Александра-К - Элька [СИ]

… Я не думал, что Влад может быть таким. Холодные злые глаза, раздраженный тон, каждое слово бьет, как плетью. То, что у него была какая-то баба до меня, конечно, я понимал это. И понимал, что для него интереснее женщина, чем я. Видел же, как он неохотно соглашался поначалу, как долго заводился. Только немного привык ко мне — и такое. И что мне делать теперь? Куда уходить? Ладно, пока в больницу, а потом куда? Снова в шарагу? Ладно, я знаю куда… Но только не здесь, позже, и не здесь. Не надо подставлять Влада. Если всплывет все, что было между нами — это сломает ему всю жизнь. А я не хочу так… Потом, дома, когда меня выпрут из больницы. И денег на лечение я у него не возьму. Не хочу. Год так год. Теперь уже все равно…

Я вылезаю из душа и прислушиваюсь, что делает Элюн. На кухне звенит посуда, видимо, он там.

Ладно, пойдем, позавтракаем.

Эль, действительно, на кухне, греет бутербродики в микроволновке. Услышав мои шаги, не оборачиваясь, спокойно говорит:

— Я в спальне все собрал, но не знаю, где у тебя постельное белье. Извини, я порвал все на кровати и твою пижамку, я деньги отдам — купишь все новое…

Какие деньги, те, что заработал, подставив себя под богатеньного мальчишку? Я пытаюсь себя распалить, но выходит плохо. Чувство вины все усиливается.

— Элюш, я очень виноват перед тобой. Так вышло, что…

— Ну вышло и вышло, что ж теперь, мне зарезаться, что ли? — тон Эльки спокойный и непринужденный, как на светском рауте. Действительно, что такого произошло? Любовник, от которого напрямую зависит твоя жизнь, зацепился со сторонней бабой, так, просто чтобы развлечься. И что? Что теперь делать?

— Эль!

Мальчишка оборачивается, синие глаза горят бешеным огнем.

— Что Эль? Ты мне уже все сказал, я не хочу больше разговаривать об этом.

… Когда мама наказывала дядю Сережу за что-то, она просто не давала ему… Иногда подолгу. До того времени, пока он не приносил какие-то деньги или не делал то, что она хотела. То, что он таскал меня то в сарай, то в мою комнату, ему сильной разрядки не приносило, и он всегда радовался, когда мама позволяла ему переспать с собой. Здесь то же самое, я не могу дать ему того, что дает любая женщина, да и он привык быть именно с ними. Я не знаю, что делать…

— Я хочу домой!

Крик Эльки — как гром с ясного неба.

— Эль, куда домой-то?

— Я домой хочу, к маме!

Ага-ага, к маме, к покойному дяде Сереже, его парням из общаги, неизвестному третьему. Что же ты сотворил-то Влад! Что ты сделал-то? А?Ответь мне, гад!!!

— Эль, я сегодня расстался с ней. Это был наш последний раз. Я про тебя рассказал. А потом просто не выдержал. Так получилось. Прости, если сможешь. Не надо уезжать домой.

— Я хочу домой, — крик прорывается сквозь отчаянное рыдание.

Я встаю, обнимаю его за плечи, целую в макушку. Эль вырывается, но не сильно. Ему некуда идти, и он это отлично понимает. И сейчас помирится со мной. А потом жестоко отомстит. И я знаю это, но продолжаю обнимать его. Почему мы делаем такие страшные ошибки сами, ни враг нас ни учит, ни злодей не советует, Сами. Просто так, чтобы потешиться…

… Эль отомстил. Это верно. Он пропал на выходные, уехал с одноклассниками на дачу без ночевки и не вернулся домой. Телефон отключил сразу. Я едва дозвонился до мамы его приятеля, и она сказала, что сын отзвонился и предупредил, что они будут ночевать. Что в компании много девочек, и есть взрослые девушки, что она очень волнуется. И я очень волновался, чтобы Элькина задница осталась целой и невредимой. Всю ночь не спал. Он заявился днем, пьяный, с отчаянно светящимися восторженными синими глазами, и я сразу понял, что он впервые был с женщиной. Такая растерянность и радость была в глазах, гордость, что он смог. И я просто смолчал, хотя очень хотелось ударить его по растерянно-радостному лицу, погасить шалый огонь в глазах. И спросил только одно:

— Тебе понравилось?

— Да! — в голосе прозвучал вызов и издевка. Я понял, за что он наказал меня ужасом потерять его. И вздохнул:

— Элюш, прошу, надевай презерватив, она ведь не мальчик, может быть беременность. А оплачивать аборт или свадьбу я не смогу, просто двоих мне не вытянуть.

Бедный мой маленький Эленок, он вдруг всхлипнул, шагнул ко мне, уткнулся носом в плечо:

— Прости… Да мне совсем и не понравилось.

— Вот и ладно… Пойдем завтракать.

Понравилось, понравилось. Просто мой сын слишком быстро растет…

Эль притихает на какое-то время в моих объятиях, потом осторожно освобождается и уходит с кухни. Он согрел еду, но есть не стал. Но я так не могу, он же голодный останется. Я встаю и тащусь в спальню, Элька открыл шкаф и перестилает постель, порванные тряпки и книгу он сложил на пол, периодически запинается о них. Лицо… Не хотел бы я увидеть такое лицо у него еще раз. Осунувшееся, серьезное, потемневшее. Я очень виноват перед ним. Подобное когда-то произошло со мной. Я тогда оставил свою первую женщину более счастливому сопернику и ушел без боя. Мне было противно, словно полгода целовал жабу. Потом болезнь и смерть мамы, и я начал мстить. Так, неосознанно. Просто потому, чтобы защититься от слишком близких отношений, чтобы не уступать свою женщину сопернику, поскольку бороться за подобное как-то нет желания. Но Элька не виноват передо мной ни в чем. Даже его дурацкая идея насчет мальчишки в детском отделении- скорее раздолбайство, но никак не физическая измена. Просто сил много, а мозги еще не работают. И я — старше намного, пора стать мудрее. И еще — ему достаточно отказаться ехать со мной послезавтра и кончать с собой уже не понадобится- все произойдет естественным путем, и никто не пожалеет — он никому не нужен, кроме меня, а теперь, может быть, еще и Стар. Я загнал его в такой угол! Говорить, что люблю, и вот так прижать к стенке, оскорбить, заставляя смириться с этим — ему идти некуда, и он это отлично понимает, да я еще напоминаю. Влаад, ну ты и… Мерзавец ты, дружок, как ни посмотри.

Я внезапно перехватываю Эльку во момент его движения — он повернулся к шкафу, и сползаю по нему вниз, падаю на коленки, обнимаю за спину, прижимаюсь лицом к голому пузику, футболка задралась при моем движении, и тихо шепчу:

— Эль, я очень виноват, прости меня, дурака.

Бедный Элька вздрагивает от неожиданности, пытается вырваться, но я держу крепко.

— Элюнь, прости меня!

Эльку начинает трясти, и я понимаю, что со своими дурацкими извинениями сейчас спровоцирую приступ. Но не могу ничего поделать — извиняться надо сейчас, пока еще окончательно все не разрушено между нами. И еще одно — стоять на коленях перед Элькой мне достаточно унизительно, но я хочу наказать себя за то, что сделал, запомнить чувство жгучего стыда и унижения, и больше никогда не повторять подобное, чтобы потом так болезненно не каяться.