Александра-К - Элька [СИ]

Эль сердито сопит, просыпаясь.

— Влад, кто звонит?

— Тетя Элла. Привет ей передать?

— Ага, и еще Кешке, и Чебурашке, и всем-всем!

Стар смеется в трубку:

— Передам-передам. А вы на те выходные приезжайте, я пирог испеку!

Ой! Моя тетка у плиты — это кошмарный сон из разряда сюрреализма. Я тихо хрюкаю в трубку. Стар понимает меня правильно:

— Да куплю я его, не бойся!

Ладно, тогда не страшно.

Эль уже всерьез ворчит, и я торопливо прощаюсь.

Элюн, только что проснувшийся — зрелище совершенно трепетное. Всклокоченные черные волосы, сонная мордочка, чуть припухшие от сна глаза, надутые губы. Сдохнуть и не встать! Точнее, наборот… Его мордашка так и зовет к действиям — поцеловать, облизать ушки, прижать посильнее. Я тяжко сглатываю — нельзя. Мелкий мой едва проснулся, замучил я его. Пока нельзя. Вот прооперируемся-тогда… Я только вздыхаю.

— Что, вот так хочется? — в голосе Эльки столько ехидства.

— Да… Поясок невинности ты с меня снял, так что и правда, хочется-хочется…

Эль вопросительно смотрит на меня. Не читал, видимо. Я улыбаюсь и рассказываю про средневековый пояс невинности и про пояс верности заодно.

— Не получится, — выдает Эль после некоторых раздумий.

— Что не получится?

— Ну, на тебя надеть не получится. Это же у женщин только можно было, а у парней как?

М-дя, ну и мысли у моей малолетки.

— А зачем?

— А чтобы по бабам не шлялся! — Эль уже откровенно издевается.

— Элька, я же прощения попросил вообще-то!

— Но и поясок бы не помешал. Для уверенности.

Элюн просто уже ржет надо мной. А у меня сразу рассасываются все грешные мысли. А то и правда, что-нибудь на меня наденет.

Элька тащится в большую комнату, даже не одевшись, в одних трусишках, падает на диван и начинает рыться в моих дисках. И что мы ищем, интересно? Порнушку? А вот и нет. Он нашел «Бэйба» и сует диск в проигрыватель.

— Эль?

— Такая прикольная комедия, я хочу посмотреть…

— Есть будешь?

— Ага, — радостно соглашается он, не отрываясь от экрана телевизора. Ну, вот и славно, малой мой утешился.

А завтра мне предстоит очень неприятный разговор с Семенычем.

Славно отоспавшись до полудня понедельника, мы начинаем собираться с больницу — я на дежурство, а Эль — поизображать больного. Услышав про это, мелкий тихо хихикает и несется собирать футболки и пижамки. А я осторожно извлекаю из-под дивана уголки и серебряную застежку от «Нарнии», так жестоко казненной вместо Влада-изменщика. Книжку-то я выкинул еще вчера вечером, а вот тонкие витые железочки оставил — на память и в предостережение. И прячу их в секретер… Когда мы с Элькой пытаемся сильно поругаться, и я на грани того, чтобы ударить или оскорбить его, мне хватает одного взгляда на пузатенький полированный шкачик. И мой рот затыкается сам собой. Элюн давно понял, куда я смотрю, чтобы успокоиться во время ссоры, и в доброе время донимает меня расспросами, что я вижу на полированной поверхности такого, что перестаю на него ругаться, а я отшучиваюсь. Историю моего позора я вижу, вот что! Но Эль об этом никогда не узнает…

Семеныч довольно мрачно выслушивает мои объяснения насчет выписки из истории или самой истории для консультации. Понятно, что активность Стар ему не нравится.

— Зря вы это затеяли с Эллой, мы бы лучше прооперировали. Да и квот и у них нет.

— Ну, пока же только консультация, мало ли, может, как-то смогут помочь без операции.

Он пожимает плечами.

— Знаешь, откровенно говоря, я бы не стал там оперироваться.

А нам год трястись от ужаса — доживет, не доживет? Расходка эта гребаная стоимостью как «Шаттл». Я все понимаю, насмотрелся за эти годы. Но одно дело — чужое, другое — свой, родной, теплый Эль.

— Мне бы историю надо, — упорно бубню я свое.

— Ладно, получишь историю…

Вот и славненько. А теперь можно ползти в сестринскую, где валяется на диванчике Элюн, увлеченно смотрит какие-то мультики. Счас покормлю его и за работу.

— Влаад, я схожу в гости в детское отделение?

Упс, не ожидал!

— А к кому, поди, всех выписали…

— К мальчику, которые мне телефон налаживал…

И который тебя поимел по полной или сокращенной программе — уж не знаю, не уточнял.

— Нет, из отделения уходить нельзя!

— Ну, Влааад!

— Нет, я сказал!

Хватит мне приключений на твою красивую задницу, самому нужна. Элька бурчит недовольно. Вот еще, это что — месть с его стороны?

— Эль!

Я повышаю голос. Малой мой довольно зло смотрит на меня. Уйдет самовольно, как пить дать, уйдет!

— Я сказал, нельзя!

Эль обиженно смотрит на меня и медленно утаскивается в свою палату, не выходит из нее целый вечер. А я не захожу — выдерживаю характер. Правда, спокойной ночи он пожелать приходит. А я захожу в его палату, чтобы поцеловать перед сном. Только отрываемся мы друг от друга только минут через пятнадцать после начал поцелуя, встрепанные и всклокоченные. Но все-таки отрываемся…

Я резво прыгаю по коридору за высоким вальяжным доктором. Эльку я все-таки привез сюда. Эль бухтел все утро, но удалось его уговорить. Привезти-то привез, да… Но выслушать пришлось немало. Что не вовремя, что поздно, что вообще в нашей больничке не так все делают. Эль угрюмо молчит — доктор ему, видимо, не понравился. И вот теперь — надо повторить внутрисердечное вмешательство.

— У него есть исследование, на той неделе делали, — голос у меня просящий, я банально боюсь повторения того, что было с Элюшкой после этого исследования. — Ему потом плохо было, четыре приступа подряд. В реанимации лежал.

— Мне кое-что непонятно, надо повторить. Вам же лучше, может, еще не подойдете для лечения. Надо посмотреть внимательно.

— Но приступы?

— Чего сгущаете краски? Ничего не будет, это совершенно безопасно.

Эль мрачен до невозможности, но, похоже, полностью полагается на меня.

— Эль, надо.

Синие глаза полны слез страха, я бы сам отдался, только бы не ловить испуганный взгляд моей улиточки.

Элюшку утаскивают куда-то в подсобку через пару минут мое дитятко проезжает мимо меня уже на каталке, накрытый простыней. Я, изо всех сил выдавливая из себя ободряющую улыбку, смотрю ему вслед. Хоть бы все прошло хорошо! Держу все пальцы крестом и уши сворачиваю каралькой, только бы все сошло.

Через пару часов полусонного от наркоза Элюна возвращают мне. Мы сидим на диване в ординароской, и он все время валится мне на плечо — спать. Я только покрепче прижимаю его к себе. Будить бесполезно — пока дурь препаратов не выйдет, он будет вот таким сонным и вялым.

— Да, он подходит. В четверг заберете выписку от вас и переведем его к нам. Если утром успеете, то днем возьмем на абляцию. А в субботу уже можно будет выписывать…