Маша Моран - Развратная

Отец молчал. Не знаю, о чем он думал, но эта тишина не предвещала ничего хорошего.

– Изучил. Там бредни какой-то влюбленной школьницы. Хочешь сказать, что взрослый мужик пытался отыскать с его помощью клад?

Понимаю, что мои слова звучат как натуральное гонево, но… Но ведь на заднем сидении лежит книга. А с ней камни и монеты.

– Хочу сказать, что Кристина мертва.

– Твою ж мать! А какого хрена он тогда сунулся к Кире?

– Откуда я знаю?! Она могла что-то обнаружить, заподозрить. Да просто застукать его, когда он пытался обшарить подвал. Он был одним из тех, кто обнаружил тело. Дежурил той ночью. Дальше как раз выходной, все свалили домой после ментов. Он мог запросто сунуться в поместье. Препятствий никаких. Ключ от той двери, через которую он зашел, есть только у меня, Вани и охранников.

– Ладно. Ты можешь быть прав. Но с Кирой не сходится. Что она могла найти? В самом деле?

– Я. Не. Знаю. Постой… У нее в ящике стола был спрятан старый альбом с фотками. Интернатовскими. Может она что-то нарыла. Или все же застукала его.

– Ладно… Такой вариант тоже может быть. Но клад…

Перебил отца:

– Проверь, какая у него подготовка? У него точно есть опыт.

– Хм…

– Ну?

– Да. Служил контрактником. Воевал.

– У тебя все еще есть сомнения?

– У меня сомнения в том, как ты все это раскрутил с такой скоростью? Паш, согласись, поиски клада здоровым лбом – это полнейшая херня.

Беситься бесполезно. С отцом нужно адское терпение. И выдержка. Наверное именно это воспитание помогло мне дождаться Вики, а не перерезать себе вены в какой-нибудь подворотне.

Спокойно ответил:

– Тебе нужно только проверить. Сравнить кровь с ножа с его кровью.

– Хорошо. Я проверю, раз ты настаиваешь.

– Проверь. У нас есть кто-то, кто может разобраться с этим по-быстрому?

– Есть, конечно. Думаю, к утру все будет готово.

– Хорошо. Отправишь к нему нашу службу безопасности?

– Да.

– Пусть берут его.

– Разберусь уж как-нибудь. – В голосе отца слышалось недовольство. Бесится, что я руковожу им? – Ты где сейчас? Мать волнуется.

– Я жду Вику.

– Паша… Ты же можешь найти любую. Любую, твою мать! Ну что ты в нее втемяшился?

Разговор пора было заканчивать. Раз и навсегда закрыть эту тему.

– Я сделал ей предложение. Вика согласилась. В качестве свадебного подарка можешь одолжить мне нормального юриста и «нашего» судью. Вику нужно развести с ее козлом. А его размазать. Если нет, то я пойму.

– Тебя уже не переубедить? За столько лет ты не смог найти нормальную… хм… девушку?

– Ты сам прекрасно знаешь. Зачем спрашивать?

– Если ты хочешь именно ее, она у тебя будет. Ты знаешь, что я… всегда на твоей стороне, что бы ни случилось.

По тону отца слышно, как нелегко ему далось это признание. Да и я удивлен, если честно. Он всегда был для меня надежным тылом, поддержкой. Но между нами была дистанция.

– Спасибо, пап. Мне нужно бежать, но ты держи меня в курсе.

– Лады. Сейчас отправлю к нему ребят. Как только будут результаты, позвоню.

– Жду.

