Олег Кудрин - Во имя любви

Во-вторых, в вашем мобильном телефоне обнаружены номера Голадникова, Кузнецова и Гусарова, они же — Рыч, Рука и Леха. При этом Голадников уже дал против вас показания. В-третьих, Зарецкий сдал вас, как главаря всей этой банды Удава. И, наконец, в-четвертых, нам остается получить показания потерпевшей Зарецкой Кармелиты Рамировны, ну а в том, что она все расскажет, сомневаться не приходится. На мой взгляд, улик достаточно. Что скажете?

Солодовников откинулся на спинку стула, гордый приведенным валом неопровержимых аргументов.

— Скажу, что список хороший, длинный… — начал Форс издалека. — Вы позволите мне взглянуть?

— Ну что ж, раз вы сам себе адвокат — извольте, — и следователь протянул ему свой листок.

— Благодарю. Итак, давайте еще раз пройдемся по пунктам. Пункт первый: об электрошокере я слышу в первый раз.

— То есть как это, в первый раз? Он же был найден в вашей машине!

— Гражданин следователь, уважаемый Ефрем Сергеевич! Если вы внимательней прочитаете уголовное дело, то увидите, что в машине был не только я один. Более того: в своем собственном автомобиле я оказался заложником. В это время мне могли подбросить не только электрошокер, но и атомную бомбу. Кстати, не думаю, что на электошокере обнаружены мои отпечатки пальцев…

— Ну хорошо, допустим, — Солодовников очень внимательно следил за ходом мысли своего оппонента, тем более — такого тертого, как Форс. — Что дальше?

— Дальше — пункт второй. Телефоны преступников в моем мобильнике ничего не доказывают. Я — адвокат, я консультирую любого, кто обратится ко мне за помощью. В том числе и уголовников.

— Допустим.

— Так, пошли дальше. Наверно, свидетельства Кузнецова и Гусарова…

— Между прочим, ваших подельников.

— Никакие они мне не подельники. Это все — ваш домысел. У вас нет доказательств моей криминальной связи с ними. Нет и быть не может.

— Хотите очную ставку?

— Очную ставку? Да, хочу. Чрезвычайно.

Утром Баро вышел из разбитой на ночь палатки, умылся на холодном утреннем воздухе и вернулся за полотенцем.

— Ну что? Как спалось? — спросила мужа Земфира, убирая постель.

— Нормально. Ты знаешь, впервые за столько лет почувствовал себя настоящим цыганом…

— Как-то не радостно ты это говоришь.

— Да, если честно, я почти и не спал…

— Ну вот, с непривычки после своего дивана?

— Да нет, Земфира, я всю ночь думал…

— О чем, Рамир?

— Я ведь в городе оставил все: дом, лошадей, бизнес, а главное — Кармелиту!

— Вот те на — ты же сам этого хотел!.. Не тревожься за нее, Рамир, — все грозившие ей опасности уже позади. Преступники пойманы и сидят в тюрьме.

— Знаю-знаю. Но меня почему-то не покидает тревога…

— Рамир, твоя дочь не одна — с ней Максим, он любит ее, он для нее надежная защита. И еще есть Астахов…

— Кто знает, может быть, мне не по себе именно поэтому. Астахов — родной отец Кармелиты.

— Ну и что? Он — это он, а ты — это ты!

— Ты так думаешь?

— Ну конечно! Ты же для нее с самого рождения — и отец, и мать. Ты ее воспитал, вложил в нее свою душу. Она любит тебя, Рамир, она — твоя дочь, и ты навсегда останешься для нее самым близким и родным человеком!.. Уверяю тебя, Рамир, все будет хорошо, не волнуйся — у тебя взрослая дочь.

— Твоя Люцита тоже взрослая, и что? Ты ведь все равно беспокоишься за нее?

