Эйвон Гейл - Отрыв

божественные запеканки и произносили «благослови тебя Господь» без иронии.

Джареду Саванна нравилась больше, чем другие города, в которых он успел

пожить. Дома были отличными: жуткими, как в фильмах ужасов, заросшими виноградной

лозой, их окружали деревья, которые были старше целых поколений. Ему нравилось, что

даже осенью здесь было тепло. Родом он был из Мичигана, и дома все было иначе. Город

был историческим, что ему нравилось, и неподалеку располагался пляж, что ему тоже

нравилось. На протяжении всей карьеры он опасался «пускать корни», но несколько

месяцев назад присмотрел маленький кондо возле реки. Ничего роскошного. Он не

пошел дальше и не сделал предложение, хотя ему хотелось. Он не сомневался: в ту же

секунду зазвонит телефон, и его отправят в другое место.

Вероятно туда, где холодно.

Большую часть своей карьеры Джаред подписывал годичные контракты. Хотя в

последний раз его агент – единственный, кто думал о налогах – попытался заключить с

«Ренегадс» сделку на три года, чтоб Джаред мог задержаться в городе. После чего к

Джареду пришло понимание, что придется увольняться. Трехгодичную сделку отклонили.

Джаред знал, что так будет. Не из–за того, что кому–то не хотелось оставить его на более

долгий срок. А из–за неуверенности в будущем рынка.

Джареда подписали до конца года и предположительно работали над сделкой,

которая на пару сезонов оставит его в команде. Джаред прикинул, что потом можно будет

уволиться и получить работу в организации. Он не хотел покидать Саванну, что было

проблемой. Тогда придется заявить о своей приверженности чему–то. Какому–то месту.

«Кому–то».

Он никогда не был игроком, подписывавшим в ХЛВП многолетние контракты. Он

был не молод. А времена, когда он был скоростным центровым, ушли в далекое

прошлое. А вообще были ли те времена? Ему казалось, нет. А благодаря шраму на щеке,

коротко стриженным волосам, светлым глазам и невысокому росту Джаред являлся

командным злодеем. На самом деле было здорово, и все знали, что в реальности он не

ел котят и малышей на завтрак. Он был борцом, у него имелся кодекс чести, и ему

нравилось думать, что в лиге его уважали.

Однажды он довел нескольких детишек до слез, но винил во всем бороду. Да и

дети были очень маленькими. Его лучший друг, Алекс Роулз, бывший в течение карьеры

напарником, соперником и соседом Джареда, нашел историю смехотворной. Алекс и

муравья не мог напугать. Однажды они с Джаредом сцепились на льду – во время

сопернической игры – и Алекс попросил Джареда поставить ему фингал, чтоб позже

иметь возможность с кем–нибудь переспать. Алекс наобум замахнулся и достиг цели,

потому что Джаред ржал как подорванный и не успел вовремя отстраниться.

Алекс, уволившийся два года назад, теперь управлял спортивным магазином в

Цинциннати. Он знал Джареда дольше остальных – с тех пор, как на отборочном

просмотре «Цинциннати Циклонс» нарисовался злобный парень из штата Феррис с

горящими глазами и неистовой потребностью находиться на льду. По итогу Джаред

получил годовой контракт и соседа по имени Алекс, правостороннего нападающего. Он,

кажется, был единственным, кого не напрягали угрюмость и взрывоопасный темперамент

Джареда.

Алекс также был единственным, кому Джаред поведал о своей карьере в

колледже и о случае, из–за которого он был сослан в младшую лигу с тяжелым грузом на

плечах и полыхавшим внутри пламенем. Он мечтал всем доказать, что они не правы.

Алекс выслушал историю Джареда, которую однажды вечером он практически выблевал

в каком–то безымянном отеле. Он похлопал его по плечу, принес воды и уложил в

постель.

И он спал с ним. Он не трахнул Джареда и не позволил Джареду трахнуть его . И

хотя Алекс спокойно относился к минету, здесь тоже не сложилось. В отличие от других

парней он не был «натуральным натуралом», зато был стойким северным парнем. Он

забрался на дрянную двуспальную кровать и обвил руками Джареда, который в то время

был пуглив, как дикий кот, и опасался тех, кто смотрел в его сторону, будто хотел помочь.

Утром Алекс сказал, что он должен незамедлительно избавиться от синдрома

обиженного любовника и с кем–нибудь переспать, потому что единственный способ что–

то пережить – двигаться дальше. И, может, Джаред позабыл, но девчонки сходили с ума

от историй о разбитом сердце.

Философия грубовата, но оказалась правдивой. Джаред помнил первую девицу, с

которой лег в постель, чьего имени он не знал, но похожа она была на зайчика из

«Плейбоя» и смышлена была не по годам. Ноги у нее были километровыми, а ногти

очень–очень длинными, после них на спине остались рубцы. И что с того, что после ее

ухода он разрыдался в душе? Было невероятно хорошо, но не с ней он должен был

находиться в постели. Он был глупым ребенком чуть за двадцать. Было сложно постоянно

терпеть сердечную боль, трудно просыпаться в гостиничном номере или в темном

автобусе и думать, что все шло не так, что он не должен был здесь находиться.

Множество парней считали так же насчет ХЛВП. Джаред даже был знаком с

некоторыми, кто полагал, что они должны находиться в местечке получше , зарабатывать

миллионы игрой в хоккей на идеальном ледовом покрытии и ночевать в пятизвездочных

отелях, путешествовать на самолетах, а их трапезу должен готовить шеф–повар для

гурманов. Но никак не играть три матча за три дня, не перемещаться по стране в автобусе, как поэт–битник из пятидесятых, не питаться сэндвичами из холодильника или холодной

пиццей, не пить апельсиновый сок из теплой пачки и не кататься по льду, больше

напоминавшему поверхность Луны, чем стекло. Джаред не сомневался: любой из его

лиги умел отлично играть. Особенно если б им не нужно было засыпать в Лас–Вегасе,

чтоб проснуться в Юте и играть там матч, а потом спустя два дня попасть в Орландо.

Он бы с удовольствием посмотрел, как парни из привилегированных клубов

попробовали бы повторить подобное дерьмо. Не то чтоб Джаред не любил хоккей и НХЛ.

Он любил. Приехав в лагерь «Флайерс» после сезона с их командой АХЛ «Адирондак

Фантомс», он благоговел перед знаменитостями и удивленно таращил глаза, как и любой

ребенок. Его впечатляли шкафчики и помещения, скорость и умения игроков этого

уровня. Он почти не старался попасть в состав игроков и не удивился, когда его выкинули.

Но Джареду было почти тридцать два, и приглашение на отбор было

единственным. Он даже хранил его в рамке.

Карьера близилась к закату, о чем он знал. И из–за чего по ночам просыпался в