Я отключился и уставился в экран. Еще две минуты. Две минуты до Вики. Оглядываюсь. Совсем уже стемнело. Даже десять минут для меня слишком много. Разговор с отцом, оказывается, занял так мало времени. Не выдерживаю, и набираю Вику. Она не отвечает. Гудки. Гудки. Гудки. Гудки, твою мать! Шагаю к Викиному подъезду, неожиданно для самого себя переходя на бег. Мне уже плевать на данные мной же обещания. Она не отвечает, и откуда-то знаю, что это плохо. В какой-то момент прерываются и гудки. Мне сообщают, что «абонент вне зоны доступа» и прочая херня. Какого хрена я ее послушал и остановился за углом?! За чертовым углом! Нужно было выйти и караулить у долбаного забора.

Оставшееся расстояние преодолеваю за секунды и врываюсь в темный подъезд. В прошлые разы он мне показался холодным и мрачным, но сейчас… Сейчас в нем воняет страхом, болью и отчаянием. Я чувствую, знаю!, что что-то случилось.

Когда нахожу на лестнице разбитый Викин телефон, внутри все холодеет. Откуда-то мне известно, что с ней что-то произошло. Нож уже наготове. Я почти не дышу, когда взлетаю по последнему пролету. Вся лестничная площадка усеяна вещами. Я слышал Викин разговор с соседкой, но не представлял, что все настолько хреново. Понимаю, что этот мудак Рома станет сегодня инвалидом. Даже гадать не надо, кому принадлежат строгие черные юбки и шелковые блузки, усеивающие пол. Карандаши, фломастеры, красные ручки. Россыпь цветных стикеров и учебник по русскому за седьмой класс. Ажурное нижнее белье нежных оттенков. Все это было частью Вики. Частью моей женщины. Той, которая много лет назад стала моим сумасшествием. И которую у меня украли. Украл тот, кто сделал все это. Даю себе несколько секунд. Наклоняюсь и поднимаю с пола яркий розовый стикер. Приклеиваю к глазку квартиры и жму на звонок. Держу кнопку до тех пор, пока не слышу звук шагов за дверью. В голове одновременно сумбур и ясно. Только темно-фиолетовое марево, как в тот раз, когда она ушла от меня в больнице. Больше ничего. И это мой способ не сойти с ума. В замке поворачивается ключ, и дверь отлетает к стене. Успеваю шагнуть в сторону, чтобы до последнего момента оставаться незамеченным.

– Вернулась, сука?

Вхожу в проем и сжимаю ладонь на горле мудака. Понимаю, что просто превращаюсь в механизм. Какого-то бездушного робота, которого запрограммировали на одно простое действие: убивать. Этот уебок что-то хрипит, пытается вцепиться в мою руку и сучит ногами по полу. Отшвыриваю его к стене. Убивать нельзя. Он что-то сделал с Викой, и я должен узнать что. Поднимаю его на ноги и вбиваю головой в стену. Слышится знакомый хруст костей. Он еще пытается слабо сопротивляться. Специально не достаю нож, хочу все сделать руками. Чтобы пальцы были в его крови. Не я, кто-то другой с едва похожим голосом, спрашивает:

– Где она?

Он хрипит, и от этого мне только больше сносит планку. Он что-то сделал с Викой. Попытался отобрать ее у меня. Спрятал. Причинил ей боль. Бросаю его на пол.

– Где Вика?

Его лицо багровеет и начинает синеть. Мой кулак врезается в его нос. Снова хруст и такая желанная боль в костяшках. Разорву на куски падлу. Кровь, булькая вырывается наружу:

– Н-не зна-а-аю…

Сгребаю эту кучу дерьма с пола и снова швыряю к стене. Он даже не пытается сопротивляться. Начинаю всаживать кулаки ему в живот.

– Она была у тебя, мразина.

Наклоняю его прямо на свое колено. Со всей дури херачу ему по яйцам, чтоб, сука, ни к одной женщине подойти больше не мог. За все те годы, которые пользовался МОЕЙ женщиной. Он харкает кровью на пол. Начинает скулить. Понимаю, что готов его убить. С трудом цежу сквозь зубы.

– Где. Она.

Кажется, он начинает плакать. От этого впадаю еще в большее бешенство.