Александра-К - Элька [СИ]

Ну вот, Элька блаженно и славно потягивается под моим одеялом, как маленький котейка, трется щекой о подушку, не открывая глаз. Ну да, на подушке запах моего одеколона, скорее всего. Такой условный рефлекс, знаете ли…

— Влааад! — так нежно, что мне впору лететь на кухню за подносиком с кофе и круассанами и в постель подавать после первой брачной ночи…

Блин! Влад, ты охренел вовсе — о чем, вообще, думаешь-то, какая брачная ночь, на …?

— Элюнчик, просыпайся, нам надо на вокзал за билетами и в магазин успеть.

Сонная морда приподнимается над подушкой, темные волосы спутались, лежат неаккуратной копной, любопытный носик высовывается и снова прячется под одеяло…

— Еще немного, Влад.

— Элька, некогда уже, надо еще много дел переделать. В поезде поспишь.

— Ладно, — голос разочарованный.

Ужасно хочется поцеловать в носик, но боюсь не удержаться и устроить вторую брачную ночь сразу же после первой. Блин, блин, блин, Влад, тьфу на тебя! Ты вообще думать о чем-то другом можешь? Но кровь точно от мозгов оттекла в неизвестном направлении, правда, куда надо еще не дотекла, а то бы я точно не выдержал.

Из протокола судебно-медицинской экспертизы: «После совместного распития спиртных напитков гость начал грязно приставать к хозяйке. Она не захотела вступать в половую связь и попыталась выбраться через окно, поскольку дверь была завалена спящими гостями. Выбраться не удалось, застряла в оконном проеме, где и была осуществлена противоестественная половая связь в особо извращенном виде. В объяснительной ответчик написал, что принял действия потерпевшей за новую форму понуждения вступления в половые отношения в связи с предварительным просмотром порнофильма на дне рождения потерпевшей». Помню, ржали до колик — застрять в окне, это ж надо так…

Элька вылезает из-под одеяла, смущенно смотрит на меня — из одежки на нем только обтягивающие плавочки. Так, на кухню, на кухню, есть разогревать, а то мы вообще никуда уже не поедем…

Возле кассы Элька несколько раз упорно повторяет, что надо взять билеты в общий вагон, так дешевле. Ну, во-первых, Семеныч дал денежек малую толику, во-вторых — даже и не дал бы, тащить больного Эльку по морозу шесть часов, сидя в холоде — это перебор будет, однако, поэтому я сердито говорю:

— Два купейных, пожалуйста, лучше нижние.

Тетка немного удивленно кивает, но выдает. Одно плохо — обратные билеты придется брать на проходящий — заранее не продают. И еще одно дело — поезд приходит на промежуточную станцию в два часа ночи, там ждет автобус, в район приходит он только в пять утра, а автобус в Элькину деревню только в четыре вечера, двенадцать часов надо будет где-то болтаться. Да еще мороз крепчает — прогноз до выходных плохой. В общем, хотели как лучше, получилось, как всегда.

Я все-таки затаскиваю упирающегося Эленыша на барахолку около вокзала, он отбивается изо всех сил, свитер приходится мерить едва не силком, он сердито пыхтит, но натягивает серебристую шкурку. И преображается — свитер не представляет ничего особенного, но Эльке, видимо, просто давно никто ничего не покупал. Легко и гордо разворачиваются плечи, темные волосы ложатся на шерстяной воротник красивой волной, на щеках — легкий румянец, глаза сияют просто нестерпимой синевой, а серебро свитера подчеркивает их блеск. Элька вырастет очень красивым мужчиной, это еще сейчас он голенастый и нескладный, а пройдет немного времени — он вытянется и немного пополнеет, исчезнет угловатость, придет уверенность в себе. Хорошая кормежка, растить в любви и уважении — и из него будет такая супермодель — закачаешься, девки табунами бегать за ним будут. Если только выживет… Да…

Свитер мы покупаем, и Эль даже из него не вылезает, домой тащу его в двух свитерах — сильно холодно. Он смешно подпрыгивает, сердится, что я деньги потратил на него, на дорогу может не хватить… Вот тут он прав, всяко бывает. И я беру еще кое-что из своей заначки. Какая-то неясная идея бродит в голове. Бумаги-то я везу к его мамке, но вот как объясняться будем? Как-то Семеныч странно про нее сказал. Расспрашивать Эльку — последнее дело. Короче, я возвращаюсь к заначке и беру побольше — может, водку придется покупать или еще чего?

Сильно замерзший Эленыш несется на кухню, ставить чайник, греться, а я толкаю в сумку забытый спортивный костюм, у мамы на блинах не в джинсах же бродить по деревенскому двору… Как потом оказалось, все было намного проще и мерзостнее… Но тогда я просто этого знать не мог. Вроде, все собрал. Элька пытается сунуть в сумку еще и свою «Историю…», я недовольно бурчу — когда читать-то? Но беру с собой — пусть малой потешится.

На вокзал мы приносимся за десять минут до отбытия поезда, Элька тащится сзади налегке, я лечу впереди с двумя сумками — его и своей, так дело быстрее будет. Мелкий пытался протестовать, но я громко и сердито гавкнул. У меня там ажно три укладки, но не хотелось бы, чтобы с поезда сняли из-за Элькиного приступа. Малой горько вздыхает и соглашается…

… Влад заснул почти сразу, как мы сели в купе, получили белье и застелили полки. Соседей у нас нет, и в остальных купе- по одному человеку. За такие деньги ехать в течение всего пяти-восьми часов — желающих нет, это один Влад с ума сходит, да олигархи… Он-то целый день на ногах был, это я — поел и спать уложили. Сладко так спит, подложив руку под щеку. При остановках приподнимает голову, быстро открывает глаза — проверяет, все ли со мной хорошо, и снова засыпает. Еще пару часов ехать… Еще три дня у нас в запасе.

Когда он вот так передо мной лежит, на боку, немного сжавшись — полки не хватает для его роста, мне кажется, что он еще младше меня. Темное лицо разгладилось, он немного улыбается. Так хочется его поцеловать, побродить руками по его груди, забраться чуть пониже, ощутить, как возбуждение касается его тела, быть с ним. Покорно подчиняться его желаниям, лечь под него… Никогда такого не испытывал — когда меня мучили, рвался изо всех сил, выворачивался, истязал потом себя голодом, ненавидел свое испоганенное тело. А с ним-Влад смеется, ничего не умеет, а я чувствую себя словно вознесенным на высокую гору, словно он мне поклоняется, а я поклоняюсь ему. И то, что творили сегодня ночью на этом их жестком больничном диване, — не стыд и не позор. Я не понимаю, что он делает со мной, но чувствую именно так. Беда в том, что времени остается очень мало. Очень-очень мало. А он пересиливает себя, чтобы дать мне радость — так было в этот раз, я видел. Он только из-за того и был со мной, чтобы я согласился на поездку. И я согласился, и соглашусь на что угодно, чтобы только он был со мной хоть изредка, когда захочет. Даже на то, чтобы он увидел мерзкую рожу моего первого мужчины, он так любит себя называть, и узнал про ту грязь, в которой я выкупался по самые уши. Я не знаю, что будет дальше. Но Влад честно купил мое послушание. Если он не захочет иметь после всего этого дело со мной — я все приму, мне уже все равно будет. Три дня осталось, что будет потом — не знает и их профессор…