Яна Перепечина - А я смогу… [litres]

– Соседи выходили?

– Один выходил, вот из этой квартиры. С ним всё в порядке. А вот эти, – Сергей показал рукой на среднюю на лестничной площадке квартиру, – нет. Не слышали, может?

– Там нет никого, – подала, наконец, голос Ольга, – дедушка с бабушкой живут, Ярыгины, они всё лето на даче проводят, только в октябре возвращаются.

– Значит, всё в порядке. А вас, девушка, поджёг кто-то. Хулиганы, что ли, какие? – он неодобрительно покачал головой. – И ведь не поленились на четвёртый этаж забраться да бутылку бензина с собой приволочь.

– Бензина?! – ахнула отмершая, наконец, Ольга, будто бы отогревшаяся в объятьях Сергея. – Поджог?!

– Ну да. Милицию вызываем? Надо бы вообще-то.

– Вызываем, – решительно кивнул Ясень, – а то у нас тут что только не происходит.

Милиция приехала на удивление быстро. Двое молоденьких ребят, лейтенант и прапорщик, потоптались на лестничной клетке, осмотрели дверь, переговорили с пожарными и, наконец, подошли к Ольге. Выслушали её, не скрывая желания поскорее отправиться восвояси, и тоскливо заметили:

– Хулиганы.

– Какие же это хулиганы? Не слишком ли для них замысловато? – возмутился Сергей. – Ведь не первую же попавшуюся дверь подожгли, а влезли вон как высоко.

– Заявление писать будете? – вяло, с явной надеждой на отрицательный ответ, спросил лейтенант.

Лёлька вопросительно взглянула на Сергея. Он решительно кивнул:

– Будем.

– Ну, тогда с утра в отделение приходите. Дежурный скажет, куда подойти.

Он тяжело вздохнул, с немым укором посмотрел на жестокосердного Ясенева и снова незаинтересованно осмотрел дверь и затоптанную пожарными лестничную клетку. Сказал на прощание:

– Можете входить в квартиру, – и удалился, сопровождаемый молчаливым, душераздирающе зевающим прапорщиком.

– Что-то мне слабо верится в результат, – неспокойно улыбнулась Ольга, глядя им вслед, – сдаётся мне, что всё должно быть как-то по-другому. Или я ошибаюсь?

– Лёль, не знаю. Но ты не переживай, я этого поджигателя самолично найду, если родная милиция оплошает…

Когда они почти в полном молчании немного проветрили комнаты от дыма и протёрли грязные полы в коридоре и на площадке, то уселись, совершенно разбитые, на кухне друг против друга. Ольга порывалась что-то сказать, но Сергей пресёк на корню все разговоры, напоил Ольгу чаем с сухой мятой, запасы которой обнаружил в шкафу над плитой, и уложил спать, заботливо подоткнув одеяло. Она послушно легла и долго тревожно смотрела на него своими голубыми глазищами. Он успокаивающе улыбался и шептал:

– Спи, Лёлька, спи. Я буду рядом и никуда не уйду. Спи. – И, чувствуя себя Василисой Премудрой, добавлял: – Утро вечера мудренее.

Она вдруг вздохнула, еле уловимо улыбнулась, выпростала из-под одеяла тонкую свою руку и вложила её в его ладонь. Сергей чуть дрогнул и крепко-крепко сжал её кисть. Когда Лёлька заснула, он не удержался, встал у кровати на колени и поцеловал её в висок, чувствуя губами, как бьётся под тонкой кожей жилка. Лёлька так устала, что даже не проснулась, вопреки обыкновению.

Потом он долго ещё сидел на кухне в компании гостеприимной Ириски и думал. Мысли разбегались, а Сергей пытался их собрать. Наконец, поняв безуспешность этой борьбы, встал и, прямо как был, в джинсах и пуловере рухнул в большой комнате на кровать Лёлькиных родителей. Над ней висела большая фотография, с которой, как ему показалось, ехидно улыбаясь, смотрели на него бывшие тесть и тёща. Он поглядел на них в свете бра и довольно громко произнёс:

– Смеётся тот, кто смеётся последним, дорогие вы мои Людмила Ивановна и Александр Андреевич. Больше я вам не проиграю. Придётся как-то смириться с мыслью, что у вашей дочери есть муж, которого она любит и который любит её. Лёлька больше не одна. И не будет одна никогда, нравится вам это или нет. Это обещаю вам я, ваш бывший и будущий зять Сергей Ясенев.

Ему вдруг стало весело, он, потянувшись, выключил бра и почти моментально провалился в сон.

Этого просто не может быть! Он же уехал! Точно уехал. Павел ведь собственными глазами видел, как, когда они с Ольгой повернули к её дому, со двора с другой стороны выезжала тёмно-зелёная «Ауди» А8. Он даже номер, который запомнил после того, первого раза, разглядел. Пижонский номер 969. И московский регион. Букв не знал. Но ведь не может же быть, чтобы в один и тот же маленький, не слишком чистый скромный подмосковный дворик ездили две тёмно-зелёные дорогущие немецкие тачки с одинаковыми цифрами в номерах, отличающиеся только буквами! Значит, это был он! И он уехал!

А потом, когда всё получалось лучше некуда и осталось только разбудить Ольгу и предстать перед ней этаким спасителем и с чувством выполненного долга пожинать лавры, внизу вдруг хлопнула дверь, и на четвёртый этаж промчался этот шкафообразный парень. Опять! Снова! Как накануне! Павлу даже на секунду показалось, что у него дежавю. Ну не может же два раза так фатально не везти! Но ведь не повезло! Не по-вез-ло! Будь он неладен, этот вездесущий амбал!

Пришлось Павлу битых два часа сидеть на пятом этаже, спрятавшись за приставленные к стене листы фанеры, припасённые кем-то из жильцов. Хорошо, что менты не рыли землю носами. А то ведь могли его обнаружить. Хоть в этом повезло.

И он сидел, слушая, как вместо него в роли спасителя выступает этот молодой мужик, Ольгин, как выяснилось, бывший муж. Единственным плюсом сидения в неудобной позе стало то, что Павел узнал, наконец, кем же был его таинственный противник. Выяснил и заскрипел зубами. Некстати появился и пьяненький сосед, который радостно приветствовал этого самого Сергея, а про самого Павла отзывался хуже некуда. Да ещё и увидел-таки его у двери! А Павлу-то показалось, что он уже совсем невменяемый был. Так нет, поди ж ты! Не просто увидел – узнал его, оказывается, хоть и не понял, чем Павел занимался, подумал, что дверь мыл.

Странно и тревожаще было и то, что Ольга в ответ на заявление алкаша промолчала. И теперь оставалось гадать почему. То ли не поверила, то ли совсем наоборот.

Ах, как бы ситуацию отыграть в свою пользу? А что, если, когда все разойдутся, явиться к Ольге и, сославшись на любящее сердце, наплести, что не мог заснуть, мучился от какой-то необъяснимой тревоги, решил вернуться – а тут такое? А что? Вполне может прокатить. И трогательно, и романтично. И Павел стал придумывать речь до безумия встревоженного, горячо и искренне любящего человека. Придумывалось плохо. И он решил, что стоит, пожалуй, купить какой-нибудь любовный роман послезливее и почитать в целях приобретения опыта.

Наконец все разошлись. Он уже собрался было сыграть свою роль. Но тут снова не повезло. Бывший Ольгин муж остался у неё. Ну, разумеется! Как он мог её одну бросить в такой тяжёлой ситуации? Он же, по её словам, чуть ли не идеал мужчины! И теперь этот идеал утешал Ольгу вместо него, Павла!