Александра-К - Элька [СИ]

— Подожди, дай мне раздеть тебя, — Элька шепчет перывисто, мне хочется совсем другого, но пусть порадуется детка, почему бы не позабавить…

Он озабоченно нахмуривает брови. Я-то нависаю над ним, мне вот просто интересно, как можно раздеть человека из положения лежа? Блииин, можно, можно. Лапки Эльки скользят вверх от поясницы, он прихватывает край моей рубахи и заворачивает ее мне на плечи, стаскивает через голову, напряженно вздыхает и выпутывает меня из рукавов. Приподнимается, жадно целует мою грудь, блаженно стонет. Я провожу рукой по его бедру и нащупываю, пардон, такой стоячок, что мне, взрослому парню, впору завидовать чувствительности мальчишки. Элька сладко вздыхает, когда я провожу по его стволу рукой, лаская его. Ну вот, я боялся отвращения и брезгливости — а их нет, возбуждение кружит голову, отчаянная нежность к Элюну, и почему-то ироничный смешок про себя, — Влад, ты вовсе охренел, ты чем на рабочем месте занимаешься, а?

Рука Эльки скользит под резинку штанов, касается моих ягодиц, чуть прижимает кожу. Впору орать: «Помогите, насилуют!», но мне все это действо нравится. Это надо же, Влад, какие-,однако, откровения! Мальчишка начинается выгибаться подо мной, пытаясь стянуть с меня штаны, прихватив их за резинку. Ну, тут дело довольно сложное, приходится отпустить Эльку и немного помочь ему снять последний покров моей невинности. Меня просто невозможно разбирает смех — от смущения и странной радости, что ли? Я, конечно. понимаю, что это эндорфины вкупе с тестостероном, но ощущения полета все усиливаются.

Я переваливаюсь через Эльку, по-хозяйски прихватываю его член, провожу по нему ладонью, хотелось бы рассмотреть поближе и почувствовать горячее напряжение. Мальчишка тихо всхлипывает и тут же осторожно касается моего орудия, начинает осторожно поглаживать, потом пытается сделать всем телом движение вниз, добраться до моего ствола губами…

— Нет, я не хочу…

Стойкое отвращение к оральному сексу появилось у меня после демонстрации парня, словившего герпес, то есть банальную простуду на губах, на слизистую грешного органа. Вот где больно-то! А мы, между прочим, без средств защиты.

Элька выворачивается из-под меня, ложится на живот, широко раскидывает ноги. Ну, тут-то все понятно, кроме одного — он-то как будет? Не, номер не пройдет, только вместе или никак. У меня хватает мозгов подсунуть ему под живот подушку, а потом и вовсе приподнять на колени, удерживая одной рукой за живот. И еще один момент — понятно, куда входить, но без презерватива-то… Ладно, попробуем по-другому. И я просто втыкаюсь между Элькиных ягодиц и начинаю двигаться, не входя в его тело… Это потом мы про любриканты прочитаем, про предварительную растяжку, про средства защиты со вкусом и запахом лимона, а пока- то, — что есть и что умею…

Элька отчаянно вскрикивает, когда я еще и его орган движения прихватываю и начинаю ритмично водить пальцами туда-сюда. Он-то опирается на локти, ему такое просто недоступно — не свалить бы его во время фрикций… А, черт, только подумал, Элька с вскриком падает на живот, не удержавшись из-за моего слишком сильного напора, я падаю сверху, инстинктивно сжимаю кулак. И… Элька, ахнув, сразу же кончает, почувствовав сдавливающее движение, а, ощутив влажную и клейкую влагу в ладони, кончаю и я…

Элька только задушенно хрипит — я его придавил со всей силы, а меня просто раздирает хохот-такого смешного секса у меня не было никогда в жизни. Вытаскиваю его из-под себя, хохоча, целую в сердитые и непонимающие глаза…

… Господи, почему же Влад смеется? Мы все-все-все сделали не так, он совсем не умеет, а я не посмел ему что-то сказать, но почему же он смеется?

Целует меня, и я вижу в лукавых глазах улыбку и удивление. Они такие ласковые… Влааад! Я даже мечтать об этом не мог!..

Элька вдруг вскидывается и начинает целовать мои глаза и брови, так тщательно, словно всю жизнь только об этом и мечтал. Мы оба — голые, сидим на дивание друг против друга, и он жадно и торопливо обцеловывает мое лицо, плечи, грудь. Опять какая-то боль… Элька, ну что мне сделать, чтобы тебе не было больно? Движения его становятся все медленнее — устал, да и днем намучился. Да, пора уже и немного поспать…

— Иди, мойся, потом я — и спать…

Эленыш встает, немного неловко — боком, словно пытается скрыть свое нагое тело от меня. Можно подумать, я только что не видел и не осязал его. Элька, светлая моя радость! Братишка мой!

Я деликатно отворачиваюсь. Журчит вода, потом капельки падают мне на плечи — Элька резвится. Ладно, теперь моя очередь…

Много позже, когда прижимаемся друг другу отмытыми и холодными телами — ни он, ни я не захотели одеваться, я спрашиваю:

— Теперь поедешь со мной?

Элька каменеет, отворачивается от меня, молчит.

— Эль, неужели ты еще не понял — мне абсолютно пофигу, что там было у тебя дома, и что там есть, для меня важен ты, твоя жизнь, чтобы ты был ряом со мной.

Голос его скрипуч от горя:

— Они всё расскажут тебе, и ты бросишь меня…

(Кто они???)

— Блин, Эль, я же не к ним еду, а тебя везу по очень важному делу, мне нужна твоя жизнь, чтобы ты выздоровел! Да пойми же ты — я не смогу уже без тебя!!!

Ну как втемяшить в дурную голову, что ради него я и пошел на эту противоестественную любовь, которую никогда не принимал — чтобы он выжил, чтобы Элька был рядом со мной.

— Поеду… — и мордочка Эльки прячется где-то у меня под мышкой.

О, Госссподи, невеста ты моя беспорочная!!!! И вот так уговаривать каждый раз? За каждый укол? А что — мне нравится…

Будильник срабатывает в пять утра — мне еще надо доделать вечерние бумажки — не все успел, проколоть уколы, ликвидировать последствия нашей бурно проведенной ночи. Девчонки очень удивились бы, если бы узнали, что за дела творились на диване. Поэтому простыни я тихо сгребаю в кучу и заталкиваю в сумку — еще не хватало, чтобы обнаружили следы при разборе белья для прачечной. Простираю и на следующее дежурство привезу. Не люблю попадаться на мелких деталях… Тем более, сейчас это совсем ни к чему.

Элька сладко дрыхнет до последнего, будить жалко, теплый такой, мякенький, сонный. Котеночек мой… Но будить приходится — ему еще собраться надо в поездку — хоть одежку собрать и документы.

В раздатке уже гремят посудой — счас завтрак разнесут и можно будет что-нибудь выпросить — жрать хочется страшно. Голоса дневных девчонок доносятся с лестницы — не раздеваясь, курят перед началом рабочего дня. Потом фиг успеешь — загоняют. Топот каблучков по коридору — докторицы на работу идут. Все как всегда… Как хорошо, когда все привычно… И, самое главное, выпуча глаза, на цикл не лететь. Некуда спешить. Мой дом со мной…