Маша Моран - Развратная

– Не надо молчать, Вик. Больно будет все равно. Но я даю тебе выбор: либо очень больно… – Он помахал перед ее лицом шприцем. – Либо терпимо. – Огромная, вся в царапинах, отвратительная ладонь вклинилась между ее бедер.

От отвращения Вику вырвало желчью.

– Ты охуела? – Саша отскочил, брезгливо кривясь. – Че творишь, дура?

Вика сглотнула горечь, откинув голову назад. Она пыталась заставить себя дышать ровно и спокойно, но от гнилостного сырого запаха становилось только хуже. Настолько плохо, что перед глазами все плыло, и из-за этого она никак не могла разглядеть, где находится.

– Думаешь, поблевала, и это тебя спасло?

Саша дернул ее за волосы, заставляя смотреть на себя.

– Не-е-ет, сучка… Тебя сегодня ничего не спасет.

Вику начала бить дрожь. Зрение, наконец, прояснилось и сфокусировалось на одной точке – на знакомом из детства лице. Страх боролся с отвращением. Вика несколько раз моргнула. Он притащил ее в какой-то жуткий подвал. Старые трубы, металлический щиток, котел. Одинокая лампочка, свешивающаяся с потолка освещала небольшой металлический стол. На нем стояли два коричневых пузырька, лежали жуткого вида щипцы и нож.

Вику снова замутило. Ей не хотелось думать о том, что умирать она будет в этом вонючем подвале, изнасилованная и сходящая с ума от боли. Но глаза Саши блестели, как у психа. Он явно считал секунды до того момента, когда начнет издеваться над ней. И сдерживался сейчас лишь потому, что наслаждался ее ужасом и хотел напугать еще больше.

Вика находилась в каком-то странном состоянии. Плыла в тумане. Почему-то она думала не о том, какая боль ее ожидает, а том, какой дурой была все эти годы. Зачем она сопротивлялась Паше? Зачем тратила драгоценное время? Зачем не послушалась его и пошла сегодня к Роме?

У нее могли быть лишние дни, часы, пусть даже минуты!, рядом с Пашей. А она так глупо все это потеряла.

Вика хрипло спросила:

– Что тебе нужно?

– Много чего, Вика… Много чего… Сначала поговорить. А потом развлечься.

Вику передернуло от отвращения. Она вдруг перестала бояться боли, смерти и всего, что он с ней решит сделать. Ей было бесконечно мерзко, но почему-то совсем не страшно. Павел бы наверняка не испугался, окажись он в такой ситуации. Вика усмехнулась. Он бы не оказался. Это она – неудачница, вечно натыкается на придурков.

– Улыбаешься? Улыбаешься?! – Саша подскочил к ней и с размаху влепил пощечину.

Какую уже за день? Вика не считала. Голова откинулась назад. Щеку обожгло. Из носа, кажется, потекла кровь. Но страх не вернулся. Вика поняла, что совершенно не боится. Все дело было в Павле. Вика была просто уверена в том, что он придет за ней. Найдет. Ведь каждый раз, когда с ней случалось что-то ужасное, он возникал рядом и спасал ее.

Вика не знала, как так получалось. Он знал или чувствовал, но всегда появлялся, когда она оказывалась в опасности. Появится и сейчас. Конечно, появится.

По щеке скатилась слеза, обжигая раненую кожу. Ему нельзя здесь быть. Саша – чокнутый. Больной на всю голову. Однажды он уже едва не убил Павла. Что сделает сейчас? Паша не должен ее отыскать. Вика поняла, что молится. Молится, чтобы впервые в жизни он не пришел и не спас ее. Потому что если с ним что-то случится, она этого не перенесет. Не выдержит.

А у него вся жизнь еще впереди. В итоге он сможет с этим справиться. Найдет в себе силы. Он очень сильный мужчина. Родители ему помогут. Главное, чтобы он жил. Потому что выстоять против этого сумасшедшего под силу только… Вика не знала кому. Кем нужно быть, чтобы совладать с безумием в его глазах.

– Еще хочешь поулыбаться, потаскуха?

Он снова вцепился в ее волосы и, едва ли не выдирая их, дернул вперед.

– Где клад?

От горечи рвоты и крови во рту стало сухо и горько. С трудом шевеля языком, Вика спросила:

– Какой еще клад?

– В идиотку решила поиграть? Знаешь, что это? Знаешь? – Он постучал пальцем по длинной игле. – Охрененная штука. Одна инъекция, и тебе покажется, что тебя жрут изнутри. Будешь блевать тут собственными кишками. У меня здесь на роту солдат хватит. – Он указал на два пузырька.

Вика ухмыльнулась, как это делал Паша. Уголком губ. Это придало ей немного храбрости и уверенности.

– А я-то думала, что там зеленка. Помазать твои ранки…

Вика взглядом прошлась по его покрытому синяками лицу. Еще одна пощечина уже почти не причинила боли. Лицо онемело. Вика не чувствовала ничего. Кроме зарождающейся паники за Павла. Хоть бы он не пришел.

– Это твой молодой ебарь пытался помахать кулаками. Оценила, как я его покромсал? А ты – молодец. Хорошо устроилась. Муж, богатый любовник. Так и знал, что ты подцепишь какого-нибудь мажорчика.

Вика не смогла скрыть удивления. Он знал о Павле. Знал… Но откуда? Да, конечно, он следил за ней, за квартирой, но это было вечерами. Саша рассмеялся, заметив ее выражение лица.

– Гадаешь, откуда я знаю? Я же охранник, Викуль. Охранник… На нас никто и никогда не обращает внимания. А я вот вижу всех. Стою, слежу, чтобы детишки ничего не спиздили, а тут ты. Такая строгая, суровая. Только зашла и тут же побежала обжиматься с этим хреном Туманским. Вы ж никого вокруг себя не замечали. Я думал, он тебя и выебет прям там, у стены.

Вику снова замутило.

– Я спрашиваю последний раз, где спрятаны сокровища?

Вика облизнула покрытые кровавой коркой губы:

– Нет никакого сокровища, Сашенька. Нет и никогда не было…

Она нарочито громко рассмеялась, видя его выражение лица. Горло болело, но она все равно держалась до последнего.

– Лучше не играй со мной, шалава! Я знаю, что ты его видела.

Вика сделала глубокий вдох. Тошнота никак не желала униматься. Новый позыв подступал к горлу. Держаться. И вывести его из себя.

– Ничего я там не видела. Я наврала. Очередной розыгрыш, чтобы посмеяться над вами, трусишками. Директриса вызвала бригаду, чтобы замуровать колодец, потому что туда могли упасть дети. А вы, дураки, подумали… Я туда даже не спускалась. Ты, дурачок, поверил?.. Ты всегда велся на мои шутки.

Саша взвыл, бросившись на нее. Швырнул ее вместе со стулом к стене. Вику накрыло волной тошноты. Все закрутилось перед глазами, боль парализовала тело.

Она чувствовала удары по лицу и в живот. Пыталась инстинктивно закрыться, но ничего не получалось. Руки и ноги стянуты неразрываемыми узлами. Она поняла, что этот чокнутый срывает с нее одежду. Рвет Пашину рубашку.

Неожиданно он оставил ее. Вика открыла глаза, даже не понимая, что все это время жмурилась. Наверное, очки слетели, потому что подвал расплывался. Она могла разглядеть лишь мутные очертания металлического столика и фигуры этого чокнутого. Каждый вдох давался с трудом. Что заставило его остановиться? Решил вколоть ей свою дрянь?