Бриджит Кеммерер - Тебе, с любовью…

Он смотрит на меня:

– Может, я и не разбираюсь в мощных машинах, не владею автомастерской, не пью крепких напитков, не курю и не делаю всех тех гипермужественных вещей, которые делал твой отец, но я неплохой человек, Деклан. И то, что я больше понимаю в страховках, чем в карбюраторах, не означает, что я жалкий неудачник. Я люблю твою маму и забочусь о ней. Я неплохо зарабатываю и изо всех сил стараюсь должным образом обеспечить вас обоих. Но ты никогда – ни разу – не проявил ко мне уважения.

Я думаю о своих сбережениях, иссякших после оплаты юридической защиты. Думаю о ночи после их свадьбы, когда он оставил меня за решеткой. Сцепив зубы, я злобно смотрю в окно.

– Как и ты – ко мне.

– Знаю.

Мы оба молчим. Тишину заполняет умеренный стук дождя по крыше. Уже поздно и нужно ехать, но мы с Аланом впервые по-настоящему разговариваем друг с другом. Общение с ним и бесит, и затягивает. Я не хочу прекращать разговор. Хочу посмотреть, куда он нас заведет.

Точнее, куда я могу завести нас с его помощью.

– Почему? – искоса гляжу я на Алана.

– Хочешь честный ответ?

Не знаю.

– Да.

Он почесывает подбородок.

– Я люблю твою маму, но она в некотором роде очень инертна. Она добродушна, но слишком уступчива. От нее с легкостью можно добиться чего хочешь. Когда мы только начали с ней встречаться и я узнал о твоем отце, а потом увидел, какую свободу она тебе дала, да еще с твоим-то поведением… у меня сложился определенный твой образ. Я решил, что все о тебе понял и тебе нужен тот, кто несколько ограничит твою свободу. – Алан медлит, а когда продолжает, его голос звучит печально: – Я не осознавал, что родители вынудили тебя самого искать границы этой свободы задолго до моего появления в вашем доме.

Алан говорит это спокойно и рассудительно. Я боюсь доверять ему, но чувствую: он говорит что думает.

– Не понимаю, о чем ты.

– О твоем отказе сесть тогда за руль, – тихо объясняет он.

У меня перехватывает дыхание, но я ни за что не заплачу перед ним. Пересиливая разрастающееся в груди тепло, выдыхаю:

– Это все эгоизм.

– Не эгоизм, а чувство самосохранения. – Алан отводит взгляд. – До сегодняшнего утра я и понятия не имел, что ты был во все это втянут.

Я прокашливаюсь:

– Ты знал о Керри.

– Я знал, что твоя сестра умерла и в этом виноват твой отец. Но и подумать не мог, что они вынуждали тебя его покрывать. Да еще таким образом! – В голосе Алана прорывается резкость. – Я был так зол, когда она сегодня утром все мне рассказала!

Я разглядываю его. Лучше бы он лгал. Каждый вздох раздирает горло.

Алан качает головой. У него такой вид, будто жизнь не раз приложила его о стену. Почему я замечаю это только сейчас?

– Но я не могу долго злиться на нее. Эбби так переживала из-за тебя и нашего ребенка. – У него сбивается дыхание. – Так переживала. Думаю, потому она и попала в больницу. От любой еды и стресса ее постоянно тошнит.

От злости и стыда хочется провалиться сквозь землю. Я снова чувствую себя чудовищем.

– Я бы никогда не навредил ей, – подрагивающим голосом говорю я. – Никогда бы не навредил ребенку.

– Навредил маме? – Алан потрясен. – Мы не боялись, что ты навредишь ей. Или ребенку.

– Но ты сказал…

– Мы беспокоились о тебе, Деклан. – Он разворачивается лицом ко мне. – Мы боялись, что ты навредишь себе.

Я прижимаю руки к животу и крепко зажмуриваюсь.