— Еще как беспокоюсь, — Земфира тяжело вздохнула. — И может быть, даже больше, чем ты за Кармелиту… Твоя дочь живет в прекрасном доме, Рамир, а моя — в чистом поле, неизвестно где, с мужчиной… Доченька моя, когда же я тебя увижу!

Глаза Земфиры наполнились слезами. Баро обнял любимую жену.

— Да, Земфира… По-разному мы с тобой жили, разными дорогами шли, а пришли к одному — нет рядом с нами наших детей… Не дал нам Бог такой радости, чтобы с нами были наши дети и внуки.

— Ничего, Рамир, ничего. Даже если и нет с нами наших детей сейчас, мы все равно обязательно их увидим!

— Когда же это будет, Земфира?

— Будет, Рамир, будет! А сейчас — сейчас нам надо помочь Миро.

— Да, ты права. Он — хранитель цыганского золота и продолжатель нашего рода.

— Ну а мы с тобой, Рамир, хоть и маленькая, но тоже семья. Так что давай будем любить и уважать друг друга…

Баро рассмеялся и еще крепче обнял Земфиру.

Максим и Кармелита целовались дни напролет.

— А знаешь, чего я сейчас больше всего хочу? — спросил после очередного поцелуя Максим.

— Чего же?

— Чтобы мы с тобой скорее уже поженились!

— Я люблю тебя, Максим!

— Я тебя тоже очень люблю! Слушай, а может, прямо сейчас в загс пойдем?

— Прямо сейчас в загс? Нет, нельзя. Еще не прошло сорока дней после бабушкиной смерти… Как же можно праздник устраивать?

— Ну, можно ведь и без праздника — просто расписаться, как это сделали твой отец с Земфирой.

— Нет, Максим, ты знаешь, мы с тобой так долго и трудно шли к этому…

И теперь мне хочется, чтобы у нас был настоящий праздник!

— А разве это главное?

— Нет, конечно, — Кармелита рассмеялась и запустила руку в светлую Максимову шевелюру. — Главное, что мы вместе и нас никто не разлучит! Но все-таки давай еще немножечко потерпим, а?

— Послушай, но ведь после того как мы подадим заявление, все равно надо ждать еще месяц — и траур уже закончится… Пойми, Кармелита, для меня это очень важно. Я хочу, чтобы у нас с тобой все было по правилам, чтобы мы были законными мужем и женой. Ну, так уж я воспитан!

— Хорошо, я согласна. Вот только… — и Кармелита немного замялась.

— Что, любимая?

— Вот ты говоришь, что ты так воспитан, да? А как ты воспитан, я не знаю… Вот ты знаешь и моего отца…

— Даже двух, — улыбнулся Максим.

— …Даже двух. Знаешь, как я росла. А я о тебе ничего этого не знаю.

Не знаю ничего о твоих родителях…

— Да это неинтересно.

— То есть как это — неинтересно? Очень даже интересно познакомиться с мамой и папой моего будущего мужа!

— Я тебя обязательно как-нибудь с ними познакомлю.

— Что значит "как-нибудь"? А на свадьбу их приглашать ты что, не собираешься?

— Я не хотел об этом говорить, Кармелита, но… В общем, в моей семье тоже все очень непросто. Думаешь, я случайно живу один тут, в чужом городе?

И Максим поведал самому дорогому для него человеку о сложных взаимоотношениях со своими домашними. Нет, он, конечно, не сказал ни о ком ничего дурного. Но Кармелита поняла, что из всей семьи единственный по-настоящему дорогой для него человек — это младшая сестренка.

Однако Кармелита затаила мысль обязательно пригласить на свадьбу всех Максимовых родственников. Ну, хотя бы для того, чтобы в честь такого события помирить их с Максимом.

Рассвело. С краю чистого поля стояла маленькая палатка. Рядом с ней пощипывали траву два коня. А перед палаткой, завернувшись в теплую фуфайку, лежал Рыч и с блаженной, почти детской улыбкой смотрел в небо, пожевывая губами травинку.