Ульяна Соболева - Твои не родные

— Здравствуй, Нюта.

А я вздрогнула, потому что даже звук его голоса-боль.

— Привет.

— Остановка знакомая.

— Нет, это не та остановка.

— Какая разница та или нет…разве не похоже.

— Нет не похоже.

А у самой сердце о ребра колотится с такой силой, что кажется я сейчас в обморок упаду.

— Давай домой отвезу.

— Скоро автобус приедет.

— Через тридцать пять минут. — он посмотрел на часы и улыбнулся мне…как тогда много лет назад.

— Ты выучил расписание автобусов?

— Да. Выучил. Если каждый день ездить по одному и тому же маршруту то и не такое выучить можно.

— В смысле ездить по одному и тому же маршруту?

— Провожать тебя домой, например, или на работу.

Я перестала переминаться с ноги на ногу и посмотрела ему в лицо.

— Ты шутишь? Издеваешься надо мной?

— Нет, не шучу.

И внутри становится одновременно и жарко и холодно.

— Зачем? Чего ты хочешь, Егор? Мне не нужны эти жертвы, вот это все мне не нужно.

— Я знаю, это было нужно мне.

Я усмехнулась.

— Кто бы сомневался, что ты в чем-то себе откажешь.

— Регина нашла тебя, да? Знаешь кто она?

— Знаю. Она хороший человек и помогает мне с Машей.

— Она ее родственница и носительница генетического материала нужного для обследования. Садись, я отвезу тебя домой и поговорим…Не бойся. Я правда отвезу тебя домой.

Я посмотрела на небо, затянутое сплошными тучами, на лужи с пупырышками затяжного дождя, на свои красные руки и решительно сделала шаг вперед. Егор открыл передо мной машину. Я юркнула на переднее сидение и чуть не застонала от блаженного тепла, которое разлилось по моему телу.

— Антонина нашла клинику в Италии, где недавно появились новые разработки. Там работает ее знакомый, точнее лучший друг ее отца. Он готов прооперировать Машу, вживить ей слуховой аппарат, потом можно будет научить ее разговаривать. Антонина рассказала мне о перспективах, она нарисовала для меня целую схему, разные исходы операции. Там больше 99 % успеха. Притом можно закончить все исследования так как есть бабушка Маши.

Он говорил так горячо с таким искренним запалом, а я не верила, что мы вот так сидим рядом и Егор…этот циничный, холодный м властный человек сейчас рассказывает мне о лечении моей дочери. Рассказывает так, словно для него это действительно важно.

— Я … я все уже оформил, Нют…я билеты купил и загранпаспорта вам сделал.

— Останови машину.

— Ей нужна эта операция как ты не понимаешь? Какая разница что это я. Пусть ты меня ненавидишь, пусть никогда не простишь, но при чем тут она?

— И что я должна буду дать тебе взамен? Отрезать себе руку, выколоть глаз или опять раздвигать ноги молча и покорно.

И он действительно остановил машину. Ударил кулаками по рулю. Несколько секунд мы молчали.

— Мне ничего от тебя не нужно. Я хочу, чтоб Маша жила полноценной жизнью.

— Какое тебе до нее дело. Она не твоя дочь. Мы тебе не родные.

Резко вскинул голову и посмотрел на меня глазами полными яростного отчаяния.

— Я возвращаю долги….

— Думаешь можешь расплатиться?

— Нет, думаю, что просто могу помочь.

— Мне не нужна твоя помощь. Я прекрасно справляюсь без тебя.

— Научилась больно бить, маленькая? Наслаждаешься? Бей…Только ребенок здесь не при чем. Это только наша война, а у нее пусть будет право на счастье.

Он протянул мне папку и конверт.

— Здесь приглашение, все документы и билеты.

Я долго смотрела ему в глаза, а потом тихо сказала:

— Только обещай, что ты с нами не полетишь и преследовать нас не будешь. Обещай, что мне не придется до конца дней расплачиваться за твою милость. Ни мне, ни МОЕЙ дочери.

