Нермин Безмен - Курт Сеит и Шура

Эти правила явно были призваны создавать впечатление, что Совет давал военным особые полномочия, и тем снизить опасность контрреволюции.

Вскоре Джелиль и Татьяна ради безопасности переехали в дом Сеита. Сеит и Джелиль несколько раз втайне встретились с друзьями и в результате осознали, что для них нет никакой возможности продолжать жить как раньше. Надо было принимать решение о будущем. После долгих споров они решили поехать в Крым.

Накануне отъезда, однажды холодным солнечным апрельским утром, Сеит и Джелиль отправились навестить Моисеевых и проститься с ними. Актем повез их на своей коляске. Они были в штатском. Тамара ушла по хозяйству, Татьяна собиралась на репетицию, но услышала шум экипажа за окном и выглянула. Увиденное бесконечно поразило ее. Из экипажа вышел Петр Боринский собственной персоной. Попросив извозчика подождать, он направился к двери. Петр был единственным человеком, с которым ни Сеит, ни Джелиль не встречались все эти дни: он сам не искал с ними встреч, по слухам, он давно связался с революционерами. Однако давнему другу Татьяна открыла дверь без всякой опаски. Петр выглядел нервным.

– Здравствуй, дорогой Петр! Как же давно мы не виделись! Что привело тебя сюда в такой час? – радостно улыбнулась ему она, встречая на пороге.

Но Петр ответил с нахальной улыбкой:

– Может, я просто скучал по тебе, Татьяна?

Он решительно вошел в дом и не терпящим возражения тоном сказал:

– Собирай вещи, Татьяна. Я увожу тебя отсюда.

Татьяна села прямо на диван в вестибюле, вопросительно глядя на него:

– О чем ты говоришь? Что ты имеешь в виду? Что все это значит?

Петр Боринский бесцеремонно сел рядом. Он понимал, что испугал ее. Он решил действовать по-другому – теперь он заговорил мягко, подбирая слова:

– Ради твоего же блага, Татьяна, говорю тебе, чтобы ты собирала вещи. Тебе надо покинуть Петроград, и немедленно. Здесь все катится в ад. Сегодня я не на службе, так что я приехал забрать тебя.

Татьяна еще больше удивилась:

– О чем ты говоришь? Почему ты не хочешь дождаться, пока вернется Сеит? Что все это значит? О каком отъезде ты говоришь? У меня своя жизнь, своя работа! Куда мне ехать?

Петр занервничал, почувствовав, что не в силах ее убедить. Схватил ее за плечо:

– Послушай меня! Если я говорю, что ты в опасности, это так и есть! Делай, что я тебе говорю. Скоро здесь не останется в живых никого из таких, как ты.

Татьяна отпрянула, ее глаза широко распахнулись:

– Кто ты? Ты… с кем?

– Это важно? Если хочешь знать, Татьяна, я скажу тебе…

Он встал, деловито заложил руки в карманы, набрал побольше воздуха, как учитель, припоминающий урок, который собирался преподать:

– Милая Татьяна! Такие, как ты, Сеит, Джелиль, скоро будут расстреляны. Почему? Потому что вы – буржуазия. Вы владеете деньгами, землей. Вы – дворянство. Вы распеваете «Боже, царя храни». Вы – те, кто повелевал Россией до сих пор.

Татьяна молчала и с изумлением смотрела на своего давнего друга. Петр, единственный наследник своих родителей и владелец нескольких огромных особняков в Петербурге и Москве, никогда не трудился, не заработал за всю свою жизнь ни копейки, но жил в роскоши и транжирил на проституток и выпивку деньги своего отца. В свое время такой образ жизни он считал своим большим достижением. А она тяжко трудилась с юных лет. Детство в нищете, потом жестокости балетной школы, и наконец – ее заметили, одна-единственная возможность, которая выпадает на долю единиц: стать звездой, стать примой… Но за внешним блеском ее жизни, за деньгами и домами, которые она смогла наконец себе позволить, всегда стоял каторжный труд… И после этого она – буржуазия? Нет, все, что он говорит, – просто шутка, решила она и насмешливо сказала:

– Ты же сам, Петр, недалек от своего описания?

– Теперь моя прошлая жизнь не имеет значения. Начинается новая эра, совершенно новая эра.

Он принялся нервно вышагивать по вестибюлю дома Сеита: – Я решил стать частью новой эры. Кем я был до того, что делал – неважно. Я договорился с новой властью. Я окажу большевикам большие услуги, так что, думаю, при новой власти буду жить в безопасности и комфорте.

Татьяна не узнавала этого высокомерного, надменного человека, стоявшего перед ней. Это был не тот юноша, с которым она так много раз танцевала, с которым так часто бывала в гостях у общих друзей. Она возмущенно вскочила:

– И какие же услуги ты окажешь, позволь спросить, чтобы заслужить такую удобную жизнь?

Петр не смутился. Он облокотился о камин, махнул рукой и сделал безразличное лицо:

– Почему я должен раскрывать тебе такие подробности, дорогая Татьяна? Ты всего лишь хорошенькая женщина, и такие сведения – не для твоей женской головки. Я просто хочу, чтобы ты доверилась мне и пошла со мной. Чтобы было понятнее, я хочу, чтобы отныне ты была только со мной. Всегда этого хотел.

Он медленно направился к ней. Ее глаза широко распахнулись в недоумении. Она хотела бежать, но он быстро схватил ее за руку, насильно притянул к себе и сжал изо всех сил:

– Эй, девочка! В чем дело? Ты боишься старого друга? Нельзя быть такой непослушной. Ты прекрасно знаешь, что я не сделаю тебе плохо. Наоборот, я хочу защитить тебя. Ты увидишь, я сделаю твою жизнь королевской. Никто не сможет прикоснуться к тебе. Я предлагаю тебе такую жизнь, какую даже для своего отца не могу сделать.

Татьяна внезапно вспомнила старого Боринского и жалобно спросила:

– Дядя Андрей хотя бы знает, чем ты занимаешься?

– Брось, Татьяна! Конечно, нет. Иначе он будет винить меня, когда в один прекрасный день с ним что-то случится.

Презрение отразилось на лице Татьяны, и, пытаясь вырваться из его рук, она воскликнула:

– Ты животное, Петр Боринский! Настоящее животное! Боже мой, что с тобой случилось? Как ты мог так измениться? Разве ты сам не жил той самой жизнью, которую теперь порицаешь только потому, что родился Боринским? Если бы не богатства твоего отца, ты бы голодал, бедствовал, нищенствовал. Ты предатель! Ты ублюдок!

Петр схватил ее за плечи и потряс. Хрупкая Татьяна не могла ему сопротивляться и упала на диван. Раньше, чем она попыталась подняться, Петр навалился на нее. Она отбивалась изо всех сил, но была слишком слаба, чтобы сбросить его. Он поймал ее лицо, прижал свои губы к ее губам, пытаясь поцеловать:

– Ты должна знать это, дорогая Татьяна! Я всегда любил тебя. Я всегда хотел тебя. Ты не замечала меня, но я терпеливо ждал. И вот сейчас я понадоблюсь тебе, и я здесь.

Татьяна, с раскрасневшимся от ярости, страха и сопротивления лицом, пыталась отвечать:

– Кто тебе сказал, что ты мне нужен? Петр, оставь меня немедленно и уходи, тогда я, может быть, забуду все это.