Олег Кудрин - Во имя любви

— Ай-яй-яй! Бесстыжая, я всегда знала, что тебе нравится Рамир! — продолжала выговаривать Рубина.

— Я не скрываю этого, — почти всерьез оправдывалась Земфира. — Но я никогда не становилась между ним и твоей дочерью!

— Доченька моя, Рада! — вдруг заплакала Рубина. — Неужели Господь допустил твою смерть, чтоб тебя так быстро забыли?

В палату вошли Палыч и врач. Врач остановился чуть поодаль у двери. А Палыч присел у постели Рубины, начал утешать ее.

— Рубинушка, милая, не горюй! Раду уже не вернуть! Не изводи себя так уж.

— Как это "так уж"? Пашка, но ведь она моя единственная доченька, кровиночка моя!

Рубина прижалась к Палычу. Расплакалась горько и безутешно. Баро и Земфира смотрели на нее с состраданием. А Палыч кривил лицо, с трудом сдерживался, чтобы самому не расплакаться.

В разгар этой тяжелой слезной картины врач подошел к постели Рубины.

— Здравствуйте, Рубина. Я ваш доктор. Мне нужно с вами пообщаться. А всех… Прошу всех выйти из палаты!

Земфира и Баро вышли. А Палыч остался.

— Я сказал — всех, — мягко, но настойчиво по вторил врач. — И вы, пожалуйста, тоже выйдите.

Старик, неохотно подчинившись, вышел вслед за цыганами в коридор и услышал слова Зарецкого:

— Невероятно. Поверить не могу. Рубина жива… Правда — до сих пор не могу поверить. Как ты об этом узнала, Земфира?

— Я не знала. Ты знаешь, просто почувствовала… Она стала приходить ко мне во сне, но совсем не так, как другие, кто ушел навсегда… А когда мы вернулись в город, я пошла в склеп и увидела, что саркофаг пуст. И ноги сами привели меня сюда, в больницу.

— Молодец, молодец, Земфира, что сразу позвонила.

— Как же я могла не сказать тебе?

— Сейчас главное, чтобы Рубина окрепла, на ноги встала.

— И чтоб память к ней вернулась, — встрял в разговор Палыч. — А то что же? Получается, полжизни своей не помнит! Как будто и не было ее.

— Скажи, Палыч, а Кармелита знает о том, что ее бабушка жива? — спросил Баро.

— Нет… Мы с Максимом как-то поостереглись ей говорить об этом.

Знаешь, вдруг нервный срыв, опять болезнь…

— Да, с такими новостями надо быть поосторожней…

— Ты знаешь, она ведь очень переживала, что вы с табором уехали…

— Но теперь мы вернулись. Все будет в порядке. Да, Земфира, если б не ты, не знаю, как все повернулось бы!

— Что ты, Рамир! Что я такого сделала…

— Не скажи! Ведь именно ты настояла, чтобы мы в город вернулись!

— Да. Я почувствовала, что мы нужны в этом городе!

— Умница, Земфира! Умница!

Палыч почувствовал, что он лишний. Как ему хотелось вернуться сейчас в палату, чтобы быть рядом с Рубиной! Но нет — нельзя.

Врач сидел на кровати рядом с цыганкой. Ловким, почти театральным жестом он вытащил из-за полы халата небольшое зеркало. Пациентка посмотрела на него с некоторой опаской.

— Сколько вам лет? — спросил доктор.

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Нужно, я — врач.

— Сорок два.

— Вы только не волнуйтесь! Какой сейчас год?

— Восемьдесят седьмой.

— А я повторяю, сейчас две тысячи пятый год. Рубина недоуменно посмотрела на доктора.

— Как это?

Доктор не ответил. Тогда Рубина с интересом посмотрела на зеркало.

— А дайте мне его.

— Что?

— Зеркало.

— Да, конечно, берите. Я не случайно прихватил его с собой.