Он бросил папку мне на колени и открыл дверь с моей стороны.

— Счастливой дороги, Аня. С вами поедет другой человек, он будет вас везде сопровождать. Передай Маше…

И показал жестами «я соскучился». Джип сорвался с места, а я так и стояла под навесом подъезда с бумагами в руках, а по щекам слезы покатились. Едва увижу его так и выворачивает душу, так и хочется взвыть от тоски заорать, забиться в истерике. Закричать вслед машине, чтобы вернулся…Ничего…ведь когда-нибудь станет легче. Наступит тот день, когда я смогу его разлюбить.

Это была страшная ночь. Ночь после операции Маши. Этот липкий и совершенно неконтролируемый страх потерять. Да, вот так просто потерять своего ребенка ведь риски есть всегда и меня поймет любая мать, которая отдавала свое дитя в операционную, прощалась, целовала, успокаивала, а у самой где-то там внутри дикий панический, первобытный ужас — а вдруг что-то пойдет не так? А вдруг не надо было соглашаться, не надо было рисковать.

И часы ожидания в коридоре…долгие, бесконечные, монотонно-липкие. И страшно одной. Даже поговорить не с кем. Бывали моменты, когда позвонить ему хотела, просто набрать номер и услышать, как он раньше мне говорил: «Все будет хорошо, маленькая, вот увидишь. Не бойся я ведь с тобой». Но сейчас это было бы не в тему…я прогнала его и вряд ли он будет пытаться еще раз. Егор гордый, после всего что я наговорила пути обратно точно нет и это хорошо. Этого я и хотела.

Пришла медсестра принесла мне чашку чая и какие-то сладости, присыпанные орехами.

— Есть газеты и журналы на русском языке хотите принесу?

Я кивнула и тяжело вздохнула, бросила взгляд на часы — время не сдвинулось ни на минуту.

— Сколько еще будет идти операция.

— Не знаю. Давайте подождем. Все будет хорошо. Я и мужчине внизу сказала, чтоб не переживал. Это ваш муж, да?

— Какому мужчине?

— Там внизу мужчина в холле сидит наверх подниматься не захотел, но спрашивал о вас, когда я вам чай несла. Спрашивал, как вы себя чувствуете и все ли нормально. Подсказал сколько сахара положить. Заботливый.

Она улыбнулась очень мило, но мне было не до ее улыбок. Я поставила чашку обратно на столик и поднялась с кресла.

— И давно он здесь?

— Давно. Раньше вас приехал. С доктором долго говорил потом уходил и вот снова вернулся. Что-то не так?

— Нет-нет, все в порядке.

Не в порядке! Совсем не в порядке меня в лихорадку швырнуло и сердце не просто забилось, а задрожало внутри. Приехал? Несмотря на мой запрет приехал. И не знаю то ли радоваться, то ли злиться за то, что опять по-своему поступил. Прошла по ковру к перилам и склонилась так, что видно стало нижний этаж. Егор сидел внизу на диване возле аппарата с кофе и сладостями. Сидел неподвижно, обхватив голову одной рукой, а второй выстукивая на столе какой-то ритм известный только ему одному. Мне вдруг показалось что я не видела его несколько столетий. Нескончаемо долго не видела настолько долго, что мне до боли захотелось сбежать вниз и жадно всматриваться в его лицо. Но вместо этого я даже с места не сдвинулась…хоть и не могла отвести взгляд. Какой он издалека неприступный, холодный, дерзкий. Смотришь и сразу весь подбираешься, потому что исходит от него эта неуловимая волна силы и уверенности в себе. Меня всегда это поражало. То как он держался перед другими этот шарм и ощущение силы. Но только я видела этот надлом…он был заметен даже издалека опущенные кончики рта, чуть поникшие плечи, слегка подрагивающие пальцы, когда поправил волосы назад. Нервное движение головы и беспрерывное постукивание. Нервничает, трясется от нетерпения.