Александра-К - Элька [СИ]

— Элюш, прости, ударь, укуси, но прости…

Эль почти беззвучно отвечает:

— Уже ударил… Не за что прощать. Кто я тебе, чтобы требовать вообще чего-то. Не надо, встань, Влад, не унижайся.

— Элюш…

— Пусти, пожалуйста, мне нужно закончить… Пусти…

Вот это мне совсем не нравится. Если бы он орал или матерился, то было бы понятно, но вот такой тихий Элька. Мне это очень не нравится.

— Эль, пожалуйста!

— Хорошо, прощаю!

Сказано это тем же тоном, что несколько минут назад он сказал «ненавижу». Безэмоционально так. Он жестоко оскорблен и уязвлен моей дуростью. Ну на хрена мне Снежка сдалась? Да, она теплее и мягче, да, с ней проблем нет — ее проблемы решает ее папик-круторогий козел, но люблю-то я Эльку! А как теперь это ему сказать — он же просто не поверит. Погрел одну постель, пришел домой на другую?

— Эль!!!

Мне хочется завыть, как дикому волку. Зачем, ну зачем я это сделал? Стало интересно, сможешь ли с бабой? Да, смог и не без удовольствия. А сейчас твой самый родной человек смотрит на тебя как на врага. Потому что тебя понесло без руля и без ветрил непонятно куда. Элька, родной мой мальчишка, ну прости меня, дурака, ради нашей любви — прости. Никогда — никогда больше подобного не позволю. Не могу, когда ты смотришь на меня так…

… Влад со стоном утыкается мне куда-то под ребра. Я чувствую его горячее, обжигающее, частое дыхание. Он искренне кается, он жестоко огорчен. А я не могу… Словно что-то порвалось в душе, какая-то ниточка, связывавшая нас воедино. Еще немного, и я оттолкну его от себя и заору. Все, что думаю про него, его бабу, его гребаную потенцию, его умения в сексе… Воин мой гондорский, как же ты смог такое-то? Я ведь и без тебя знал, что мало что могу тебе дать в постели, зачем так-то?..

— Сука же ты, Влааад! — в голосе Эльки вдруг прорываются интонации тетки Мани. Но я и такому рад. — Какая же ты сука! Если тебе плохо со мной, то так бы и сказал, если не удволетворяю, если тебе со мной противно, так ты скажи. Но вот так, исподтишка! Думаешь, мне всегда так уж приятно!

И резко осекается — похоже, в ярости сказал чересчур много. Да я понимаю, что не всегда ему приятно, что я больно делаю из-за того, что неумеха, я все понимаю. Но не из-за того, что с Элькой мне плохо, я пошел туда, честное слово, не из-за того. Но ему-то как объяснить — синие глаза налиты кровью, лицо искажено яростью и… Черты его матери, отвратительные черты убийцы и алкоголички, твари жестокой. А ты чего ждал? Эль — сын своей матери, и другим просто быть не может. Мне становится страшно, что же я такое сделал, что из глубины души в ярости и боли такое появилось. Голубоглазое чудовище, полное ненависти и злобы… Справедливых… Направленных против меня… Поделом тебе!

— Эль! — я уже просто цепляюсь за него, пытаясь удержать того Эльку, которого знал. А он кричит что-то неразборчивое, наполовину матерно, и я понимаю только отдельные слова. И внезапно начинает рыдать, ноги подгибаются, и он неожиданно садится на пол, рядом со мной, просто стекает по мне вниз, не разрывая моих объятий и не пытаясь вырваться. И внезапно замолкает, только плечи дрожат. Опять его истерика без слез. Там, на небесах, мои покровители из небесного воинства запишут эти горькие слезы, не выходящие во внешний мир, в список моих самых больших грехов и накажут меня за это. И прилетит так, что мало не покажется. Пусть так… Лишь бы Эль не плакал.

