Олег Кудрин - Чужая кровь

Баро вошел в трейлер Бейбута. Нет, теперь уже в трейлер Миро.

Молодой Милехин сидел на кровати и, казалось, смотрел в никуда. Но Баро понимал, что молодой цыган смотрит в себя.

Зарецкий подошел к нему и положил руку на плечо.

— Держись, Миро, держись… Ты сейчас должен быть достойным сыном своего отца.

Миро поднял голову.

— Ты знаешь, Баро, мне все время кажется, что он и сейчас рядом с нами… А ведь его уже нет. И никогда не будет.

— Держись, мой мальчик. — Несмотря на все, что было между ними, Баро относился к сыну Бейбута, как к своему родному сыну, и не хотел сейчас этого скрывать. — За тобой весь табор — теперь тебе его водить. Подумай, сколько глаз смотрят сейчас на тебя.

Миро только покачал головой.

— Нет, Баро, я даже не представляю себе, как буду главным в таборе. Кто меня будет слушать после отца?

— Ты действительно молод, Миро, но именно из таких, как ты, и выходят настоящие вожаки, за которыми обязательно пойдут все. Главное — поверь в себя, в свои силы!

— Ты же сам говоришь, что я слишком молод. Баро помолчал, как будто вспоминал что-то.

— Тридцать лет назад, Миро, твой отец ушел из города, в котором осели его родители, для того, чтобы жить так, как жили наши предки. Он стал собирать таких же цыган, которые истосковались по вольной, кочевой жизни, по дорогам. И уже тогда, Миро, он мечтал о сыне, который продолжит его дело. А теперь ты вырос, вырос таким, каким он хотел тебя видеть. Твердый духом, чистый сердцем и любящий волю — о тебе знают, что ты не предашь и с пути не свернешь.

— Но ведь ты такой же, Баро, почему бы тебе не уйти с нами, встав во главе табора?

— Миро, я стар, а ты молод — тебе и быть вожаком табора. Считай, что так распорядилась судьба, а я как цыганский барон только подтверждаю это…

Я верю в тебя, Миро, верю. И не только я — все цыгане в тебя верят!

Зарецкий сказал все, что хотел, и собрался было уходить, но Миро его остановил:

— Баро, я только хотел спросить… Мне до сих пор не по себе после того, что произошло между мной и твоей дочерью. И я думал, что это теперь всегда будет стоять между нами.

— Иногда некоторые вещи лучше забыть.

— Но я же отказался от нее прямо на свадьбе — такое трудно простить!

— Если этому был бы рад мой верный друг и твой отец, если это нужно для того, чтобы между мной, главой цыганского рода, и тобой, вожаком табора, не было обид, то я готов не вспоминать об этом.

Помолчали.

— И еще, Миро, — заговорил старший. — Мы, старики, не всегда понимаем, что происходит у вас, молодых. Так что давай забудем обо всем этом раз и навсегда!

— Ты забыл одну вещь, Рыч, — говорила Люцита. — Это не только моя палатка, но и моей матери.

— Брось, что ж я, по-твоему, не знаю, что Земфира вышла замуж за Баро и живет в его доме?

— Ну как раз сейчас она в таборе.

— В таборе? — Рыч осторожно, через щелочку, выглянул наружу. — Она идет сюда, Люцита, спрячь меня!

Куда можно спрятать человека в палатке? За занавеску? Ненадежно — туда в любой момент могут заглянуть. Под кровать? Нет, тоже опасно. Что ж тут еще есть-то, а?.. Стол, плитка, сундук. Сундук!

— В сундук, Рыч! Быстро полезай в сундук!

И Люцита моментально освободила в сундуке место — в том самом сундуке, из которого совсем не так давно появилось на свет роковое ружье. Сколько же всего случилось с тех пор!

Рыч успел влезть в сундук, а Люцита — закрыть крышку в ту самую секунду, когда вошла Земфира.

— Мама? Ты откуда? От Миро? — Люцита пыталась скрыть за вопросами свое волнение.

— Да. Там сейчас Баро — они говорят о том, что будет теперь, когда Бейбута больше нет.

— Как это все ужасно.

— Весь табор будто почернел от горя. Какая же сволочь этот Рыч! Как он посмел поднять руку на Бейбута?!

— Да, и Миро теперь не успокоится, пока не отомстит за отца.

— Не только Миро — никто из цыган не успокоится. Я боюсь, доченька, что впереди может быть еще немало крови… Знаешь, Люцита, мне становится страшно за тебя, за то, что ты не со мной. Может быть, тебе вернуться в дом Баро, а?

— Нет, мам, здесь мой дом, я никуда не уйду отсюда.

— Я знала, что ты так ответишь, — с сожалением покачала головой Земфира.

— Мама, ты не волнуйся — со мной все будет хорошо. — И Люцита обняла мать. — Тебя, наверное, Баро ждет.

— Да, прости, мне пора. Я прошу тебя, я очень прошу тебя, родная, береги себя!

— Спасибо, мама.

Палыч только и делал, что бегал к дому Зарецкого, где опять и опять расспрашивал Грушу о состоянии Рубины. А Максим все отпаивал его чаем у себя в номере.

В дверь постучали.

— Да-да, входите!

В номер вошли Астахов и Олеся. Удивленный Максим (не часто к нему в номер приходил шеф, да еще и со своей домашней прислугой) усадил гостей.

Стал представлять всех друг другу:

— Знакомьтесь — это мой друг Пал Палыч. Это мой шеф Николай Андреевич.

Это вот…

Но тут Астахов перебил Максима:

— А вот Олесю лучше представить мне — Олеся Платонова, новый бухгалтер нашей фирмы!

— Ничего себе! — вырвалось у Максима. — Ну, в смысле, поздравляю вас, Олеся.

— …А теперь, кстати, еще и твоя соседка.

— А вы теперь в гостинице будете жить? — Максим едва поспевал за все новой и новой информацией.

— Да, я теперь буду жить в гостинице.

— Так что у меня к тебе просьба — помоги ей тут обустроиться.

— Да не вопрос! — Максим рад был оказать услугу своему патрону.

— И по работе, — продолжал Астахов. — На первых порах помоги войти в курс дела.

— Обязательно, Николай Андреевич.

— Вот и отлично! Спасибо тебе, Максим. Ну, мы пойдем, до свидания.

Неожиданные гости извинились за вторжение и ушли.

— Представляешь, Палыч, — из горничной сразу в бухгалтеры фирмы!

Палыч понимающе улыбнулся — бывает! А Астахов уже прощался с Олесей в гостиничном коридоре, когда у нее на мобильном раздался звонок.

— Алло? Да. Это вы? Это так необходимо? Хорошо, я приду.

— Что-то случилось? — спросил Астахов, заметив, как изменилось Олесино лицо.

— Нет-нет, ничего, Николай Андреевич, все в порядке.

— Это не Игорь звонил?

— Нет, это не Игорь. Я же говорила вам, что с Игорем мы расстались.

— Ах да, извините, я опять лезу не в свое дело. Попрощались несколько натянуто и разошлись, договорившись о встрече в офисе.

…Как только Земфира ушла, Рыч вылез из сундука.

— Ну, ты все слышал? — в голосе Люциты послышался металл гнева.

— Спасибо, что не выдала, — напротив, мягко, ответил Рыч.

— Я сделала это не ради тебя. — Люцита смотрела на Рыча с нескрываемой неприязнью. — Просто я боялась, что если скажу что-то лишнее, то ты прирежешь и меня, и маму.

Рыч только покачал головой.

— Люцита, неужели ты и впрямь так думаешь?