– Ты об этом не подумал? Каждый раз, когда ты выходишь из дома, она переживает, как бы ты что-нибудь с собой не сделал.

Нет. У меня и в мыслях такого не было. Мне вспоминается лицо мамы в тот день, когда я вернулся с танцев; то, как она вглядывалась в мои глаза; нежность ее пальцев, убирающих волосы с моего лица.

– Она не разговаривает со мной. – Голос срывается. – Она ничего не сказала даже сегодняшним утром.

– Эбби чувствует себя виноватой, – тихо отвечает Алан. – Боится сказать не то и тем самым еще сильнее тебя отдалить. Она безумно страшится тебя потерять.

– Ты не можешь знать этого наверняка. – Я шмыгаю носом и вытираю глаза рукавом.

– Эх, парень. Да она только об этом и говорит. – Он кладет ладонь на мое плечо.

Я напрягаюсь и утыкаюсь взглядом в руль, но Алан не убирает руки.

– Тогда почему она не говорит со мной?

Алан медлит с ответом.

– Не знаю. Она не идеальна. Как и все мы. Мне кажется, она не знает, как это все исправить. Я уж точно не знаю, как это сделать. Но еще пятнадцать минут назад мне бы и в голову не пришло, что мы с тобой будем вести нормальный разговор. Поэтому, может быть, все наладится.

Может быть.

– Если я задам тебе один вопрос, – тихо спрашивает он, – дашь мне на него честный ответ?

Я киваю. В ушах еще звучат его слова: «Мы беспокоились о тебе, Деклан». Они заполняют каждый уголок моего сознания.

– Тебе приходит в голову мысль повторить то, что ты сделал?

Как же хорошо, что на улице темно! Я не могу заставить себя посмотреть Алану в глаза. Зря пообещал ему честный ответ.

– Иногда. Не так, как… в ту ночь. Но… иногда.

Он кивает.

– Ты никогда не хотел об этом с кем-нибудь поговорить?

– С психотерапевтом?

– Да. Я предложил Эбби сходить на сеанс всем вместе. Или к психотерапевту может сходить она одна, или вы вдвоем, или только ты, или…

– Хорошо.

Согласие дается мне легко. Я чувствую себя измотанным. Опустошенным. Я не настолько оптимистичен, чтобы думать, будто наш разговор – начало чудеснейших отношений с Аланом, но достаточно безумен, чтобы в моем сердце вспыхнула искра надежды. Я тоскую по маме. Хочу снова чувствовать, что являюсь частью чего-то большего.

– Я пойду.

– Я рад. – Алан сжимает мое плечо и убирает руку. – Твоя мама будет счастлива.

– Я готов на все, чтобы сделать ее счастливой.

– Знаю, – отвечает он. – Я тоже.

От: Деклан Мерфи

Кому: Джульетта Янг

Дата: среда, 9 октября, 22:21:07

Тема: Прокладывая новые пути

Думал, проведу эту ночь у Рэва. Утром я поскандалил с Аланом и мамой и решил, что это конец. Сказанного нами не вернуть. О новом пути можно и думать забыть. Утренний разговор был как взрыв ядерной бомбы: последствия неизбежны.

Но вечером у Алана сломалась машина. Я помог ему ее починить. Мы поговорили. Впервые за все время нашего знакомства. Он предложил нам сходить на сеанс семейной терапии. Я согласился.

Ты не представляешь, как трудно писать тебе под своим настоящим именем. Я восстановил аккаунт Мрака, но желания пользоваться им больше нет. Я будто прятался за этим ником.

Да так оно, собственно, и было. Поэтому вот он я перед тобой, настоящий. Я должен был признаться тебе в этом еще тем вечером, на главной дороге. Я должен был признаться тебе в этом уже сотню раз. Надеюсь, ты не думаешь, что я пытался тебя обмануть. На самом деле все наоборот. Я пытался обмануть себя. Я был не готов лишиться нашего откровенного общения.