Александра-К - Элька [СИ]

— Эль, так?

Мне кричать хочется, я не могу… я не могу быть сверху, я боюсь причинить боль, порвать, я всего боюсь, потому что знаю, что такое боль. Спину обжигает холодом — во время нашей возни мы вылезли из-под курток, и теперь даже одеяла сброшены на пол… На окне толстый слой изморози. Неясно светящиеся серебром морозные узоры… Это окно на мгновение осветилось фарами проходящей машины.

— Эль, не тяни — я же не железный.

Я — идиот. Я же забыл, что он тоже возбужден, что ему еще тяжелее сдерживать возбуждение — он-то давит свой инстинкт самца, чтобы дать радость мне… Я-то ему радости никак доставить не могу… Любовь моя, Влааад!..

Элька вдруг всхлипывает как-то странно и прижимается сверху к моей спине, торопливо покрывает поцелуями лопатки и плечи, леденючие пальцы касаются моего возбужденного ствола, ласкают его.

— Влад, я могу больно сделать…

— Не сделаешь, я не верю в это…

Торопливый шорох, Элька что-то прихватывает со столика. Блин, никогда бы не подумал, что прикосновение пальцев в чем-то жирном в том месте настолько противно. Как Элька-то терпел? Или? Наживую?

… Если бы ты знал, насколько мне страшно это делать с тобой, мой любимый. Странная штука — мы знакомы меньше недели, но оказались не только в одной постели. Ты хочешь понять, что я чувствую. А я боюсь, что, если поймешь, меня просто никогда больше не тронешь. И я не смогу быть с тобой. Хотя… и так скоро не смогу — ну неделя, пара недель, не месяц, в крайнем случае, а потом что? Ты останешься в городе. Я… Я — не знаю…

Элюн что-то торопливо шепчет, целует меня в шею, спину, наваливаясь сверху легоньким телом, прикрывая от холода. Ощущения же внизу довольно неприятные — я терплю просто уже из-за того, что сам предложил. Тянущие, довольно болезненные попытки проникновения, Элька очень смешно сосредоточенно сопит надо мной, меня опять в самый пафосный момент начинает разбирать дикий хохот, я сначала пытаюсь сдерживаться, но Элькино копошение у меня за спиной рождает почему-то ассоциацию с картинкой из передачи «В мире животных» — тощенький лягушонок наваливается сверху на огромную жабу и запевает песни, совершая поступательные движения. Инстинкт размножения, блин! Так, пора заканчивать это дело!

Я резко переворачиваюсь на спину, сталкивая Эльку с себя.

— Элюнь, как у собачек не выйдет, классическая поза не для нас с тобой.

То, что мне надо бы потом выйти в сеть и активно почитать, что к чему — понятно. Но сейчас одна надежда на природу и грубые инстинкты.

Элька хмуро смотрит на меня. Да уж, идея была не из лучших.

— Элька, иди сюда…

И я снова начинаю нежно целовать сомкнутые в ожидании ресницы, щеки, осторожно вылизываю скулы. Мне хочется покрыть поцелуями все его тело. Нам обоим холодно, и холод все усиливается, возбуждение ослабевает. Я протягиваю руку и начинаю очень осторожно поглаживать его плоть, усиливая возбуждение. Эленыш тяжко вздыхает, возвращает ласки. Я прижимаю его к груди и медленно, удерживая его (чтобы не вырвался и не сбежал из постели) ложусь на спину, обхватываю ногами его ноги, Элька лежит у меня на животе, и я чувствую, как усиливается его возбуждение снова. Я просто приподнимаю его, усаживая на себе, развожу ноги пошире, Элька немного отстраняется — он боится. Боится взять меня в такой позе. Дурацкая идея пьяного мужика. Но мне хочется, чтобы он понял одну вещь — что он не игрушка, а такой же мужчина, как и я…

— Элюнь, ну сколько же можно, мне же тяжело терпеть… — голос мой звучит почти просительно.

