Бриджит Кеммерер - Тебе, с любовью…

«Ты сам выбираешь свой путь», – сказала она.

Я размышляю над словами Джульетты с той минуты, как она ушла. Бесконечно прокручиваю их в голове вместе с фразой Рэва о том, что корчу из себя мученика. «Мы ошибались».

Впереди на обочине стоит машина, в тумане светят горящие фары. Меня пронзает дежавю: на этом самом месте я помог Джульетте.

И тут я узнаю машину. Это претендующий на оригинальность серебристый седан, владелец которого хотел купить BMW, но осилил только «бьюик».

Я знаю это, потому что это машина Алана. Он стоит возле нее с мобильным в руке, глядя на капот. На долю секунды у меня возникает желание его переехать. Ну ладно, может, и на целую секунду. По правде говоря, мне приходится приложить усилия, чтобы удержать машину между двух полос. Из-под капота седана идет пар.

При моем приближении Алан поднимает взгляд. Должно быть, он ждет эвакуатор. Вижу, что он узнал мою машину и хочет посмотреть, остановлюсь ли я. У меня же перед глазами маячит большая мишень в штанах цвета хаки и застегнутой на все пуговицы рубашке. Его утренние слова всплывают в памяти, оставляя на душе синяки, как пули из пневматики – на коже.

Мне вспоминается, как я извинялся, а они ничего не ответили. Ничего не сделали. Стиснув задрожавшими пальцами руль, я проезжаю мимо.

И вдруг, ни с того ни с сего, в голову приходит строка из дурацкого стихотворения: «Благодарю я всех богов за мой непокоренный дух».

Резко затормозив, я разворачиваюсь на следующем же повороте. Сердце в груди делает сальто. Я не уверен, хочу ли помочь Алану или свалить его ударом и добить ногами.

Подъезжаю и останавливаюсь позади седана. В глазах Алана мелькает удивление. Он прижимает к уху мобильный и, когда я выхожу из машины, машет мне рукой.

– Я в порядке, – говорит он. – Уезжай.

Вот придурок. Все равно иду к нему. Из-под капота продолжает клубиться пар. Этот идиот даже мотор не вырубил.

– Давай я посмотрю, что там.

– Я сейчас разговариваю с автомастерской.

– И что? Будешь торчать под дождем два часа? Открой капот, Алан.

Отчим закрывает ладонью динамик в мобильном.

– Езжай домой, Деклан. Ты мне не нужен.

– Поверь, я давно это понял.

Я распахиваю дверцу его автомобиля и дергаю рычаг, открывающий капот. Затем поворачиваю ключ в замке зажигания, выключая мотор.

Выпрямившись, вижу перед собой Алана. Мобильный он убрал.

– Что ты делаешь? – требовательно спрашивает он.

– Угоняю у тебя машину. Вызывай полицейских.

Он прожигает меня взглядом, играя желваками, но я обхожу его и поднимаю капот. Оттуда валит пар, и мы оба, отступив, разгоняем его руками. Пару минут стоим, уставившись на двигатель.

Когда-то я так же стоял с отцом. Он задавал мне вопросы по автомеханике и хлопал по плечу, если мои ответы были верны. Потом звал своих дружков из мастерской послушать «пацана», как нужно перебирать двигатель «форда-тандерберда» 1964 года. До сих пор помню, каково это – быть частью команды и знать, что тебя будут слушать.

Но не помню, когда в последний раз ощущал подобное.

Алан прочищает горло.

– Видишь что-нибудь?

– Да. Лопнул верхний патрубок радиатора. – Я показываю на треснувшую черную резину.

– Значит, мне по-любому нужен эвакуатор, – самодовольно замечает он.

– Конечно, – фыркаю я. – Если хочешь отвалить механику три сотни баксов. Что тебе реально нужно, так это двадцать баксов и открытый автомагазин. Я могу разобраться с этим за десять минут.

Алан разглядывает меня, стиснув челюсти. Меня это убивает. Хотел бы сказать, что мне нравится, как он тянет кота за хвост, но это не так. Я ужасно устал.

– Решай уже, Алан. Я три часа вкалывал на кладбище. Тебе помочь или нет?

Он не сразу отвечает, но слегка расслабляется, хоть и пялится на меня оценивающе. Подозревает, что я хочу ему как-то насолить? Заколебало это недоверие. Я отворачиваюсь и направляюсь к своей машине.

– Ладно. Похрен. Жди эвакуатор.

Я сажусь за руль своего «чарджера» и включаю мотор.

– Подожди!

Алан бежит ко мне в свете фар и останавливается у пассажирской двери. Дергает ручку, но дверца заблокирована.

Тяжело вздохнув, я наклоняюсь снять блок. Секундой спустя Алан уже сидит рядом со мной, и нам обоим до того неловко, что удивительно, как у меня получается выехать на дорогу и спокойно рулить. Странно, но происходящее напоминает мне тот вечер с Джульеттой, когда она грелась в моей машине. Алан старается держаться так далеко от меня, что, если я резко крутану руль, отчим просто вывалится наружу.

– Боишься, прирежу тебя?

– Издеваешься надо мной? – щурится он.

– А то!

Он чертыхается себе под нос и ерзает на сиденье. придвигаясь ко мне на пару миллиметров.

Некоторое время мы едем в полном молчании.

– Ты правда с легкостью разберешься с этой проблемой? – спрашивает Алан.

– Да.

Снова повисает молчание.

Потом раздается покашливание. Неловкое ерзанье на сиденье.

– Ты знаешь, где поблизости еще открыт автомагазин?

– Нет, я ищу обрыв покруче. Пристегнись.

В его глазах вспыхивает злость.

– Следи за своим языком.

– Спасибо, Деклан, – говорю я себе под нос. – Я благодарен, что ты не пожалел своего времени…

– Хочешь сказать мне что-то, парень? Говори.

– Лады.

Я дергаю руль вправо и резко останавливаюсь на обочине. Под рукой вибрирует рычаг экстренного тормоза. Я отстегиваю свой ремень безопасности.

Алан не двигается, но я чувствую его страх: может, я завез его сюда, так как хочу убить и сразу избавиться от тела? Я не заслуживаю подобного, и вчерашний Деклан, возможно, выскочил бы из машины и пошел домой пешком.

«Ты сам выбираешь свой путь».

Для нового пути мне, по ходу, потребуется бульдозер. Не знаю, какие слова сейчас вырвутся у меня, но вздыхаю, чтобы заговорить.

– Подожди, – приглушенно просит Алан.

Он поднимает между нами руку, но смотрит в лобовое стекло.

– Подожди.

Слово брошено точно вызов. Я жду.

– Ты прав, – говорит Алан. – Спасибо.

У меня даже сердце на секунду замирает. Мне не послышалось?

Алан на этом не останавливается.

– И я должен извиниться за сказанное тебе утром, – говорит он. – Я перешел все дозволенные границы.

Хорошо, что я остановил машину на обочине – если бы мы сейчас ехали, то точно бы улетели в кювет. Я не отвожу взгляда от руля. Не знаю, нужны ли мне извинения Алана… но они цепляют меня за живое.

– Я не мой отец, – наконец говорю, поднимая взгляд. – И я хочу, чтобы ты перестал вести себя со мной так, будто я – это он.

– Я знаю, – медленно кивает он. – Знаю, что ты не он.

Алан умолкает, погрузившись в раздумья.

– Но… ты тоже не упускаешь случая напомнить мне, что я не он.

Я цепенею.

– О чем ты?