Елена Лабрус - Ветер в кронах

Андрей молчаливо предложил свою помощь, подняв на неё снизу взгляд и протянув руку, но Катя так же молчаливо покачала головой, отказываясь. Так хотелось оставить в памяти телефона и эту бухту, и торчащие из воды каменными истуканами скалы, и даже жёлтые свечки неизвестных цветов. Они просто напрашивались в цифровой накопитель, покачивая на ветру душистыми соцветиями.

Катя одолела поросший низким колючим шиповником спуск, когда Андрей уже разложил стол, поставил вокруг него складные стулья и, бросив у старого кострища мешок с дровами, выкладывал место очага свежими камнями.

Стефания тем временем залезла по колено в воду.

— Андрей! А капусту будем собирать? — вытянула девочка из воды длинную ленту бурой водоросли.

— Нет, она ещё молодая, — крикнул парень в ответ. — И брось её обратно в воду, а то мухи налетят.

— Это капуста? — подняла Катя склизкое растение и понюхала.

— Морская капуста, — посмотрела на неё девочка, как на больную, и пожала плечами.

— А что с ней делают? — усугубляла Катя мнение о себе в глазах девчонки. — Сушат?

— Едят, вообще-то.

— Прямо так, — Катя поднесла ко рту воняющий йодом пласт, чем вызвала истерический смех.

— Ты что, не знаешь, что такое морская капуста? — упала Стеф на камни, держась за живот. — Такая большая и не знаешь?

— Её отваривают и маринуют, — подошёл Андрей, чтобы помыть руки. Шорты он закатил выше колен, футболку снял, и его загорелая спина, и словно вырезанные из светлой бронзы плечи склонились над водой. Катя бросила капусту и села мыть руки рядом с ним, коснувшись его голого плеча. Но парень словно и не заметил.

— И нечего смеяться, — плеснул он в Стефанию водой. — Это ты на море выросла.

— Эй! — возмутилась девочка и окатила его в ответ приличной порцией брызг. Катя едва успела за него спрятаться.

— Ах, ты, жучара, — бросился к ней брат, сгрёб в охапку и потащил в воду. Стефания вырывалась, возмущённо вопила, когда он грозился её утопить, визжала, касаясь ледяной воды, и смеялась, когда Андрей снова поднимал её повыше.

И Катя смеялась вместе с ними. И Гастон тоненьким голоском тявкал у её ног, проникнувшись общим весельем. Это была какая-то хрестоматийная иллюстрация счастья — мужчина с ребёнком, собака, море.

Сильный красивый мужчина, играющий с ребёнком, который безраздельно ему доверяет. Кате до дрожи в коленях хотелось стать частью этой лубочной картинки. Настоящей частью, а не наблюдать из зрительного зала.

И, когда Андрей вышел из воды, бережно поставив Стефанию на берег, Кате до головокружения хотелось, чтобы этот мужчина обернулся к ней, обнял, прижал к себе, привычно чмокнул в щёку или в макушку, шепнул что-нибудь ласковое, увлёк за собой к костру.

Он в самом деле обернулся и… увлёк девушку к костру.

И ничего лишнего между этими двумя движениям. Не сбылось.

На три вещи Катя могла бы смотреть бесконечно. На то, как бьётся о берег море, как горит огонь в костре и на руки Андрея.

И море билось. Шумело по камням, откатываясь белоснежной пеной.

И огонь горел. В очаге потрескивали дрова, добавляя солёному густому воздуху нотки копчёности, а зыбкому мареву, что висело над бухтой — уют и ощущение вечера. Вечного вечера. Тёплого, неяркого, каминного.

И руки Андрея постоянно что-то делали. Резали мясо, крошили зелёный лук, подбрасывали дрова.

Кате тоже повезло участвовать в этом священнодействии — мариновании мяса. На раскалённой сковороде она жарила семена кориандра и кунжут.

— Это какой-то местный рецепт? — выпытывала Катя кулинарные секреты, первый раз столкнувшись с таким странным методом приготовления шашлыка.

— Можно сказать и так, — уклонился от ответа парень. — Я только не спросил, а ты мясо-то ешь?

— Ем, ем. Ай! — Катя взвизгнула от неожиданности, когда шарики кориандра стали стрелять и выпрыгивать со сковородки. — Хватит?

— Хватит, — улыбнулся Андрей. — Убирай с огня и неси сюда.

— Чем я ещё могу тебе помочь? — поставила она на камни сковороду.

— Можешь рассказать что-нибудь о себе, — начал он раздавливать ложкой поджаренные семена, и пряный запах кинзы приятно защекотал в носу.

— Я же тебе уже всё рассказала, — Катя заглянула в пластиковое ведро. В него переместилась душистая смесь, сверху на нарезанный зелёный лук. — Росла, училась, переехала в Москву, снова училась, работала. Ничего интересного. Замужем не была. Детей нет.

— Капни немного, — показал он грязной рукой на бутылку с соевым соусом.

— А ты женат? — откупорила Катя пластиковую ёмкость и вылила немного коричневой жидкости вглубь ведра, в котором Андрей перемешивал мясо.

— Ещё, — убрал он руки. — Нет, не женат.

И трудно было сказать, удручало его то, что он не связал себя ни с кем узами Гименея, или вид собственных перепачканных рук — так задумчиво он на них посмотрел.

— Не сложилось? — рискнула Катя продолжить этот допрос.

— Да, можно и так сказать, — он показал пальцем на другую бутылку. Теперь с растительным маслом. — Не сложилось. Стеф! Сходи в машину.

— Давай, я схожу, — обернулась Катя к далеко убежавшей по берегу девочке.

— Давай, — легко согласился Андрей и встал. — А то до неё не докричишься. Ключи в кармане.

— Да уж, — пыхтела Катя. Засунуть руку в узкий и глубокий карман оказалось непросто. Исключительно в рамках вынужденных неудобств она обнимала Андрея за талию и скользила по его горячему бедру всё ниже и ниже. Он улыбнулся и только многозначительно качнул головой, когда Катины усилия по извлечению ключей всё же увенчались успехом.

— Там в кабине пакет. В нём банка от майонеза с жёлтой крышкой. В ней…

— Утка, — подсказала Катя. — В ней яйцо. В яйце игла.

— Да, пожалуй, неси всю коробочку, — снова улыбнулся он.

Кате так нравилось, когда Андрей улыбался. Его обаятельная, приятная, тёплая улыбка очень шла ему. Так хотелось вся время её видеть. Но парень вёл себя так сдержано, тактично и нейтрально, что Кате уже казалось, что она ему совсем не нравится.

И поднимаясь по крутому склону, она ругала себя за то, что, наверное, ведёт себя слишком назойливо. Как-то грубо, примитивно напрашивается, задаёт убогие вопросы и просто теряется, не зная, о чём с Андреем говорить. А так хочется знать о нём всё, но с её сегодняшней неуверенностью в себе, наверное, будет лучше молчать.

Уже выудив из пакета коробочку, она не удержалась и подошла к чёрному джипу, номер которого заслоняла другая машина.

И даже с каким-то разочарованием увидела не заветные три семёрки на номере.

Как просто было с Глебом. И как сложно с Андреем. Такой же молчаливый, как она сама, он не раскрывался, и Катя боялась его спугнуть.

— Как же здесь красиво! — в который раз восхищённо вздохнула она, осматриваясь, когда уже спустилась. — И так мало людей.