Врач протянул зеркало Рубине. Она взяла его и посмотрела на свое отражение. Улыбка сошла с ее лица. Рубина смотрела, смотрела на себя, а потом бросила зеркало в стену. Оно звонко разбилось, распавшись на множество мелких, ярких, острых осколков.

Не без труда удалось Кармелите отделаться от настойчивых и не очень тактичных раеспросов Аллы. И что самое обидное, ведь это она сама ее вызвала сюда в Управск, думала, Максиму будет приятно. Ей казалось, что он не хочет вызывать мать только из скромности. А оказалось, вот как — у них очень непростые отношения.

Кармелита смотрела во двор из окна своей комнаты. И наконец-то дождалась — увидела, что приехали Максим и Миро. Девушка побежала к лестнице.

Бросилась на шею Максиму, обняла его.

— Максим!

— Что же ты пугаешь-то так! — немного смущаясь присутствия Миро, опросил Максим. — Знаешь, как я волновался!

А Миро отвернулся, ему и вправду неловко было видеть парочку обнимающейся.

Максим слегка отстранился и заглянул Кармелите в лицо.

— Послушай… А ты ничего не хочешь рассказать?! Кармелита сделала невинное лицо.

— О чем?

Максим переглянулся с Миро.

— Как "о чем"?! Обо всем! Или ты действительно не понимаешь, о чем я говорю?!

Кармелита пожала плечами.

— Мы с Миро только что в милиции были.

— Зачем?! — сказала девушка, неврничая. — Что вам там нужно было?!

— Ну, ты же ничего не говоришь следствию! Вот мы и пытаемся как-то сами разобраться…

Кармелита отвернулась.

— Убийцы моего отца сбежали из тюрьмы. И Форс, как мы все теперь знаем, тоже на свободе, — глухо сказал Миро. — Объяснить ничего не хочешь?!

— Ну?! Что происходит, в чем дело?! — не отставал Максим. — Ты не можешь сказать, потому что тебе угрожали? Так? Скажи, так?

— Нет. Это здесь ни при чем.

— А в чем? Объясни мне, в чем?! — Максим тряс невесту, как яблоньку.

— Максим, я тебя прошу, прекрати! Ну хватит говорить об этом!

— Почему ты не можешь мне все рассказать?!

— Да потому что я устала жить в страхе!..

— Значит, тебя все-таки запугали, — мрачно сказал Миро.

— Так, слушайте меня внимательно. Я… я хочу, чтобы мы все забыли об этой истории. Ясно?

— Нет, Кармелита, так не пойдет, — сказал цыган с нарастающим гневом. — Тебя похитили. И пытались убить! А моего отца уже убили! И все это делали одни и те же люди, которые сейчас разгуливают на свободе, как ни в чем не бывало!!! Это хорошо? Это правильно?

— Миро, но я прошу тебя, очень прошу, — Кармелита сбилась на умоляющий тон. — Это все уже в прошлом, понимаешь, позади!

— Как в прошлом?! Я говорю не только о мертвых… Ведь Рыч, между прочим, сейчас сидит в тюрьме!

— Нормально, нормально… нормально, — с иронией сказал Максим. — Пусть сидит себе, срок мотает и — эх… — Максим махнул рукой. — А мы нормально будем жить, все в порядке! Правда, любимая?! Так?

— Да что же вы все на меня напали?! Не волнуйтесь, все будет хорошо.

Рыча скоро выпустят! Я вам это обещаю!

— Ну как ты можешь обещать?! Как? — теряя терпение, в отчаянии спросил Максим. — Что ты сделаешь?! Что ты можешь сделать?..

— Это сделаю не я, а Форс.

— Что?! Какой Форс? — Максим не поверил своим ушам. — Он — убийца! Как этот гад смог тебе так мозги запудрить?

— Форс — не убийца, — очень спокойно сказала Кармелита.

— Как это? — дуэтом спросили Максим и Миро.

— Максим, если ты не забыл, конечно, но ты сам не так давно был за решеткой. И тебя самого обвиняли в покушении на убийство.