Нермин Безмен - Курт Сеит и Шура

Когда наконец они прибыли на центральный вокзал Петрограда, Сеит не тронулся с места. Ему не верилось, что он вернулся с войны. К этой мысли надо было привыкнуть. Он всмотрелся в толпу на перроне. На лицах читалось недовольство и беспокойство. Он ждал, когда все разойдутся. Затем медленно вышел из вагона. Рядом вырос носильщик, Сеит всунул ему свой узел и пошел к выходу, глубоко вдыхая свежий воздух.

Он сел на первого подъехавшего извозчика, дал кучеру адрес и с удовольствием разместился в экипаже. Единственный вопрос не давал ему покоя: как найти ту, которую он любит, сейчас, в такое тревожное время? Как ему соединиться с любимой, которая сейчас где-то очень далеко? Кто может обещать верность молодой красивой женщины, которая не получала о нем новостей так долго? Может, в ее жизни уже есть кто-то другой? Может, она давно уехала? У входа в собственный дом сердце его забилось чаще: он надеялся найти записку, письмо, любой знак, оставленный развеять его опасения.

Он взбежал по лестнице и после некоторых сомнений позвонил в звонок. Он слышал, как в вестибюле раздался звонок. Он позвонил вновь – и вновь ничего. Тогда он достал ключ, открыл дверь и вошел. Все было хорошо знакомо. Теперь он был в тепле и покое собственного дома. Он закрыл дверь, оперся на нее спиной. Ничего не изменилось. Только старых слуг почему-то не было.

Он помылся. Затем вынул грязные вещи. В гардеробе было полно его одежды. На полке фотография в серебряной раме привлекла его взгляд. С волнением он заметил, что это та самая фотография, где они вместе с Шурой, – они фотографировались в Москве. Он взял рамку и поцеловал лицо Шуры. Как странно, подумалось ему, он не мог сейчас вспомнить ни одну женщину из тех, с которыми обычно месяцами проводил время. Шура, с которой его связывало всего несколько дней, заполнила его память. Она была единственной, кто был ему нужен. Он не мог представить другую женщину, которая была бы для него лучше ее. Он испытывал нестерпимое желание встретиться с ней и обнять ее, невозможность вызывала сильную душевную боль.

Когда Сеит проснулся следующим днем от звона церковных колоколов, был уже полдень. Он накинул шелковый халат и вышел из комнаты. Гани и Тамары нигде не было. Возможно, пользуясь его отсутствием, старые слуги устроили себе отпуск? Сеит вымылся, побрился и решил съездить в штаб полка, чтобы узнать, какая обстановка в городе. Он не был обязан это делать, поскольку получил длительный отпуск для поправки здоровья, но он отсутствовал долго, а новостей, наверное, было много.

Он не прошел и двух кварталов, как увидел бежавшую к нему пожилую женщину. Это была Тамара, ее седые волосы развевались, ясное доброе лицо светилось счастливой улыбкой.

– Ах! Господин Эминов, Бог послал вас, слава богу! Вы не представляете, как мы тут беспокоимся.

Посмотрев на хромую ногу Сеита, она растерянно спросила:

– Господи, что с вами случилось? От вас так долго не было новостей!

Сеит обнял старую служанку:

– Не плачьте, Тамара, ради Аллаха, не плачьте. Я здесь, ничего со мной не случилось, все плохое позади.

Старуха всхлипнула и достала платок вытереть глаза. Очевидно, объяснения Сеита не успокоили ее.

– Все в порядке? Есть какие-нибудь новости из Алушты?

– Нет, оттуда нет плохих новостей! Но вот в городе… Сейчас нельзя ходить в центр… Вы же туда не собираетесь, господин Эминов?

Сеит улыбнулся:

– Как вы догадались? Я именно туда и собирался, в штаб полка.

Она взяла его за руку и повела к дому:

– Улицы сейчас очень опасны, Сеит. Умоляю вас, пойдемте домой.

Они пошли назад.

– Скажите мне, Тамара, что сейчас происходит?

– Не спрашивайте меня, Сеит. На улицах полно бандитов. Люди озверели. Они нападают на простых прохожих, особенно на всех, кто хорошо одет.

Сеит решил, что она преувеличивает, но рисковать передумал. Он все собирался спросить, где же Ганя и где была вечером сама Тамара. Как только они вошли в дом, Тамара отправилась на кухню, Сеит пошел за ней.

– Как хорошо, что вы вернулись, господин Эминов. Сделаю вам чаю.

В кухне она растопила плиту и поставила чайник. – Тамара, расскажите мне, что здесь происходит.

– Ах! – сокрушенно махнула рукой она. – Вы, конечно, будучи на фронте, не знаете, что здесь происходило. На нескольких заводах большевики подговорили рабочих начать забастовки. В ответ заводское начальство поувольняло всех забастовщиков. Те объединились и устроили демонстрации. Все эти рабочие заполонили улицы с криками «Долой царя!» и «Хлеба!». Толпа собралась в центре. Они грабят все подряд магазины. Великий боже, до чего мы дожили?

– Не беспокойтесь, Тамара! Наш город уже переживал подобные беспорядки, это все закончится за пару дней.

Не договорив, он понял, что сам не верит в то, что только что сказал, но нужно было успокоить пожилую женщину. Теперь ему в самом деле очень хотелось пойти в штаб и разобраться в ситуации, но он уже больше часа был на ногах. Раненая нога очень болела, особенно там, где кости были скреплены. Сеит сел в гостиной на диван перед камином с чашкой чая и спросил:

– А где же Ганя?

Пожилая служанка заплакала:

– Мой бедный муж на днях попал в толпу бунтовщиков. Они избили его! Теперь он уже несколько дней в больнице. Я все время была у него. Врачи говорят, надежды мало.

Сеит поставил чашку с чаем на стол и смотрел на Тамару, ничего не говоря. Бедный старый Ганя, много лет служивший его отцу, теперь умирал в петербургской больнице от рук взбунтовавшихся рабочих – а на самом деле таких же простых людей, каким был он сам.

Тамара взяла себя в руки. Она была очень рада Сеиту, его внезапное возвращение было для нее знаком того, что, может быть, вернется прежняя жизнь.

– Господин Эминов, служить вам и вашему отцу для меня закон. Я никогда не оставлю ваш дом, сделаю для вас что угодно, вы же знаете.

– Я знаю, дорогая Тамара… Спасибо вам за это. У меня будет к вам просьба. Вы не могли бы отправить в Мариинский театр записку одной из тамошних балерин.

– Конечно, могла бы, господин Эминов.

– Я дам вам письмо, его нужно передать госпоже Татьяне Чупилкиной лично.

Некоторое время назад Татьяна Чупилкина прислала Джелилю на фронт письмо, в котором писала, что ее перевели из московского Большого театра в петербургский Мариинский. Раз Сеиту трудно идти самому, да и своей военной выправкой он явно привлечет внимание, самым безопасным способом передать записку будет послать ее через надежных людей.

– Конечно, с удовольствием передам, господин Эминов. Вам нужен будет ответ?

– Нет, не нужен! Достаточно, если она получит записку от меня.

– Я хорошо знаю госпожу Татьяну Чупилкину! – сказала Тамара. – Она очень мила. Приходила сюда несколько раз спросить о вас. А еще другие ваши друзья приходили. Они все приходили сюда, как только возвращались с фронта. Они рассказывали, что оставили вас раненым в госпитале.