Джоанн Макгрегор - Закон высоких девушек [litres]

Я медленно обошла связку стальных прутьев. Для чего нам нужна была арматура внутри дома, а тем более на лестнице, можно было только догадываться.

– Но в тот вечер в доме Бри на меня нашло озарение, ведь ее дом был таким же, как у Хлои: чистым, аккуратным и прибранным. А ее мама была, – мне было сложно подобрать подходящее слово, – я не знаю, собранной . Как твоя мама, отчасти. Зачесанные волосы, накрашенное лицо, сияющая улыбка, когда она раздавала нам хотдоги и попкорн и напоминала почистить зубы перед тем, как мы ляжем спать. Так я увидела закономерность: это не дом Хлои отличался от моего, а мой дом отличался от всех остальных. Это мы были не такими, как все, уродами.

– Уродами?

Я оттолкнула разбитый факс, изрыгнувший бумажный хвост, и сделала еще шаг вниз.

– Я всегда выглядела немного другой – я была, по меньшей мере, на фут выше остальных одноклассниц, – а мама всегда вела себя странно. И всегда было то, что я просто не могла сказать или сделать.

– Например?

– Я не могла приглашать к себе других друзей, кроме Хлои – даже просто чтобы поиграть вместе днем, не говоря уж о ночевке.

«Нет, Пейтон, боюсь, нельзя. Они не… поймут».

– Это значило, что я не могла принимать и их приглашения, потому что была не способна пригласить их в ответ. При этом сложно оставаться друзьями с ребятами, с которыми не можешь проводить время вместе, так что я просто перестала заводить друзей. У меня никогда не было праздников или вечеров кино, а когда нужно было делать групповые проекты для школы, я никогда не приглашала других детей к себе домой. Я заработала репутацию заносчивой и недружелюбной девочки. Сначала они называли меня высокомерной коровой, а потом «жирафой-задавакой».

– Кем-кем?

– Жирафой-задавакой. Ну, жирафом, потому что я слишком высокая.

– О, уморительно, – сказал Джей, даже не улыбнувшись.

– Я выдумывала все виды отмазок, чтобы другие дети даже не пытались пробраться ко мне домой: у нас злая собака, у нас дома ремонт или дезинфекция, моя мама больна.

– Кажется, последнюю я уже слышал.

– Ее я использовала чаще всего. Все еще использую. Потому что это не совсем ложь, понимаешь? А я ненавидела все то вранье, которое мне приходилось сочинять, но я знала, хотя никто мне этого не говорил, что должна хранить все в секрете. Я боялась, что, если кто-нибудь узнает, мы потеряем дом, и я умру от смущения и унижения. Честно говоря, я до сих пор этого боюсь.

Мы оба нагнулись, чтобы пробраться под парой костылей, вставленных в перила поперек лестницы.

– Если кто-нибудь донес бы на нас, к нам нагрянула бы социальная служба, и они бы упрятали мою лунатичную мать в сумасшедший дом, а меня в какой-нибудь ужасный приют.

– У меня сердце разрывается от всей этой истории, – сказал Джей. И мне было понятно, что он говорит это искренне.

– Ну, из-за тура по нашему дому у тебя скорее разорвутся легкие, – сказала я. Мы были в нескольких шагах от подножия лестницы, и Джей снова начал чихать. – Вот, надень.

Я протянула ему одну из двух медицинских масок, лежавших у меня в кармане.

– Ты же шутишь, да?

Я покачала головой:

– Тут реально все плохо. Хуже, чем наверху.

– Хуже ?

– Хуже, – подтвердила я. – И становится еще хуже.

– Продолжай, – сказал он и уточнил: – Свою историю.

– Но она такая скучная.

– Я хочу ее услышать, – настоял он.

– Отлично. Потом не говори, что я тебя не предупреждала.

Я вытерла руки о джинсы, когда мы сошли с последней ступеньки, и нажала на выключатель настенных бра. Удивительно, но два из них еще работали.

– Ты говорила об отмазках, – напомнил Джей, казалось, проявляя больше интереса ко мне, чем к мусорному хаосу в прихожей.

– Ладно. Ну, когда моя мать перестала выходить из дома, мне пришлось выдумывать различные причины, почему она не может посещать родительские собрания, встречи матерей или завтраки матерей и дочерей. Я подделывала ответ-согласие, а потом в день события отправляла текст с извинением или электронное письмо от ее имени, сообщая, что она больна, уехала в неожиданную командировку, что ее срочно вызвали к родственникам в Нью-Йорк, что она упала с лестницы и повредила лодыжку. Боже, вся эта ложь!

Я коллекционировала вранье и отмазки, как моя мать копила хлам.

– Неудивительно, что у тебя так хорошо получается хранить секреты и прятать себя настоящую.

– Да я мастер, йоу! – Пришло время для юмора – слишком велико было напряжение.

Джей грустно улыбнулся мне и убрал выбившуюся прядь волос мне за ухо:

– И в отражении тоже.

– В отражении?

– Да, в отражении. В отклонении вопросов и близости. В избегании интимности. Это словно, – он провел пальцами по волосам, очевидно, подбирая правильные слова, – словно ты окружила себя таким толстым и крепким защитным барьером, что люди просто отскакивают от тебя рикошетом.

– Это уже бред какой-то. – Я схватила сломанный зонтик с выцветшей красной тканью, свисающей с его выпирающих спиц, и рассекла западню из паутины. – Посмотри на нас, мы словно Тарзан и Джейн пробираемся через лианы. Здесь внизу прямо джунгли.

– Ну, сейчас уже ты несешь бред, – обвинил он меня.

Виновата, признаю.

Я чувствовала, как моя фальшивая улыбка блекнет, а плечи ссутуливаются, признавая поражение.

– Гостиная, – вздохнула я, выкинув зонтик.

Комната на четыре фута высоты была наполнена вещами, обещавшими нормальную семейную жизнь, но не сдержавшими свое обещание: древняя елка, все еще украшенная мишурой и игрушками; стеллажи видеокассет в расслаивающихся коробках; сад из мумифицированных горшечных растений на каминной полке; грязные, выцветшие на солнце занавески, сползающие с карнизов; колесо велосипеда, застрявшее между опрокинутыми торшерами. И никогда не использовавшиеся вещи: покосившаяся стопка старых настольных игр, в которые я не помню, чтобы кто-нибудь из нас играл; комплект инструментов для уборки – веник, швабра, метелка для пыли, все еще запечатанный в пленку; коробки с мебелью из Ikea, которую никто не распаковал и не собрал.

Наш дом был полон вещей, которые могли или должны были нам пригодиться когда-нибудь и для чего-нибудь.

Джей повернулся спиной к нагромождению безумия в гостиной и сфокусировал свое внимание на мне.

– Мне кажется, что вы с мамой во многом похожи, – сказал он.

– Что ?

Я не хотела быть похожей на свою мать. Ни в чем. Никаким образом. Это было одной из причин, почему я содержала свою комнату в таком безупречном порядке. В моих ночных кошмарах регулярно проигрывался фильм ужасов, в котором я позволяла себе купить одну незначительную вещь, повесить картину или оставить книгу после прочтения, и семена хаоса начинали преумножать себя, доверху заполняя мою комнату. И я оказывалась в ловушке.