Кэрол Маринелли - Когда-нибудь ты вернешься

– Ты думаешь, я поверю, что между вами была любовь?

Бастиано пожал плечами:

– Какое-то время я так думал. Хотя на самом деле это был просто секс.

Рауль в одно мгновение пересек комнату и уже занес руку, чтобы перевернуть стол и добраться до горла Бастиано, когда увидел в его руках нож для разрезания бумаг.

– Я хочу получить кольцо, – повторил тот.

Дурацкий нож остановил Рауля.

Чтобы не припечатать к стене и не завершить свою месть.

– Ты получишь его.

Бастиано записал детали и сообщил то, что несколько лет назад заставило бы Рауля снова потянуться к его горлу.

– Не делай из нее святую, Рауль. Она была далека от этого.

Когда он вышел, голова готова была взорваться.

Лопасти вертолета пришли в движение, как только пилот заметил его. Рауль побежал через поле.

Это заняло несколько минут.

Всего лишь несколько минут.

И вот он уже стоит у могилы матери.

Здесь все, казалось, было спокойно, лишь гомон птиц да звон его телефона, но гул в ушах остался.

И это не пройдет никогда.

Или, скорее, отступило на время, когда он был с Лидией.

Рауль выключил телефон. Казалось, даже птицы умолкли, когда он посмотрел правде в глаза.

Бастиано был не первым ее любовником.

Он был последним.

И их было много.

Он оглянулся на монастырь и вспомнил ее слезы, когда его закрыли. Он помнил ее и другой, более оживленной и жизнерадостной. И поскольку видеть, как улыбается мать, – необходимая потребность для каждого ребенка, – Раулю приходилось лгать.

Снова и снова.

Мария Ди Саво.

Чокнутая, как называли ее некоторые.

Нет, просто слабая.

С более открытыми, чем в прошлый раз, глазами Рауль стоял у могилы.

– Покойся с миром. – Он наклонился, чтобы положить лилии.

Но потом передумал и разделил букет на две части.

Здесь есть еще кое-кто, кого он никогда бы не смог простить. Раньше Рауль был уверен в этом.

Теперь же это казалось возможным.

Был ли Джино действительно его отцом?

Забеременеть в шестнадцать лет в долине считалось позором.

Был ли Джино добрее в молодости?

Жил ли он с осознанием ее постоянной готовности изменить ему?

Этого Рауль уже никогда не узнает.

Зато, почему его били, он теперь мог понять.

И какую-то дань уважения все же следует отдать Джино.

– Покойся с миром. – И Рауль положил оставшиеся лилии на могилу Джино Ди Саво.

– Это одна из недавних его работ.

Менеджер по оценке пригласил директора, и Лидия начала понимать, насколько ценная эта статуэтка.

– Она сделана три месяца назад, – заявила она, но никто даже не посмотрел в ее сторону.

Этим утром она решила, что настало время стать практичной.

Лидия вернулась в замок, ожидая упреков и сцен со скандалами и взаимными обвинениями.

Не только она не плакала на похоронах отца.

Валери тоже сумела сдержать слезы, и вот дамба наконец рухнула.

– Прости! – Она упала в кресло и разрыдалась. – Я выгнала его. И сказала, чтобы он больше не возвращался.

Морис не был дорог Лидии, поэтому, не став ничего выяснять, она сделала то же, что и Рауль. Сохраняя спокойствие, налила коньяку и предложила матери выпить.

И жизнь потекла своим чередом.

В замке по-прежнему проводились свадьбы, все так же не хватало денег, и того, что можно продать, оставалось все меньше и меньше.

Неделю назад она предложила матери провести некоторое время с ее сестрой, которая жила в Эссексе.

Лидии хотелось побыть одной.

Она была беременна.

Обладая практической жилкой матери, она решила первым делом выяснить, сколько может стоить статуэтка.

Не для того, чтобы спасти замок.

Рауль был прав: это потребовало бы постоянных вливаний.

Деньги от продажи статуэтки могли бы пойти в качестве первого взноса за дом.

Но когда оценщик пригласил директора, Лидия поняла, что этих денег, вероятно, хватило бы больше, чем на депозит.

Возможно, она смогла бы купить и дом.

Более того, смогла бы обеспечить своего ребенка. Раулю даже не нужно ничего знать.

– Вы думаете о нью-йоркском аукционе? – спросил оценщик старшего компаньона.

– Аукцион уже прошел.

Тогда он посмотрел на Лидию и предложил ей выбор.

– У меня есть несколько коллекционеров, которые были бы весьма заинтересованы в этой работе. Мы могли бы провести частный аукцион. Эта вещь уникальна.

Она и сама ее любила.

«Это просто кусок стекла», – убеждала себя Лидия.

Причина, по которой она не делала фотографий, – боль. Слишком больно возвращаться к воспоминаниям.

Да, лучше всего избавиться от нее. В то же время это единственная вещь, которую Лидия когда-либо любила.

За исключением Рауля.

Только он не вещь.

Просто подлец.

Но статуэтка из другого времени. И мысль расстаться с ней невыносима.

Снова и снова Лидия возвращалась к каждой минуте, проведенной с Раулем.

Каждое мгновение зафиксировано, тем не менее у нее нет ни одной фотографии, за исключением той, где они держатся за руки. Той, что разошлась по всему Интернету.

Очевидно, великолепный Рауль не расположен к подобным жестам, поэтому пресса оказалась заинтересованна.

– С вашего разрешения, – обратился к ней директор, – я сделаю еще несколько звонков, и тогда, вероятно, мы сможем лучше понять, что у нас есть.

– Конечно, – согласилась Лидия.

Ей тоже нужно было сделать несколько звонков.

Ее проводили в соседнюю комнату, похожую на приемную дантиста, и предложили чаю.

– Нет, благодарю вас. – Она уселась на мягкий кожаный диван. – Не могли бы вы закрыть дверь?

Дверь закрыли. Лидия достала из сумочки телефон и визитку Рауля.

Прошло три месяца с тех пор, как она последний раз слышала его голос.

К визитке было множество подходов, но она ни разу не набирала его номер до конца.

Лидия задержала дыхание, когда наконец ей это удалось.

Он не ответил.

Это была просто запись, предлагающая ей оставить сообщение.

Абсолютно нейтральный, действительно нейтральный звук, тем не менее заставил ее вжаться в кресло.

Не оттого, что предстояло сказать, а оттого, что она хотела бы сказать.

Как бы она ни злилась, ей больно не видеть его, не слышать его. И эта рана отказывалась заживать.

Лидия не знала, что делать.

Как сказать человеку, который хотел, чтобы семью с детьми отсадили от него куда-нибудь подальше, что она ждет ребенка?

Он решит, что ей нужны деньги.

А как иначе? Сама ведь обмолвилась, что она охотница за состоянием.

Да еще и сноб к тому же.

О, ей теперь придется играть эту роль.

У нее началась паника.

– Оставьте сообщение, – повторил голос.

– Рауль, это Лидия.

Она отказалась унижаться, называя дату и прочие детали. Если он такой плейбой, что не помнит ее, пусть так. Она не собирается облегчать ему задачу.