Ульяна Соболева - Твои не родные

А еще внутри разливалось ядовито сочное чувство триумфа — все же не швалью сюда пришла. Не сосущей тварью и не крутящейся у шеста бл**ю. Волосы вьющиеся крутыми кольцами в хвост собрала, а меня заклинило на носках…как когда-то. У нее ноги стройные, икры точенные и эти носки, свернутые валиком есть в них что-то трогательно сексуальное. Я ее наклонил над этим ведром, в стенку впечатал и сзади долбился в нее как бешеный оголодавший псих.

— И что она делает? Сказки читает? Передай ей что я очень соскучилась, и мы договаривались, что она ляжет спать. Спасибо, Танюш, ты прям у меня такая…такая родная. Машутку поцелуй.

О ребенке говорит…и снова сукровица из дыр в груди засочилась. Этот ребенок моим мог быть, от меня. Счастливым и любимым нами обоими. И дело ведь не в том, что он чужой, блядь, встреть я ее с ребенком я бы любил и ее, и ее ребенка, ее собаку и даже блох ее собаки. Я верил ей…я считал ее самым лучшим, что могло случиться со мной в жизни. Наш ребенок был для меня кем-то святым, чистым, неоскверненным, кем-то олицетворяющим нашу любовь. Я ждал ее появления с диким трепетом…но я возненавидел их обеих, когда понял, что нет в них ничего чистого, когда присматривался к чертам лица девочки и искал свои собственные. Искал и не находил. А в кармане тест, а потом второй и контрольным в голову третий.

Я мог ее убить. Я хотел ее убить. Задушить, ломая шейные позвонки, потом закопать во дворе своего дома и лежать там сдыхать от тоски пол этой твари. Но ее дочь заплакала, очень тихо, жалобно и я разжал пальцы…Заорал, чтоб убиралась пока цела. Меня потом этот плач преследовал по ночам, и я рыдал как ребенок…потому что я до смерти хотел, чтоб этот ребенок был моим.

А она смотрела на лицо девочки и искала черты своего любовника к которому ездила и до нашей свадьбы и после нее. Кормила его на мои деньги…СУКА! Ненависть взвилась той же смолой кипящей, и я неслышно ступая вернулся в залу. Сел за столик и подозвал к себе управляющего этим дном. Увидев меня Жермен, а на самом деле просто Жора, в обтягивающих зад и яйца салатовых штанах и белой майке с вывалившимися по бокам сосками, расплылся в заискивающей улыбочке. Видать смотрит новости. Молодец Жора.

— Что угодно такому уважаемому гостю. Любой каприз за счет заведения.

Я повертел бокал в пальцах и сунул в рот сигару тот тут же поднес к ней зажжённую зажигалку.

— Не люблю развлекаться за чей-то счет. Хочу девку одну, но она не шлюха. Она у вас тут полы моет.

Он удивленно отпрянул.

— Анька что ли? Новенькая?

— Да, Анька. Стоит там у лестницы с тряпкой. Пусть ко мне в комнату вип придет. Оплачу так будто ты ко мне своих десять самых крутых девочек привел.

— Нуууу не вопрос хотите ее — будет вам она.

— И позаботься, чтоб нам никто не помешал до утра.

- Не вопрос.

— И еще…пусть переоденется, как девки твои со сцены. Накину сверху еще штуку, если уломаешь.

Пять лет назад

Она жила на съемной квартире. Двухкомнатный клоповник, где две комнаты таковыми на самом деле не являлись и были сделаны из одной, разделённой перегородкой. Я проводил ее до самых дверей и когда она уронила ключи, вместе с ней, как дебил, бросился их поднимать. Боднул ее лбом. Потом мы ржали там вдвоем, сидя на четвереньках и я чувствовал себя более пьяным, чем после бутылки скотча или виски. С ней рядом не нужен был ни один допинг. Она сама была как допинг. Оказалось, что у нее нет сотового…Я вообще не представлял, как можно жить без сотового. И ей некуда позвонить. Вы представляете? В наше время человеку некуда позвонить. Она это говорила с какой-то очень смущенной улыбкой и пожимала плечами, а меня это ввело в ступор, и я по-идиотски брякнул:

— А как мне тебя увидеть еще раз?

