Мейси Ейтс - Цена любви и мести

Она станет для него таким человеком. Для себя тоже. То, что сейчас он не способен ответить на ее чувства, вовсе не значит, что так будет всегда.

Она его любит. У нее хватит любви на двоих.

– Я тебя люблю, – сказала она, словно решила, что пора поупражняться в произнесении этих слов перед другим человеком, который тоже испытывал трудности с любовью. Чтобы последовательно начать все заново, новую жизнь, в которой она не будет скрывать свои чувства. Не будет пытаться никому угодить. – Несмотря ни на что.

– Я не изменился, – сказал отец. – Я тот же самый человек, которого ты всегда знала. Просто теперь ты знаешь немного больше.

– Ну да, знать всю историю целиком очень важно. Я ее узнала, но по-прежнему думаю, что ты поступил неправильно.

– Я никогда никого не просил выносить суждения о моих поступках. Я постелил себе постель, а в ней была женщина, которую я любил. Как я могу о чем-то сожалеть?

– Что ж, – Эль вздохнула, – а теперь я собираюсь последовать за мужчиной, которого люблю. Он упрям, он наделал глупостей и он испуган. Но мне это не мешает, лишь бы я могла быть с ним рядом. Да, кстати… Я жду от него ребенка. Наверное, это тоже имеет какое-то значение.

Ей показалось, что новость по-настоящему поразила ее отца. Его седые брови взлетели, рот медленно открылся.

– Ты не могла предупредить меня пораньше?

– Мы начали философствовать. Мне кажется, сейчас был единственный подходящий момент. Но… отец моего ребенка – Аполло. Ты женат на его матери, значит, вы – бабушка и дедушка для нашего ребенка. – Она нахмурилась. – Все очень сложно. И тебе придется каким-то образом с ним помириться.

– Вряд ли у нас получится помириться. Ты ведь сама сказала, знать всю историю целиком очень важно. А в его глазах, как мне кажется, я превратился в негодяя. Каким я, не скрою, и был много лет назад. Я попытался загладить свою вину по отношению к нему, я давал ему все, что мог. Но, как ты мне убедительно продемонстрировала, мои проявления любви не всегда бывают очевидными.

– Вы оба сделали много вреда. Тем, что боролись друг с другом, мстили, стремились заполучить то, что вы хотели, не заботясь при этом о чувствах других… Надо положить этому конец. Для начала, возможно, просто договориться о прекращении войны. Вражда должна прекратиться. Я не могу находиться на линии огня. Я не позволю, чтобы на линии огня оказался мой ребенок.

– А если тебе придется выбирать между ним и мной?

– Тогда я выберу его, – ответила она, ни секунды не колеблясь. – Если, конечно, он согласится.

Отец медленно кивнул, его губы расплылись в улыбке.

– Может быть, ты даже понимаешь, почему я поступал так жестоко.

– Ради Аполло я способна на любую жестокость. Ну, а ради ребенка… Я способна на кровопролитие.

– Боюсь, что, когда я так поступил, был слишком эгоистичным, – сказал отец. – Жаль, что мне тогда недоставало твоей гордости.

– О чем ты?

– Мне было не важно, испытывает ли Мариам ко мне такие же чувства, как я к ней. Мне было важно лишь одно: получить ее.

– Я так долго жила по такому же принципу, но теперь больше не собираюсь.

Ее отец посмотрел на нее с уважением. Впервые она заметила, что он гордится ею. Очень странно, но это не доставило ей почти никакого удовольствия. Она чувствовала лишь усталость и грусть. Гордость – плохое лекарство для разбитого сердца.

– Мне нужно, чтобы меня любили, – повторила она, словно разговаривала с самой собой. – И еще мне нужно быть уверенной в том, что моего сына или мою дочь не будут использовать как пешку. Ни для того, чтобы Аполло мог уязвить тебя, ни для того, чтобы он мог навредить мне.

Мне кажется, моя любовь к будущему ребенку безжалостнее всего!

– Тогда иди, – велел отец. – Скажи ему. Иди и будь безжалостной ради любви.

Чувство отчаяния было не ново для Аполло. Хотя в детстве он не так остро переживал потерю состояния, он все-таки понимал, что его лишили отдельной уютной комнаты, кровати. А после этого он потерял отца. А еще позже – человека, которого считал практически своим отцом.

Но он еще никогда не переживал подобной потери. Потери, которая была во многих отношениях делом его собственных рук. Аполло ни на что не мог повлиять, когда они лишились средств к существованию. То же самое Аполло мог бы сказать о том дне, когда ему раскрылась истинная сущность Дэвида Сент-Джеймса. Но сейчас… с Эль, все было у него в руках. Он мог бы сказать ей то, что она хотела услышать, найти способ стать таким человеком, который был ей нужен. А он ушел.

Аполло вернулся в Грецию, потому что не знал, что ему еще оставалось делать. Он не знал, куда ему еще пойти. Он чувствовал себя беспомощным, а такого уже давно не было. Он презирал чувства больше, чем что-либо еще. Вот одна из причин, почему он так жестко, так решительно обрушился на Дэвида Сент-Джеймса.

– Трус! – громко сказал он, стоя в пустом кабинете. Посмотрел в окно на раскинувшийся внизу город.

Когда он узнал всю правду, она ударила его словно обухом по голове. Она выбила у него почву из-под ног. Аполло был поражен, задыхался. Он был не из тех, кто способен отнестись к такому мягко.

«Уязвленная гордость, Аполло? Это очень мелкий повод для мести… Мелкий повод для того, чтобы цепляться за свой гнев».

Но через что пришлось пройти его отцу… Его матери…

Он понимал, что ему стоит поговорить с матерью. Но на самом деле он боялся услышать то, что она могла ему сказать. Боялся с того самого момента, как узнал всю правду о Дэвиде. Он не хотел ничего знать. Он боялся, что мать его любит. Боялся узнать, что она счастлива с ним. Боялся узнать, что она оправдывает поступки второго мужа, потому что в результате они смогли быть вместе.

Но сейчас он понимал, что должен был спросить ее. Он понял, что ему нужно выяснить, почему она осталась.

Аполло быстро набрал номер, хотя понимал, что в Нью-Йорке сейчас раннее утро.

– Алло? – Мама по-прежнему говорила с легким акцентом.

– Здравствуй, мама, – сказал он.

Они редко общались последние три года, а если разговаривали, то очень осторожно. Потому что она знала о том, что он активно воплощал свой план мести ее мужу, и, хотя она держала свои чувства при себе, Аполло понимал: мама не одобряет его действий. Конечно, она не обязана его поддерживать, как не обязана была в свое время вернуться с ним в Грецию. Сейчас он более чем в состоянии обеспечить свою мать. Ей не пришлось бы оставаться с Дэвидом Сент-Джеймсом. И все-таки она оставалась с ним.

– Почему? – спросил он безо всяких предисловий. Он не собирался так резко переходить к главной теме, но ничего не смог с собой поделать.

– Что «почему», Аполло?

– Почему ты остаешься с ним? Я не понимаю. Всю жизнь от меня скрывали правду о Дэвиде Сент-Джеймсе. Но от тебя-то не скрывали. Ты точно знала, что он за человек. И все-таки ты остаешься с ним. Ты могла бы уйти. Я мог бы заботиться о тебе до конца жизни, и ты никогда бы ни в чем не нуждалась.