей боль. Но иногда ее поведение казалось невыносимым, и хотелось послать все к чертям, только вот любовь не позволяла так поступить. Как только Катю выписали из больницы, она на следующий день нарядилась и, взяв у Жени ключи от тачки, поехала в клуб, где изрядно напилась, позже едва добравшись домой. И так продолжалось весь последующий месяц. Вишневский всегда ехал следом за ней, чтобы девчонка не натворила глупостей в месте, где многие ищут развлечение и секс. И если только видел, что к ней цепляются какие-то парни, тут же приходил на помощь, отгоняя тех, куда подальше. А потом снова со стороны наблюдал, как его любимая напивается и танцует, и снова напивается, скорее, делая это с пониманием того, что муж ее заберет. А Женя так и поступал, почти бессознательное тело относил в машину и вез домой, утром видел, как Катя страдает от похмелья, орал на нее, грозился отвезти к врачу. На нее ничего не действовало.

– Я буду делать то, что хочу делать, и ты меня не остановишь в моих желаниях, – наконец-то ответила она, надевая чулки.

– Ты моя жена! И прекрати наряжаться, как шлюха, ты уже переходишь все грани!

– А может, я хочу наряжаться, как шлюха? Хочу гулять, хочу отрываться. И прекрати за мной таскаться, словно ты – мальчик на побегушках! Теперь я принадлежу сама себе!

– Катя, почему ты думаешь, что плохо только тебе? Почему думаешь, что одна ты потеряла ребенка?

– Не смей мне напоминать об этом! – зло прорычала она и, схватив сумку, отправилась к двери.

– Я буду напоминать тебе об этом, потому что ты моя жена! Потому что это был наш ребенок! Наш! И я ждал его не меньше тебя, и ты об этом прекрасно знаешь! Хватит уже делать из себя жертву!

– Думаю, нам пора разводиться, потому что я не намерена больше все это терпеть.

– А что ты терпишь, позволь узнать?

– Постоянные твои нападки я терплю. Постоянные обвинения. Вот теперь разведемся, и никто ничего не будет друг другу должен. А сейчас извини, мне пора. И не приезжай за мной, прошу.

Схватив легкую курточку и сумочку, Катя покинула квартиру, громко хлопнув дверью. Именно вот так продолжалось уже месяц, а сейчас Женя готов был взорваться, разнести все в хлам, но он держался из последних сил. Кто, если не он, остановит Катю? Никто! Никто этого не сделает, не сможет. А он должен. Он должен хотя бы попробовать, и если нужно, то наплюет на мораль и любовь и силой вытрясет из Кати все это дерьмо. Не мог раньше, а сейчас захотелось, ибо всему есть предел.

Вызвав такси, Женя переоделся и, спустившись во двор, принялся ждать машину на улице. Начало мая радовало не только теплыми днями, но и вечерами, но в этом году парень совсем не наслаждался весенней погодой, он в принципе ничем не наслаждался. У него была только одна мечта – вернуться в прошлое. Если бы это было возможно, он бы увез Катю из города еще восьмого марта, и всего того, что есть теперь, не произошло бы. Но уже ничего нельзя было исправить, они потеряли ребенка, они не уберегли свою семью, и они почти потеряли любовь. Нет, Женя по-прежнему очень любил свою Белочку, вот только практически ее не встречал. Перед ним теперь была всегда холодная Катя, погрязшая в своем мире, где нет места любви и добру, и, к сожалению, она не хотела оттуда выбираться.

Такси подъехало через десять минут, а еще через полчаса Вишневский стоял около клуба, в котором каждый вечер отдыхала его жена. Тяжело вздохнув, Женя уже собирался войти внутрь, но его отвлекла мелодия мобильного, который лежал в кармане кожаной куртки. Достав телефон, он увидел имя вызываемого абонента и, проведя пальцем по экрану, ответил на вызов.

– Женя, – прозвучал хриплый голос отца в трубке, и у парня появились неприятные мысли, ведь таким отец бывает в редких случаях.

– Па, что произошло?

– Катя там же, где и ты сейчас?

– В смысле?

В трубке наступило молчание, а через несколько секунд он услышал позади себя шаги и, обернувшись, встретился с грустным взглядом отца.

– Катю нужно вытаскивать. Кроме нас, это больше никто не сделает, – отрешенно ответил он и, достав из пачки одну сигарету, закурил, тяжело вздохнув.

– Что ты имеешь в виду?

Прежде, чем ответить, Вишневский сделал затяжку и, посмотрев на сына, произнес:

– Вениаминыч умер.

– Что?!

– Нужно вытаскивать твою жену. Костя бы точно не хотел, чтобы его любимая внучка превращалась в не пойми кого.

– Она этого не переживет, пап, – отчаянно прошептал Женя, тоже закуривая сигарету, и делая глубокую затяжку.

– Значит, мы обязаны сделать так, чтобы Катя пережила. Мы обязаны! Она наша! Не чужая! А твоя мать меня вообще скоро сожрет за то, что я позволяю вам самим разбираться в вашей сложившейся ситуации.

– Мы действительно сами должны разобраться.

– Должны! Но вы не разбираетесь. А Даша страдает так, словно это она потеряла ребенка. Перестаньте быть эгоистами, и позвольте вам помочь, – продолжал говорить Иван Сергеевич, сам ужасно устав от происходящего.

– Она неуправляема, – холодно произнес Женя, снова делая затяжку.

– Значит, будем искать подход. Хватит курить! Вы нам еще внуков должны! – грозно ответил Вишневский старший, выхватывая у сына изо рта сигарету и бросая ее вместе со своей на землю.

Мужчина без проблем прошел внутрь здания, что-то спросил у администратора и, кивнув сыну, вместе с ним прошел к лестнице. Но так и не дойдя до нужного места, оба замерли возле двери, ведущей к ВИП-залу. В темном коридоре, прислонившись к стене, стояла целующаяся парочка в растрепанном виде, четко говорящем, чем они только что занимались. От увиденной картины у Жени инстинктивно сжались кулаки, а внутри поднялся огонь ревности и злости. Злости на Катю, которая разрушило то хрупкое, что у них оставалось. Она его предала. Изменила. Растоптала.