Тиффани Райз - Святой

В три часа дня перед ее общежитием остановился «Роллс-Ройс». Она надеялась увидеть ожидающего ее Сорена или хотя бы Кингсли. Даже Сэм? Ночь с Сэм стала бы самым большим подарком. Но на заднем сидении ее ждала только записка и коробка.

На карточке было написано: «Открой меня».

Она открыла коробку и достала секундомер.

Секундомер?

Она взяла записку. На конверте была надпись: «Не открывать, пока не сядешь в Q31"».

Это что за неведомая хрень? Q31?

Она положила секундомер в карман пальто. Машина остановилась перед концертным залом. Концертным залом?

Она нашла место Q31 на балконе. Села, достала секундомер и записку из кармана. Внизу на сцене настраивался оркестр, дирижер листал какие-то ноты. Поморщившись от исходящего со сцены диссонанса, она открыла записку и начала читать.

С Днем Рождения, Малышка. В этот самый благословенный день у меня для тебя два подарка. Сначала посмотри вниз на сцену. Это один из оркестров, с которым я играю, когда им нужен пианист. В обмен на мои услуги они любезно согласились сыграть специально выбранный фрагмент для тебя в твой день рождения.

Фрагмент начнется, как только оркестр настроится. Когда дирижер поднимет палочку, запусти секундомер. Слушай музыку, но следи за временем. Мой первый подарок тебе - после пяти минут (пять минут и восемь секунд, если оркестр не будет отставать) ты узнаешь, что я чувствовал, когда впервые увидел тебя. Я не так одарен, как ты, в выражении своих чувств словами. Возможно, музыка выразит то, что я не могу.

Вскоре я вручу тебе твой второй подарок.

Люблю тебя, Элеонор.

Она прочитала записку еще раз, прежде чем взять секундомер. Она встала со своего места и опустилась на колени перед перилами балкона.

Какофония исчезла. Дирижер постучал по пюпитру.

Он поднял руки.

Она нажала кнопку старта.

Началась музыка.

Сначала был взрыв звука. Она не ожидала такого мощного начала. Затем все затихло. Музыка танцевала, опускалась на несколько ступенек и поднималась вверх. Нота за нотой зависали в воздухе, а потом скатывались вниз. Фрагмент начал кружиться. Иногда игриво, иногда мрачно.

Над ее головой парила высокая нота. Тишина... Как оркестр из такого количества человек мог быть таким тихим?

А затем она услышала ее. Тонкий намек на знакомую мелодию. Где она ее слышала? Гимн. Это был гимн. Верно? Не важно. Она продолжала слушать.

На двух минутах и пятидесяти секундах мелодия вернулась, крадясь, словно секрет, который хотел сохранить композитор. Она напрягла слух, чтобы услышать больше.

Затем музыка стала громче, но только немного, когда другая секция подхватила мелодию и отнесла ее ей. Элеонор приняла ее с распростертыми объятиями.

Ее руки дрожали, а пальцы на ногах поджимались. Музыка лилась, как запруженная вокруг нее река.

На пятой минуте и семи секундах мир стал музыкой. Он разразился вокруг нее, взорвался, как бомба, которая накрывала ее счастьем и радостью. Слезы потекли по ее щекам, и самый прекрасный звук, который она когда-либо слышала, обернулся вокруг нее и поднял ее на своих руках к самому потолку концертного зала, и выше, выше, пока она на мгновение не посмотрела в глаза самого Господа.

Она услышала позади себя шаги, но проигнорировала их. Сейчас ею владела музыка и не отпускала. Мелодия исчезла и вернулась с удвоенной силой. Она не могла насытиться ею. Ни один алкоголь не опьянял так сильно. Как музыканты это выдерживают? Как они останавливают себя и кладут инструменты, чтобы поесть или поспать? Если бы она извлекала такие звуки, ее руки никогда бы не отрывались от инструмента. Она бы играла до кровавых мозолей. Она бы извлекала такие звуки, пока им бы не пришлось держать ее под замком.

Фрагмент достиг финальной высокой ноты, которая заставила ее хотеть чего-то... не чего-то, а где-то, прежде чем смолкнуть. Дирижер опустил руки, повернулся и посмотрел на балкон.

Аплодисменты одной смиренной юной леди наполнили зал.

- Спасибо, - крикнула она оркестру.

- С Днем Рождения, - ответил дирижер.

Она повернулась и увидела Сорена, сидящего позади нее.

- Если бы Бетховен написал партию для фортепиано своей Девятой симфонии, моя жизнь была бы полной, - сказал он с задумчивым выдохом. Сейчас симфония началась с нового фрагмента, красивого, но менее захватывающего. Она остановила секундомер и положила подбородок на колено Сорена.

- Это был Бетховен?

- Девятая симфония, четвертая часть. Известная как «Ода к Радости».

- Без партии фортепиано?

- Думаю, Бетховен просто чувствовал, что другие инструменты будут заглушены фортепиано. Инструмент то большой. Некоторые считают его пугающим.

Он подмигнул ей, и Элеонор улыбнулась ему.

- Это была самое прекрасное произведение, что я когда-либо слышала. Думаю, я увидела Бога. Он улыбнулся мне.

- Никогда не понимал Девятую симфонию, пока не встретил тебя, Элеонор. Когда я увидел тебя, то впервые услышал, как она исходит из моего сердца. Мне было семнадцать, когда я впервые увидел тебя во сне. Мы с Кинглси разговаривали, фантазировали об идеальной женщине. Зеленые глаза и черные волосы, или черные глаза и зеленые волосы, нам было наплевать, если только она была необузданнее нас двоих вместе взятых. Только мечты... и вот появилась ты.

- Однажды мама спросила у меня, что нужно, чтобы я поверила в Бога. Я ответила, если я встречу человека, который будет выглядеть, будто его создали по образу и подобию Бога, тогда я начну верить. И вот появились вы.

Они смотрели друг на друга, как два человека, которые встретились во сне и после пробуждения увидели друг друга.

- Говорят, в окопах нет атеистов. Не могу представить, сколько их на симфонии. Бог создал Бетховена, а Бетховен создал это... Намеки на мелодию можно услышать в более раннем сочинении под названием «Хоровая фантазия». Она приснилась ему задолго до того, как он ее написал. Даже ангелы опускаются на землю, чтобы послушать исполнение «Оды к радости». Когда ты слышишь такую красивую музыку, у тебя бегут мурашки по коже, это крылья ангела щекочут тебя.

- Теперь и у меня мурашки, - прошептала она.

- У ангелов есть нимбы и крылья. У нас свобода воли и Бетховен.

- Думаю, у нас варианты лучше.

Сорен улыбнулся в никуда.

- Бетховен был глух, когда сочинял этот фрагмент. Он не мог слышать собственного творения, кроме как в своей голове. Но мы все в некотором смысле глухие. Жизнь - это симфония, сочиненная Богом, исполняемая нами со вступлениями, основами, динамикой, пассажами... и с фальшивыми нотами, столько фальшивых нот. Рай - место, где мы впервые услышим, как идеально исполняется мелодия.

- Я думаю, жизнь - это книга, - возразила Элеонор. - Бог пишет ее. Мы его персонажи. Он знает, что произойдет на следующей странице, а мы нет. Рай - место, где мы сможем прочитать книгу от корки до корки, и увидеть весь ее смысл.