Она глаза синие на меня подняла и смотрит не отрываясь. Нет в ее взгляде кокетства этого набившего оскомину, флирта, игры какой-то. Она искренне, восторженно смотрит мне в глаза, и я там в ее зрачках отражаюсь сдуревший, волосы торчком и тоже восторженный, как ребенок на празднике. И этот полет со скалы в бездну, когда понимаешь, что пи**ц уже случился и обратной дороги нет. И жутко становится, что с ней он не случится. Даже несмотря на взгляд этот.

— Клубника понравилась?

И я точно знаю, что, если поцелую сейчас у нее во рту вкус этой самой клубники. Губами если по ее губам провести, а потом обхватить нижнюю и втянуть жадно, пробуя на вкус какая она там, с другой стороны, я непременно сойду с ума от адского концентрата клубники в своих венах.

— Ты, — наклонился к ее лицу, сам не понимая, что делаю, пристально вглядываясь то в один глаз, то в другой, и дух захватывает от стремительности, с которой я падаю вниз, — ты понравилась.

— Так быстро? — ресницы длинные дрожат, и я почти касаюсь носом ее губ.

— Почему быстро?

Дышит часто-часто и клубника теперь везде вокруг меня горячая, до невозможности сексуальная клубника, которой она выдыхает мне в лицо.

— Может домой пригласить?

— Пригласи…

От одной мысли о том, что сейчас впечатаю ее в дверь и жадно вопьюсь в ее рот своими пересохшими губами стало пульсировать в паху.

— Думаешь с такими, как я, можно сразу? Да пошел ты!

Она увернулась, дверь как-то быстро открыла и исчезла за ней, захлопнув прямо у меня перед носом. Я даже опомниться не успел. Твою ж мать! Вот идиот! Напугал ее. Это я за ней месяц таскаюсь, а она меня впервые видит. Это я до озверения хочу ее запах на языке попробовать, а я для нее маньяк извращенец похлеще того дебила в кроссах.

Я так и остался возле ее двери, руки в карманы и не знаю, что делать — постучать или уйти. Был уверен, что ментов вызовет или кричать будет. Простоял, наверное, около часа, еще столько же под окнами. Уехал домой и не мог о ней забыть. Перед глазами губы ее, как улыбается, как ест клубнику и салфетку мне дает, чтоб вытерся. Час общения, а я овощ. Ее овощ. Черт, я столько мозолей за ночь не натирал при первых стояках. У меня какой-то спермотоксикоз начался, даже в подростковом возрасте со мной ничего подобного не происходило. Мне кажется я наяву чувствую этот умопомрачительный запах клубники и от любого другого тошнить начинает. Все эти Шанели, Ричи, Гучи. Все на хер. Меня вставлял только ее запах. Я искренне завидую тем, кто шел к своей любви медленно, у кого были шансы свернуть, свалить вовремя, передумать. У меня ничего этого не было. Увидел, прикоснулся и заразился.

Как вы думаете куда маньяк поехал прямо с утра? Правильно, к ее дому. Спрятал машину в кустах и красными, как у кролика, глазами высматривал, когда выйдет из подъезда. Вот так и становятся пациентами психиатрических клиник встречают другого человека и сходят с ума. Просто потому что в эту секунду тебя больше нет, на свет рождается что-то другое, больное и неправильное и тем не менее самое красивое в моей жизни. Как, впрочем, и самое уродливое впоследствии. Она вышла не одна, а со своей соседкой похожей на Мерлина Менсона, волосы фиолетовые, ботинки на каком-то безумном каблуке, вся «забитая», губы черно-красные. Интересно что между ними общего? Хотя, какая мне разница.