Я покрепче прижимаю его к себе, Элюн не имеет сил вырываться, а я торопливо шепчу ему на ухо:

— Мне с тобой всегда очень хорошо, не в этом дело. Эль, ну пойми меня, не мог я тебя, уставшего, мучить, хватит, без меня жалельщиков было много…

Он внезапно вскидывается:

— Я ничего от тебя не скрывал, зачем позоришь меня?

— Эль, ну не о том я! Прости меня, подобное больше никогда не повторится!

— Да ты что! Из-за того, что твоя баба тебя выперла и не дала?

— Эль, ты сам послушай, что говоришь? Как тебе не стыдно!

— Мне, мне должно быть стыдно?

И тогда я делаю единственное, чем могу заткнуть поток грязи, хлынувший из-за моей похоти — просто затыкаю ему рот поцелуем, прижимаю к себе покрепче, чтобы не вырвался, и зажимаю ему рот. Элюн отчаянно мычит, пытается вырваться, больно прикусывает мне губу, но я настойчиво продолжаю терзать его губы, заставляя приоткрыть рот, Элька раздраженно что-то пытается сказать, я торопливо залезаю к нему под футболку и одной рукой поглаживаю ему грудь, едва не царапая пальцы за выступающие на моем худышке ребрышки. И Элька вдруг обмякает, как-то неровно вздыхает и покорно приоткрывает рот, разрешая себя поцеловать. А тонкие лапки вдруг торопливо начинают терзать пуговицы моей рубашки, пытаясь их расстегнуть.

— Эль?

Глаза моего мальчишки отчаянно зажмурены, он уже не справляется с собой — Элька же очень чувствительный, а тут моя близость к нему и обида. И он торопится вновь утвердить так мучительно и недавно завоеванную власть надо мной. Лягушоночек мой. Люблю ведь, без памяти люблю!!!

Эти слова он слышит, и цинично усмехается в ответ:

— Так приперло, до милой добежать никак невозможно?

Да, приперло, да так, как раньше никогда не было. Я продолжаю целовать Эльку, а меня бросает то в жар, то в холод, на висках выступает пот! Мама дорогая, да что же делается-то? Я же только что от Снежки, не должно бы быть такого дикого бешеного желания. Я начинаю как-то странно соображать — словно фрагментами, словно вспышка освещает предметы, а потом они снова погружаются в темноту. Я слышу звуки падения пуговиц с моей рубашки — Эльке надоело с ней возиться, и он просто рванул застежку в разные сторону, отрывая пуговицы. В отместку я прерываю поцелуи и стягиваю его футболку через голову, жестко захватив его запястья. Эль вздрагивает от неожиданности, но я тут же отпускаю его руки. И он снова прижимается губами к моим, стонет, чуть прикусывает мне губы… А ведь завтра вечером на работу, что будет-то? Засосы, как минимум…

Я торопливо тянусь к резинке его-моих спортивных штанишек, стягиваю их, а вот плавочки мы не надели… Это негигиенично, надо потом поговорить с ним об этом! Аааа, Эль, а ты-то что творишь? От движения умелой Элькиной руки мои джинсы слетают до колена вместе с боксерами, я только дергаю ногами. ювыпутваясь из штанов.

По идее, нам бы подняться и перейти на наполовину застеленную кровать, но сил терпеть нет ни у него, ни у меня. И я, продолжая целовать Эльку, просто валю его на стопку разодранных им же самим тряпок, предназначенных на выброс. Торопливо отодвигаю в сторону порванную книжку — еше не хватало в самый разгар любовной игры ощутить острые углы ее обложки на самых сильно чтимых местах.

В синих глазах Эльки — дикое изумление. Он просто ничего не понимает. Но приперло нас настолько сильно, что я уже терпеть не могу, да и, судя по тому, что я чувствую под животом — он тоже. Торопливой рукой я нащупываю на тумбе какой-то крем, будем надеясться, что не от бородавок, и обильно смазываю пальцы. Элюн выворачивается подо мной, я не могу понять, чего он хочет. А, хочет перевернуться на живот…