Наталия Терентьева - Мой человек (сборник)

Что мне с этим делать? Откуда она вдруг такой стала? Что и где я сделала не так? Или наоборот – так… Но я же не хочу, чтобы Маришу поймали и аннигилировали! И когда мысли бьются, бьются, не находят никакого выхода, я начинаю думать о глобальном. И свое уже кажется не таким мучительно безвыходным.

– Что ты задумалась? – спросил меня Алёша.

Откуда он знает, что я задумалась? Я ведь отвернулась к окну, спинка у кресла моего высокая, и он меня с заднего сидения практически не видит.

– Она переживает, что так грубо со мной разговаривала, – пошутил Михаил и сам засмеялся, никому, кроме него, смешно не было.

Алёша стал рассказывать, как он давал концерты в Германии в конце лета, как много приходило людей, как много там наших бывших соотечественников, как ему предлагали, и не раз, остаться в Германии. Там бы он получал в пятнадцать-двадцать раз больше денег за концерты и мог бы преподавать.

– А я говорю – из меня преподаватель никудышный, отшучиваюсь.

– И зря. Остался бы. Любой может преподавать, – стал с ним спорить Михаил, а я не особенно прислушивалась к их разговору.

Странный сегодня день.

…Что бы было, если бы в тот день я не встретила Михаила? Как бы все было дальше? Сколько раз я потом думала об этом… Но когда я ехала в машине, сидящий за рулем слева от меня Михаил только приводил меня в панику. Зачем, почему, как сказать Алёше, что я знаю этого человека всего полтора часа, да и не знаю – просто так вышло… Это даже не знакомство, это какая-то чертовщина… Что ему нужно от меня? Я ему нравлюсь? Зачем это все… Нравилась бы, он бы в противоположную сторону от Алёши меня волок…

Мы ехали довольно долго, я поняла, что выехали за город.

– Ты не в Москве живешь? – спросила я.

– Да вот, переехали… Там спокойнее. Мне не каждый день нужно в Москву, а Вика работу на дом берет, она переводчица, все присылают по Интернету. Так что… Репетирую спокойно. В Москве у меня ограничения были по времени, договор с соседями, ни минутой больше, а то паника начиналась. Миш, сейчас на указателе налево…

– Ага… – кивнул Михаил. – Далеко ты забрался… Деревенский музыкант просто!

– Нет. Рядом с нами пятиэтажный дом стоит. Так что настоящей деревни не получается. Но всё равно – воздух и просторы, если выйти за околицу, как говорится. Здесь тоже налево, и почти приехали.

Мы остановились у довольно большого дома, за высоким забором. Кто бы мог подумать, что скромный, бедный Лёша будет жить в таком доме… Илья не зря надо мной подсмеивался – я на самом деле всегда мечтала жить в доме. Сейчас я понимаю, что без мужчины в своем доме можно жить, только имея слуг. Постоянно нужно что-то подделывать, что-то не работает, что-то сломалось. Летом нужно постоянно косить траву, а зимой – чистить снег во дворе. Хочешь не хочешь, можешь не можешь… Да я и не думаю теперь о доме. Когда моя семья стала совсем маленькой, то изменились и планы, и мечты, и приоритеты. О чем я сейчас мечтаю? Даже и не знаю. Или сама себе признаться не могу.

– Что притихла? – Михаил обращался со мной так запанибратски, что я снова сказала ему:

– Напрасно вы всё это затеяли.

Он засмеялся и одной рукой попытался приобнять меня, хотя за рулем это было очень неудобно. Но зато со стороны могло показаться, что дружная пара о чем-то своем тихо, но весело переговаривается.

Алёша позвонил своей жене, та открыла автоматические ворота. Дом вблизи оказался на самом деле большой, но не такой уж богатый и вовсе не пафосный, что меня порадовало. Ни колонн, ни каменных львов на крыльце дома не было, не было, по всей видимости, и слуг. Да и странно бы было, если бы Алёша вдруг так сильно изменился.

Перед самой дверью я в сомнении остановилась. А стоит ли мне идти туда? Такая непонятная ситуация… Этот человек, появившийся из ниоткуда и фактически за ручку приведший меня к Алёше… Сам Алёша, новый и все равно похожий на себя молодого, растерянно оглядывающийся на меня. Растерянно и радостно… Или мне все это кажется? Человек отыграл огромный сольный концерт в консерватории. До сантиментов ли ему сейчас? А зачем тогда оглядывается?

Неожиданно позвонила Мариша, которая до этого время от времени писала лишь кратчайшие сообщения, состоящие из фотографий или коротеньких видео и одного эмоционального слова, вроде «жуть», «отстой», «бред». Мариша снимала быстро напивающихся гостей, дам, сбросивших свои меховые палантины, в обнимку висящих теперь то на Илюше, то на известном мрачновато-эпатажном шутнике, которого мой бывший муж пригласил вести свой юбилей. Мне его шутки кажутся тяжелыми и несмешными, обидными для большинства, но Илья так изменился… Вот уж кто изменился, так изменился, сказал бы мне кто-то двадцать лет назад, что наступит день вот такого юбилея.

Судя по присланным Маришей фотографиям и видео веселье было в полном разгаре. Кто-то уже скинул туфли и бойко отплясывал с фужером в руке. Высокая полная дама в открытом черном платье с ярко-голубым шлейфом танцевала со своей собачкой. Собачка была наряжена в кавалера – с галстуком, в пиджачке, вид имела жалкий, но дама упоенно крутилась с собачкой в самом центре зала, где стояли накрытые столы. Вначале мне показалось, что это фуршет. Но нет – некоторые сидели или полулежали на диванчиках за столами, накрытыми синими скатертями с большими белыми салфетками. Между столами сновали официанты – молоденькие, как моя Мариша. Не хотела бы я, чтобы моя дочь прислуживала вдруг на таких банкетах. Если придется подрабатывать, то не таким способом.

– Мам, мам… У тебя все хорошо?

– Ну да… – несколько растерянно ответила я.

– Ты где?

– Я? – Я огляделась. А как ответить Марише? Сказать правду? Напугается. Я не отличаюсь авантюрностью, и поверить, что я вот так села и поехала куда-то за город, к человеку, которого не видела как малое двадцать лет… – Да я вот тут… У меня все хорошо, не переживай, я тоже на концерт пошла…

– Мам… Мне как-то тревожно за тебя. Вдруг показалось что-то…

– Ты собираешься уходить? – решила я перевести разговор на нее саму. – Или побудешь еще?

– Я хотела уже уйти, достало все это… Но папа все время ко мне подходит, разговоры заводит… фотографируется со мной… Он сильно выпил и не поймешь – то ли веселый, то ли, наоборот, злой какой-то… Смеется, но так, знаешь, как будто ему не смешно, а очень плохо…

Я знаю это Илюшино состояние. Я все его состояния знаю. Может, к старости появятся какие-то новые, но пока я наизусть знаю все его переходы, переливы, всплески, затишья… Бесполезное знание. Как предметы, которые сдавал-сдавал в институте, а они так никогда и не пригодились.

– Побудешь там еще? – уточнила я.

– Ну да… – Мариша чувствовала, что у меня что-то не так, но не знала, как спросить. – У тебя точно все хорошо?