Александра-К - Элька [СИ]

— Холодно!

— Ага!

В следующий момент я уже повалил его на кровать, стянул с брыкающегося поросенка сапоги и джинсы и онемел — помимо синей кожи в белых прожилках на бедрах и мослах, обнаружились тонюсенькие носочки с веселыми утятами на Элькиных ластах вместо хороших теплых пуховых носочков, которые я точно ему совал в руку перед выходом. Носочки тоже нашлись — в кармане моей «аляски». Элька забрыкался уже всерьез.

— Отстань, ты что делаешь?

— Готовлюсь к изнасилованию, — от злости это вышло не слишком-то смешно.

Элька притих, изумленно глядя мне в лицо. Выражение на морде было типа: «А что насиловать-то, если и так согласен?» Такое удивленное выражение.

Так, ноги и все части тела — под наши куртки, сверху — мой теплый свитер. А малолетке придется пить алкоголь под чутким присмотром старшего поколения. Если честно, бутылок было две… И налил я целый стакан зараз, разбавив его кофе «Три в одном», ну, четыре в одном стало. Элька выпил залпом и тихо обалдел. Ладно, надеюсь, пронесет нас с его болячками. Глаза у Элюна стали интересные и начали так славно закатываться — спать потянуло. Вот и добре. Но если он рассчитывал на прием только в жидком виде, то сильно ошибался. Я осторожно вытянул холоднючую лапку из-под курток и быстро начал растирать ее этим же бальзамом — спирта-то там много, сойдет и для этого. Элька возмущенно взывыл — куда трачу добро! Туда и трачу, не надо было с голым задом по морозу шляться, хорошо, если не отвалится.

В ледяном воздухе комнаты поплыл теплый запах меда, а я все растирал и растирал ноги Эльки, поднимаясь все выше и выше. Элюн сидел смирно, орать перестал и как-то сильно серьезно смотрел на меня. Одна деталь — если бы меня растирал парень, то это было бы лечение, и не более того. Но это же Элька!

— Влад, тебе же холодно, попей хотя бы кофе…

Честно говоря, я подвоха не подозревал, высыпал в кипяток пакетик кофе, плеснул бальзама — замерз я тоже нестерпимо. И выпил. Горячая волна прошла по желудку, стало хорошо… Ледяные руки тут же вцепились в меня:

— И мне дай…

Ну вот это перебор будет, впрочем, на таком холоде похмельный синдром нам не грозит. Мельком я глянул на часы — еще только шесть утра.

Элька залпом опрокинул еще полстакана кофе, разведенного бальзамом или наоборот, и внезапно полез целоваться. Холод собачий, я ему пытаюсь ноги согреть, а мой парсючок возбудился и рвется в бой. Глаза у мальчишки совершенно пьяные, впрочем, я был не лучше, учитывая, что устойчивость к алкоголю путем длительных тренировок не вырабатывал никогда.

— Эль, ну, Эль, подожди, давай уже кончательно ноги разотру!

Элька с трудом фокусирует взгляд на мне и снова прижимается ледяными губами к моей шее, вампиреныш ходосочный! Блин, а холодно-то как! И щекотно! А я щекотки боюсь. И начинаю безостановно ржать.

И в мою сильно пьяную голову приходит бредовая идея… Можно же поиграть раз в жизни.

Я поворачиваю Элькину голову к себе и начинаю целовать его всерьез. Вот так — чуть-чуть поиграть с его губами, прихватить и тут же опустить, потом заставить разжать их под требовательным давлением языка, малчишка удивленно вздыхает — мы так с ним еще не целовались. Побродить по его губам и провести языком по деснам-Элькины поцелуи сладкие и отдают медом и спиртом — запах и сладковатый вкус только что выпитого бальзама. И снова отпустить… И снова попытаться захватить уже ставшие теплыми губы. А руки мои бродят по его телу, чуть- чуть оглаживая и лаская. Элька глубоко вздыхает, обнимает меня за шею, прижимается всем телом. Он уже немного согрелся, и я потихоньку стаскиваю куртку с его ног и натягиваю ему на плечи, а сам продолжаю бродить под свитером. Жалко, что ничего не видно, и поцеловать его плечи и грудь не получится, но под теплым свитером столько всего интресного.

— Влаад! — Элька тихо шепчет, а я понимаю, в чем дело, я уже плавно добрался до паха и теперь поглаживаю становящийся горячим теплый бугристый мешочек. Блин, мне так нравится. И Эльке, по-моему — тоже, он вздыхает и выгибается, потом бесстыдно запускает руку за пояс моих джинсов. Тут его ожидает некоторое разочарование — я-то одет не так легомысленно, как он, и добраться до моего грешного органа пока проблематично.

— Элюнь, помоги мне раздеться…

Элька кивает и внезапно выскальзывает у меня из рук, опускается на колени на ледяной пол, я громко ахаю от неожиданности, а он быстрым движением стягивает с меня все мои теплые одежки. Холод буквально обжигает обнажившееся тело. Элька смеется — от холода все мои запчасти попытались спрятаться, он приподнимается, валится на меня сверху и накидывает на себя одеяло. Что он там видит в темноте, но поглаживющие движения его рук делают свое дело, и я снова возбужден. Я еще более опьянел и теряю представление о границах дозволенного…

— Элька, ты сможешь показать мне, как надо делать?

Вопрос Влада застает меня врасплох, я испуганно смотрю в его глаза — они совершенно пьяные. Ну да, только по сильной пьяни мужчина может предложить такое. Или я не понял, что именно он хочет.

— Влад?

Мой возлюбленный гондорец пьяно усмехается.

— Эль, — когда он говорит так, у меня сердце замирает. — Эль, я хочу, чтобы ты вошел в меня. Я хочу понять, что ты можешь чувствовать при нашем…

Он целомудренно проглатывет слово. Ну да, трахе, соитии, не сказать матернее. Да какая разница, собственно говоря. Ему я позволю делать с собой все, что только он пожелает, если даже мне будет больно.

Я отрицательно качаю головой:

— Влад, я не хочу так…

Он запомнит это ощущение несвободы и боли, и либо не захочет их мне причинять в дальнейшем — а с него станется, он подавит свои желания, если будет считать, что мне плохо. Либо поймет это как омерзительное ощущение. И тогда вообще никогда не захочет быть со мной. В любом случае я не хочу допускать подобное, я боюсь его.

— Эль, я хочу…

Я сжимаюсь всем телом — так же мне отвечал один… Ладно, не буду вспоминать.

Влад сердито фыркает, переворачивается на бок, а потом на живот, прижимает меня к кровати всем телом, коленом грубо и резко раздвигает мои ноги, я покорно подчиняюсь.

— Эль, ну тебе же не нравится так, ну почему ты не хочешь показать, как бы ты хотел? Я не умею читать мысли. Прошу…

По моему телу внезапно проходит горячая волна ненависти. Показать, как хочу я… Да меня дядя Сережа никогда не спрашивал об этом, просто мучил и все…

— Влад, я не умею быть сверху.

Это омерзительно, что я должен ему это говорить, но правда такова. Я привык, что меня постоянно мучили, я привык быть снизу.

Он молчит. Потом осторожно проводит рукой по моему восставшему члену, нежно поглаживает меня, ласкаетнеторопливо, словно обдумывая мои слова. Отпускает меня, переворачивается на живот, становится на колени: