Олег Кудрин - Выбор сердца

— Можно?

— Заходи, — быстро ответила Тамара. Неужели Бог услышал ее молитвы — и Антон окончательно стал прежним? Не открывает дверь ногой, ушла злость, металлическая тяжесть в глазах.

Антон сел на диван, напротив кресла, где устроилась мама.

Тамара протянула ему папку с документами:

— Ну что, Антоша, Форс свое дело сделал. Фирма зарегистрирована.

Антон взял протянутую папку, пролистал ее без всякого энтузиазма.

— Поздравляю…

Закрыл папку и бросил ее на стол. Правда, при этом чуть не сшиб стопку других бумаг.

— Все это, конечно, замечательно. Только боюсь, что она нам может уже и не понадобиться.

— Это почему?

— Потому что Астахов поручил Максиму проверять всю документацию нашего проекта.

— Да бога ради! Будем показывать только то, что выгодно нам.

— Мам, ты как будто Максима не знаешь. Он же дотошный страшно. До последней буквочки все вынюхает.

— Ну и пусть нюхает. Мы ему только благовония будем подсовывать. А дерьмо всплывет только в самом конце, когда уже ничего не изменишь.

— Да все бы так, если бы Астахов дал мне право подписи. Только у меня нет его! Нет! И получается, что это не наш проект, а Астахова.

— Ладно, сынок, не расстраивайся. Мы что-нибудь придумаем. Обязательно придумаем!

Антон посмотрел на мать. Озадаченно, но с надеждой.

Тамара расцвела. Для такого Антона, Антошечки, она в лепешку расшибется, все, что нужно, сделает! Только оставайся таким, сынок…

Вечерком Максим заглянул к Палычу на чай. Тот обрадовался.

— Привет, Максимка, проходи, родной. Угощать буду. Я тут такого чаю прикупил!

Максим прошел в глубь котельной. Его внешний вид старому другу явно не понравился.

— Э, приятель, а что это с тобой такое? Из тебя как будто хребет вынули. И глаза… Да ты глаза не прячь. Потухшие глазки-то, чтоб не сказать — протухшие. Что с тобой?

— Да устал я очень.

— Ясно. В тюрьме-то отвык как следует вкалывать.

Хорошо Палыч сказал — язычок у него остренький. Максим с ходу даже и не решил, смеяться ему или обижаться. Решил, что правильней будет посмеяться:

— Нуты и скажешь. Хотя и вправду — заработался.

— Чем же тебя загрузили?

— Да документы проверяю по проекту одному..

— Не надоело?

— Надоело.

— Так чего же ты в душную котельную приперся?

— Палыч, я не пойму. Ты меня выгоняешь, что ли?

— Нет, Максимка, но ты только погляди, день-то какой, а? Пошел бы, проветрился… Я вот, например, на набережную сегодня обязательно схожу. Так, может, со мной? А еще лучше не со мной, а с девушками сходить…

— Нагулялся я с девушками — все, хватит, — невесело усмехнулся Максим.

— Что, опять поссорился со Светой? — встревожился Палыч.

— Помирился. Только мы решили остаться друзьями.

— Ага, хорошо еще, что не подругами. А чего ж так?

— Так, Светка до сих пор думает, что я весь в мыслях о Кармелите.

— Ну, а ты-то сам как считаешь? Не так, что ли? Максим уклонился от ответа.

— Так или не так — не знаю. Но зачем она сама меня на это представление потащила?!

— Ну, знаешь. Света ж не могла представить, что ты, как преданный Ромео, рванешь на сцену к Кармелите?

— Так подожди, Палыч. И ты в ту же дуду дудишь. Ты ж там тоже был! Ножички в девушку кидают, свет выключается. Она падает. Как же не помочь человеку?

— Да все понятно. Я сам за гуманизм — обеими руками. И тебя очень хорошо понимаю. Но все-таки жалко Светку. Ты знаешь, она такая потерянная была, бледная… Я ее видел, какими она глазами на тебя смотрела.

