Александра-К - Элька [СИ]

— Влад, на неделю морозы сильные, одевайтесь потеплее.

— Где он живет-то?

— Да в Тьмутаракани…

Ладно, посмотрю потом по карте, где это…

Начинается обычная колготня — просмотреть истории болезни, выписать назначения, раздать бумажки, уколоть все жаждущие задницы, заскочить в раздатку — я не из дома, даже Эльке поесть ничего не принес. Воткнуть кому надо капельницы, оттянуть пару особо умных на исследование и припереть обратно… Все как всегда, только дверь в сестринскую постоянно открыта, я поглядываю внутрь, пролетая мимо — кто его знает, окно-то пластиковое, может, и правда, в полет соберется. Мне ведь еще с ним говорить насчет поездки. И я изо всех сил оттягиваю этот миг. Не хочу увидеть его плач без слез. Боюсь…

Вваливаюсь я в родной уголок только поздним вечером, вовсе без сил, падаю в кресло, вытягиваю блаженно ноги. О, сколько счастья в одном флаконе — чайник кипит, из раздатки я походя припер кусок сыра и хлеб, можно будет бутеры сделать, и тетка при выписке передала коробку конфет… Элька настороженно смотрит на меня… А мне заводить разговор на голодный желудок неохота. И потом — если все получится — у нас завтра целый день до вечера, в его село поезд идет ночью. Я по карте посмотрел — самая граница области, дальше только Васюганские болота и Сургут с Тюменью.

— Элька, нам завтра ехать будет надо к тебе. Скажешь, на какой поезд билеты брать и как добираться дальше? Семеныч денег дал…

Мальчишка сразу застывает. Молчит.

— Элька, это очень нужно сделать. Тебя здесь ждать будут, даже не выпишут.

Эленыш молчит, как партизан на допросе. Не лучшая тактика — спрятав голову в песок, не избавляешься от проблем.

— Нет, я не поеду…

— Элька, надо, и меня с тобой отпускают. Надо ехать…

… Зачем ехать-то? Чтобы мой гондорский воин увидел, как я живу? Шарагу, дядю Сережу и маму, вечно пьяных? Переночевал в нашем доме, чтобы дядя Сережа подробно и с удовольствием рассказал, что и как он со мной делал и как мне это нравилось? За последний год он уже дважды по пьяни проговаривался. Один раз ему не поверили, а вот во второй раз он это выкрикнул в моей комнате. Ему поверили и проверили. И потом несколько раз еще проверяли, пока у меня в одну из таких проверок не начался приступ, они испугались, что я умру. Если бы еще раз подобное повторилось, я бы просто вздернулся и все. Жить не нужно таким, как я… И теперь Влад все это узнает…

Элька отчаянно мотает головой.

— Нет, нет!

Я пожимаю плечами раздраженно. Ну, я все понимаю, но как переупрямить маленького осленка? Элька судорожно и неровно дышит. Еще немного — доведу или до приступа, или до истерики. Что я могу ему такое пообещать, чтобы он согласился? Говорить о том, что без этого он просто умрет — бесполезно, ему просто уже все равно, он в таком отчаянии, что ему едино-жить или умереть. Он совершенно никому не нужен, так, болтается какое-то существо тут. Как же мне-то повезло, что не родился в такой семье! Что я могу такое ему сказать?

… Влад поворачивается ко мне, внимательно всматривается в мои глаза, кладет руки на мои плечи, господи, какие же красивые у него глаза. Серые, серьезные, нежные. Вот бы поцеловать стрельчатые ресницы и тонкие длинные брови вразлет… Радость моя, Влад!

— Элька, ты же хочешь, чтобы мы были вместе?

Такой вопрос — как гром с ясного неба. В горле слова застревают, я даже кивнуть не смею. Только прикрываю веки: «Да».

— Мы вернемся из поездки, и я заберу тебя к себе, мы вместе будем. Я обещаю…

После поездки тебя будет тошнить от одного прикосновения к моему телу, тебя рвать от отвращения будет при одном звуке моего имени. Ты думаешь, я не понимаю? Ты думаешь, я совсем маленький?..

Вместо радости от моего странного предложения, на лице Эльки страх и мука. Я не понимаю, в чем дело? Я и так себя переупрямил, чтобы такое предложить. Ведь на попятный-то не пойдешь — слово есть слово…

— Нет, голос Эльки как натянутая струна, еще миг — и сорвется.

Ладно, видимо, надо будет поговорить напрямую.

— Элька, чего ты так боишься? В обиду я тебя не дам, да и люди же кругом, не в дикий лес едем. Элька, тебе не нужно, мне нужно. Я хочу, чтобы ты жил!

— Нет! — голос Эльки срывается в визг, он испуганно зажимает себе рот рукой.

Еще хуже. Я ничего не понимаю. Можно плюнуть на все, выпереть его в палату и тупо лечь спать. А завтра отдать деньги Семенычу и послать куда подальше и Семеныча, и больницу, и Эльку. Всех сразу и скопом. Так хорошо-то станет!

— Влад, я пойду…

Элька встает с дивана, направляется к выходу. Не хочет разговаривать. Невинный мальчик, не знающий слова минет. Стоп, я понял!!!

… Ему даже вставать с кресла не пришлось, чтобы повалить меня. Влад протянул длинную руки и резко дернул меня вперед, я не удержался на ногах и рухнул к нему на колени. Он тут же прижал мои руки к телу, крепко обнял, не давая вырываться. И властно прижался губами к моим губам, чуть покусывая их, заставляя приоткрыть рот. Я был так испуган, что рот приоткрыл просто от страха. Похоже, он понял это, сдавленно засмеялся. И снова продолжил поцелуи. Вчера я бы все отдал за это, но сегодня начал рваться изо всей силы, молча, с остервенением, кричать нельзя было — позора не оберешься, да и Влада опозоришь. Он на это внимания не обращал, продолжал терзать мои губы, на мгновение оторвался, вдохнул и выдохнул мне в рот:

— Сладенький мой!

Я замычал сдавленно и рванулся изо всей силы, но он-то был сильнее и знал это. Быстрые сильные руки тянули с меня футболку, он как-то успевал меня удерживать и раздевать, сил сопротивляться почти не осталось, я обмяк в его руках, пусть делает со мной, что только захочет. Пусть, все равно уже…

— Так ли уж все равно? — вопрос Влада прозвучал неожиданно.

И он резко опустил ладони вниз, под пояс джинсов.

— Так ли уж?

Ну, врать-то можно было все, что угодно, но у меня уже все горело, достаточно было одного прикосновения. Проклятое тело!

Он усмехается, глядя мне в лицо. В глубине серых глаз страх и желание. Он боится, он не умеет, он хочет меня. Мне все равно, конечно, я даже мечтать о подобном не смел…

— Влаад! — малой стонет под моими руками, глаза безумные, он ластится всем телом, выпрашивает ласки, поглаживания, прикусывания. И нам по фигу, что на улице — глубокая ночь, а дверь в сестринскую не заперта. Нежное теплое тело, сладкий запах волос, губ, кожи. Госсподи, как жалко, что он не девчонка! Ну, уж что вышло, то вышло.

Мне удается, наконец, справиться с застежкой его джинсиков, стянуть их, малой вертится на моих коленях, терпежа уже просто нет. Я подхватываю обнаженного Эльку и перетаскиваю на диван… Сколько раз Семеныч орал и давал обещание выкинуть этот диван нафиг. Все любови в отделении проходят на этом диване. И наша с Элькой — тоже.