Малой тяжко вздыхает, приподнимает меня, осторожно касается пальцами входа. Довольно противно — вот первое ощущение, но потом происходит что-то странное. Пальцы Эленка доставляют довольно сильную боль, но потом приходит совершенно дикое ощущение, хочется его повторить, внизу живота начинает пульсировать сладкая боль, Элька торопливо убирает пальцы, осторожно касается головкой члена моего входа, стараясь ослабить боль при вхождении, а я просто с размаху дергаю его на себя, буквально вбивая его в мое тело. Оййй! Если бы знать, что будет ТАК больно! Элька замирает — он видит гримасу боли на моем лице и пугается, но терпеть он тоже уже не в силах. Мальчишка откидывается назад и делает первое движение. О, Госсподи, я не знал что это так сладко-больно и приятно. Элька себя уже не контролирует, убыстряет и убыстряет свои движения, за мной уследить он не может, и я начинаю потихоньку поглаживать свой член, пытаясь успеть за малым, который приближается к развязке. И все-таки не успел — Элька вскрикнул, задрожал всем телом, я почувствовал внутри тела горячую влагу, Элюн вырвался из моего тела, простонал что-то… Я кончить не смог — возбуждение мгновенно спало. Внезапно Элька приподнимается с моей груди и сползает вниз, его волосы нежно щекочут мою грудь, живот. Я не успеваю крикнуть: «Нет!», как чувствую на еще открытой головке теплое дыхание, нежные губы касаются отчаянно желающей чего-то подобного моей плоти, язычок лукавого создания скользит по набухшим извитым венам, лаская и возбуждая. Внезапно я вскрикиваю от внезапного ощущения — Элька поцеловал меня там… Вот это я уже не выдерживаю, отталкиваю Эльку в сторону, сжимаюсь в комок, пытаясь подавить дрожь оргазма. И вылетаю из действительности на несколько минут…

Прихожу в себя от того, что Элька со смехом вылизывает мои щеки и глаза, ластится, как маленький зверек. Холод уже просто нестерпимый. И мы с хохотом начинаем быстро одеваться, греем воду для умывания, едим, снова выпиваем кофе с бальзамом и снова пьянеем. Элька начинает целоваться, повисает на шее, снова выпрашивая ласки. Но я только подгребаю его под себя и заставляю заснуть — у нас еще впереди много времени. Мы засыпаем, потом просыпаемся от гомона каких-то теток — оказывается, в домике, помимо гостиничных комнат, еще комнаты сельской администрации. Едим и снова засыпаем…

Этот день остался в моей памяти как самый беззаботный из наших совместных с Элькой дней. Впереди была полная неизвестность, а мы… мы в этот день были пьяны и по-детски счастливы. Просто любили друг друга, просто пили, просто спали…

Проснулись мы окончательно только в три, обалдело посмотрели друг и друга, и цигель-цигель, ай люлю, понеслось. Я торопливо толкаю вещи в сумку, сверху сую недопитую бутылку бальзама, Элька несется на помойку на улице-выкидывать ту, которую мы выпили полностью, уже потом поняли, что это не больница, выпитые бутылки прятать не надо. Возвращается, я бегу за паспортами к дежурной, приношусь обратно, выполняю действия сексуального характера — была бы девчонка, заглянул бы под юбку, но поскольку мальчишка, то засовываю руку за пояс джинсов, зло воплю и заставляю надеть под джинсы спортивные штаны, а на лапы — теплые носки. Крики, что от этого он будет, как медведь неповоротливый, в расчет не принимаются — самое дорогое в этой жизни надо беречь как зеницу ока. Мелкий ржет, но одевается потеплее. Выбегаем мы из гостиницы уже ближе к четырем, несемся на автовокзал бегом и едва успеваем добежать без пяти четыре. Маленький «ПАЗик» стоит как вкопанный, я засовываю Эльку в автобус, вскакиваю сам. Водитель меланхолично смотрит на нас: