Олег Кудрин - Чужая кровь

— Зачем ты пришел? Тебе нечего делать в моем доме! — грозно сказал Зарецкий.

— Мне нужно поговорить с Кармелитой.

— Тебе не о чем говорить с моей дочерью. Пошел вон, мальчишка!

— Баро, я могу с тобой поговорить? — потянула его за рукав Рубина.

Зарецкий повернулся к охраннику:

— Присмотри за ним, а то, когда он подходит к этому дому, всегда случаются какие-то несчастья.

Рубина отвела Баро в сторону.

— Твоя дочь больна. А Максим ей небезразличен…

— Тем более им не стоит встречаться!

— А если это поможет Кармелите?

— А если повредит?

— Рамир, я прошу тебя: пусть они поговорят друг с другом.

— Нет, им не о чем говорить!

— А если есть о чем?

По лицу Баро пробежала тень сомнения, и Рубина тут же продолжила:

— Только одна встреча, только одна. Неужели ты не хочешь помочь своей дочери?

И Рубина его все же уговорила, уболтала. Больше того, она уговорила Баро, чтобы Кармелита с Максимом поговорили один на один…

Максим на цыпочках вошел к Кармелите и присел на край постели.

— Пришел поиздеваться надо мной? — спросила Кармелита, ничуть не удивившись его приходу.

— Я хотел увидеть тебя…

— А может, ты хотел меня на свою свадьбу пригласить?

— Да не будет свадьбы…

— Значит, ты не только меня, но и Светку бросил. Ты всех бросаешь.

Максим попробовал взять Кармелиту за руку, но та вдруг сорвалась в истерику.

— Пусти! Не прикасайся ко мне! Уйди! Пошел вон! Максим хотел было ее успокоить, но Кармелита только кричала все громче. На крик тотчас же примчались Баро и Рубина.

— Папа, убери его! Кто его сюда пустил?!

Баро вытолкал Максима из спальни, бросив злобный взгляд на Рубину — мол, я же говорил, что эта Кармелите только навредит, а ты уговаривала. И вон что теперь с дочкой творится!

Но Рубине было не до этих взглядов — она старалась успокоить Кармелиту.

На лестнице Баро остановил Максима.

— Что ты ей сказал?!

— Я не успел ничего сказать. Я хотел, как лучше…

— От твоего "как лучше" ей стало только хуже! Ты всегда приносишь всем нам беду, и особенно моей дочери!

Тут и Максим не выдержал:

— Я понимаю, легче всего меня же и обвинить во всех бедах, чем посмотреть правде в глаза! Во всем виноваты только вы!

— Что?!!

— Вы и только вы! Если б вы не запрещали нам встречаться, то все было бы… Было бы иначе!

— Я — ее отец! А Кармелита — цыганка. И, слава Богу, чтит наши традиции!

— Ваши средневековые традиции!

Глаза Баро налились кровью. Пока Максим оскорблял его лично, он терпел.

Скрепя сердце и скрипя зубами, но терпел. Но теперь этот щенок покусился на святое — на традиции предков! Колоссальным усилием воли Баро взял себя в руки и только проговорил, почти не разжимая рта:

— Пошел вон!

— Я сейчас уйду. Но если вы не измените отношение к своей собственной дочери, она навсегда останется несчастной.

Баро не захотел слушать Максима и ушел в свой кабинет.

Парень остался один посреди чужого, враждебного ему дома. Его даже никто не выгонял отсюда. Недосуг. Понурив голову, Максим пошел к выходу.

А Рыч все думал о том заданьице, что получил от Удава — рассказать о пропавшем у Баро священном золоте цыганам. Цыганам, охотившимся за ним по всей округе. Можно не сомневаться, что встреча с ними не предвещала Рычу ничего хорошего.

Только ведь все равно — теперь уж поздно хныкать. Сам всю эту кашу заварил, теперь самому ее и расхлебывать.

А если поразмыслить хорошенько, то задание и впрямь не такое уж сложное.

Нужно просто рассказать новость кому-то одному, кто потом раззвонит всем.

Для этого больше всего подошла бы женщина. Ну или ребенок.

Люцита? Нет, опасно.

А вот ребенок…

Через день Рычу удалось выследить в городе маленького Ваську и затащить его на старое цыганское кладбище. Вот ведь как судьба крутит: то Васька Рыча выслеживает, то Рыч — Ваську.

Рыч втолкнул упирающегося мальца в старый склеп, но тут Васька изловчился и укусил Рыча. От неожиданности Рыч разжал руку, Васька отскочил в сторону и проворно выхватил из-за пояса нож.

— Не подходи — зарежу! Рыч рассмеялся.

— Вась, а ножик-то — мой.

— Знаю, — гордо сказал малец.

Рыч сделал вид, что к чему-то напряженно прислушивается, потом крикнул: "Ой! Смотри!" — и показал куда-то в сторону. Васька повернул голову, и Рыч тут же вырвал нож у него из рук. И подвел Ваську к тайнику.

— А ты, Васька, молодец, не боишься. Настоящий цыган. Сейчас я тебе самое интересное покажу. Вот видишь — это тайник Баро. Про цыганское золото знаешь?

— Знаю.

— Ну так вот, лежало здесь это священное золото, много-много лет лежало. И были цыгане сильными, и род их не кончался. А теперь нет здесь больше этого золота. Я его украл.

Васька смотрел на Рыча широко открытыми глазами.

— И Баро об этом знает, Вася. Только никому не говорит. Знаешь почему?

Потому что боится — не уберег святыню.

Рыч отпустил Ваську.

— Ты иди, Вася, иди. И всем об этом расскажи!.. На вот ножик, держи. И ножны тоже — с ними тебя еще больше зауважают и точно поверят во все, что ни расскажешь…

Кармелита рыдала на руках у бабушки. По лицу Рубины тоже текли слезы — и она чувствовала себя виноватой.

— Прости меня, родная… Я хотела, чтоб эта встреча помогла тебе…

— Зачем он приходил? Зачем?!

— Но ему тоже плохо. И он хотел тебе помочь.

— Он предал меня! Предал, а теперь пришел надо мной поиздеваться!

— Это неправда, деточка… Это неправда. Успокойся, успокойся, родная.

Даст Бог, все будет хорошо. Все будет хорошо. Даст Бог. Все будет хорошо…

И не переставая причитать, будто заговор говорила, Рубина дала выпить внучке свой целебный отвар.

— Смотри, бабушка, — Кармелита показала на чашку, из которой пила, — у чашки края ровные, как у озера…

Кармелита отдала чашку Рубине и закуталась в одеяло.

— Что-то зябко мне. Вода в озере такая холодная, такая холодная…

— Кармелита, Кармелита…

Внучка повернулась лицом к стене и только бормотала:

— Там было так страшно… темно… жутко… В спальню тихо вошел Баро.

— Папа, — произнесла Кармелита, даже не повернувшись, узнав его по звуку шагов.

— Как ты, девочка моя?

— Хорошо.

— Максим тебя расстроил? — Баро старался спрашивать как можно осторожнее.

— Максима больше нет.

— Но он был здесь… Ты же его видела?

— Нет, это был не Максим, это был кто-то другой. Баро растерянно посмотрел на Рубину и вдруг сказал:

— Доченька, а может, погуляем с тобой по нашему саду?

— А на улице идет дождь? — спросила Кармелита.

— Нет, очень хорошая погода.

— Тогда я никуда не пойду.

— Почему? Ты же так любишь солнышко…

— Это я раньше любила. А теперь я люблю дождь.