— Так, не темни. Говори, чего ты хочешь? Чего тебе надо?

— Мне лично, Максим, ничего не надо. Но вот, хоть режь, все равно обидно, что со Светкой вы так быстро расстались. Хорошие люди. И прилепились друг к другу как-то. Все же — поддержка, не так трудно… И тут же расплевались. А теперь опять ходите какие-то тухлые.

— Так вот что! Ты, Палыч, хочешь, чтобы я сходил к ней?

— А чего бы и нет?

— Вот хитрец. Так бы и сказал.

Что-то давно Федора нет. И мобильный его не отозвался. Хорошая картинка получается. Баро волнуется за троих (троих!) своих охранников: не случилось ли с ними чего?! При Рыче такого не было…

Зарецкий еще подождал, опять позвонил. Снова никто не отвечает. Стало совсем неуютно. Что ж, придется отправиться на поиск своей охраны. Только никому бы об этом не проболтаться — засмеют.

Баро сел за руль. Подумал, что, пожалуй, рискованно ехать одному. Да только снимать кого-то с охраны дома совсем не хотелось. А, ладно — была не была. Барон отправился на поиски.

Первым делом решил съездить на кладбище…

А никуда дальше ехать и не пришлось. Охранники, все трое, лежали в склепе, связанные, рядком.

Баро молча развязал их и спросил елейным голосом:

— Я гляжу, вы нашли Рыча? Ответил Федор, как старший:

— Баро, мы, конечно, это… виноваты. Думали, нас трое, он один. Короче, расслабились…

— И что ж, он, этот Рычмэн, в одиночку вас троих скрутил?

— Нет, Баро. В том-то и дело, что он с бандой.

— Сколько их было?

— Человек шесть, — уверенно ответил Федор и уже менее твердо добавил: — Как минимум…

“У страха глаза велики, — подумал Зарецкий. — То, что он говорит, пожалуй, делить на два нужно”. А Федя, как будто прочитав его мысли, настаивал:

— Нет-нет, Баро, правда, я не преувеличиваю. Так и есть!

— Ладно. Допустим. Дальше что?

— Ну, зашли мы в склеп.

— Все втроем зашли?

— Нет, что вы. Одного, как положено, снаружи оставили. Ну, они его первым и сняли. Вон — тот, что с кровянкой.

— А что внутри?

— Ничего особенного. Тайник вскрыт, но все очень аккуратно.

— Он что-то говорил о “подарке”, о “сюрпризе”? — уже по-деловому спросил Баро.

— Все правильно, — уверенно ответил Федор. — Вот эта засада и была его подарком, большим, так сказать, сюрпризом.

Баро посмотрел на всю троицу своих бойцов.

— Так, Федор, пойдем со мной, вдвоем поговорим.

Отошли на приличное расстояние. Зарецкий внимательно посмотрел на молодого парня и начал свою речь:

— Есть тут, конечно, и моя вина. Набрал вас, молодых пацанят…

— Баро, но я ж говорю: мы…

— Цыц! Я тебя сейчас не ругаю. Я тебе факты рассказываю. Так вот, набрал вас, молодых, неопытных пацанят и натравил на Рыча. А он матерый волк… Точнее — медведь. К тому же, судя по всему, еще и крышей какой-то обзавелся. И я, как барон, должен был это все предусмотреть, продумать. В общем, виноват я. Но и ты, Федор, хорош. Это так тебя охранному делу учили?.. На первом же выезде в плен попасть?

— Я понимаю все, — угрюмо пробубнил Федор.

— Так вот, парень, я тебе не враг. Ты теперь сам смотри. Если у тебя в сердце страх какой-то появился, чувство неуверенности — лучше уйди из этого дела. Иначе и сам плохо кончишь, и людей, своих подчиненных, подставишь. А вот если это все безобразие ты как урок воспринял, и в тебе силы и злости только прибавилось, тогда другое дело. За одного битого двух небитых дают…